Ведрана Рудан: особенности флорентийской торговли зонтиками

fem_books — 05.06.2024 О современной хорватской писательнице Ведране Рудан я узнала в первую свою белградскую весну благодаря чтению в транспорте: https://fem-books.livejournal.com/2309888.html. К сожалению, книги, которая так счастливо читалась, в переводе нет. Зато я нашла всё, что у Рудан выходило на русском, прочла за одни сутки (это были хорошие сутки) и теперь время от времени перечитываю.



Сама романистка о книге «Негры во Флоренции» [Crnci u Firenci] так рассказывает в предисловии к сербскому изданию:

Когда я писала эту книгу в 2006 году, то была в панике. Сможет ли время когда-нибудь поглотить эту тему? Ненависть между сербами и хорватами как в наших, так и в сербских СМИ по-прежнему оставалась «ходким товаром», хотя после войны минуло одиннадцать лет. Страдания были огромны, люди бежали из Хорватии искать места под солнцем, лишь бы в этой яме не гнить. А чернокожие Флоренции продавали туристам зонтики, даже когда был солнечный день. Бедняки никогда не теряют надежды на лучшее будущее.
В 2006 году я отчаянно стучала по клавиатуре, уверенная в одном: время меня не устраивает. Наши политики так страстно обещали нам светлое будущее, что я уснула. Правда, нам никто не сказал, что война окончена, наоборот, нам сказали, что раны «свежи», что мы никогда не должны забывать, как поступил с нами враг. Никогда, никогда, во веки веков. А чёрные во Флоренции никого не волновали.

Итак, перед нами – традиционный штамп школьных сочинений – четыре поколения одной семьи.Прабабушка, бывшая партизанка, курильщица, ипохондричка и матерщинница.

Моя дочь думает, то есть я думаю, что моя дочь думает, что я её как-то по-своему, своеобразно, люблю, и её, и её детей, и что просто я всегда в плохом настроении из-за того, что меня мучает остеопороз. Никакой остеопороз меня не мучает. Вот скажите, скажите вы мне, чего бы мне любить их по-своему, своеобразно, и быть в плохом настроении из-за остеопороза, которого у меня вообще нет? Нет, я их не люблю, никак, даже своеобразно.

Её дочь, типичная задёрганная представительница поколения бутерброда, мечущаяся от мамы к обожаемому сыну и забывающая о капризной и неустроенной дочке. Ах да, ещё же муж, вернувшийся с войны, и мужнин ПТСР, который превратился в своего рода члена семьи.

— Все будет о’кей, — сказала врачиха, — постарайтесь найти в своем муже хоть что-нибудь от того, старого, — она посмотрела на карточку, — Йошко.
Я заплакала, старый Йошко меня тоже не интересовал, если бы он очнулся, он точно так же нервировал бы меня, как этот.

Главу от лица Йошко воспринимать просто физически невозможно, это какой-то инфразвук. Мутит.

Дочь. Мне сложно о ней говорить. И она, и её брат производят впечатление наиболее вменяемых в этом кавардаке, но сколько у них усилий уходит на то, чтобы производить впечатление! Казалось бы, уже давно смирилась, что предки есть предки, что из пустого кармана ничего не достанешь, а всё равно зудит, не отпускает.

Моя, ну, то есть наша, старушка говорит:
— Так это же моя дочь, что выросла, изменилась, стала взрослой, да?
— А я и не знала, что у тебя есть дочь, — говорит тётка.
— Ну, — сказала я, — это в нашей семье скрывают, моей маме было бы легче сказать, что у неё сифилис, чем дочка.

Что же касается четвёртого поколения...

— А если мы не мужчины? Вдруг мы будущие женщины? В Китае будущих женщин убивают, по телевизору сказали: доброе утро, вы смотрите передачу «Мир сегодня», в Китае убивают неродившихся женщин…
— Нам повезло, мы с тобой в Хорватии, здесь будущих женщин убивают только тогда, когда в семье уже родились две маленькие женщины и все хотят мальчика, но говорят, ничего, если будет девочка, главное, чтобы ребенок был жив и здоров, три — это к счастью. А когда ранний ультразвук показывает, что это счастье — будущая маленькая женщина, её мама отправляется на аборт.

Двойняшки верят, что их нарекут Петар и Крешимир, в честь легендарного хорватского властителя. Но на данный момент Петаром Крешимиром зовут кота, который в просторечии именуется Шило, поскольку всё время ест, но не жиреет. Бедный котик вносит в повествование нотку здорового сумбура. Он единственный, кто в книге не ругается. Дочь испестряет свою речь англицизмами, в основном факами, и родной сербохорватской матерщиной. Прабабка без передышки кроет, кроет и кроет. Йошко тоже матерится, хотя и безмолвно. Взаимно перекоряются даже младенцы в утробе. И самое ужасное в этой бесконечной ругне, божбе и захлёбывающейся ненависти — что столько на неё тратится сил, нервов, фантазии, и абсолютно без результата, кроме этой самой ненависти.

С войной, впрочем, вышло так же.

Если бы мужчины знали, что их ждет, Хорватия сегодня была бы несвободной по-другому. Что мы получили? Что нам дала наша борьба? Я уверена, что я была бы сейчас в Триесте и в том случае, если бы хорватским государственным гимном стали «Тамо далеко» или «Боже правде» [национальные сербские песни]. Родина — это просто игрушка в руках небольшой группы больших разбойников.

Сентенции здравые, но для многих персонажей значительно запоздавшие. Впрочем, вернёмся к предисловию:

Ничего не изменилось. Писатель во мне счастлив. Его не победило время. Я, человеческое существо, желала, надеялась, верила, что в 2024 году всё будет по-другому.
Как вы понимаете, «Негры во Флоренции» — это не книга о чёрных во Флоренции. Это книга о чёрных людях повсюду. Это книга о чёрных людях, которые никогда не перестанут быть чёрными.
Печальная ли это книга? Нет, ибо авторка была чертовски глупа и мучилась, пока её писала. Сегодня она не кажется мне и забавной. Но я всё равно рада, что к вам снова приходит книга, которую я с радостью и большой надеждой написала о времени, которое должно исчезнуть.
Мы с вами любим хэппи-энды. Так что открою вам финал. Главные герои выживут.

«Негры во Флоренции» несколько месяцев входили в хит-парад самых продаваемых в Сербии книг, так что хэппи-энды здесь действительно любят.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив