Вечер воспоминаний об Октябрьских событиях на Урале. Часть 1

uncle_ho — 27.09.2021 Рановато, конечно, следовало бы до ноября отложить, ну да всё равно мало кто читает.

ВЕЧЕР ВОСПОМИНАНИЙ ОБ ОКТЯБРЬСКИХ СОБЫТИЯХ.

26 Октября 1929 года.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.

Товарищи, давайте всё-таки выполнять ту программу, которую мы наметили. У нас сегодня предполагалось, чтобы участников было больше, но к сожалению товарищи не пришли. Может быть, они ещё и подойдут, а пока мы начнём с тем составом, который есть. Задача сегодняшнего вечера поделиться воспоминаниями о революционных событиях участников на Урале. Я думаю, что мы можем приступить к работе, потому что всё, что мы с этим составом сделаем, это будет известного рода вкладом. Предварительно надо будет выбрать небольшое бюро для руководства сегодняшним заседанием. Я полагаю, что можно будет ввести следующих товарищей: Анишев, Наранович, Абакумов, Бажов, Черных (с места: и Моисеев).

МОИСЕЕВ.

Задачей сегодняшнего вечера является поделиться воспоминаниями о том участии, какое каждый из нас принимал в истории Октябрьской Революции на Урале. Надо сказать, товарищи, мне как работнику Испарта особенно это хорошо известно, что у нас имеется очень много воспоминаний об этих Октябрьских событиях. Но эти воспоминания они или велись в тот период, когда мы только что пережили эти события, это первые годы после них, и поэтому не достаточно может быть глубоко были они проанализированы, а главным образом в этих воспоминаниях вопрос сосредотачивался вокруг отдельных эпизодов, столкновений, боёв и т.д. На основе таких воспоминаний были попытки дать и обобщающие труды, анализ этих событий. Но тоже надо сказать, что до сих пор такого чёткого, всеоб"емлещего, большевитского, марксистского анализа Октябрьских событий на Урале мы не имеем. Между тем Уральские события [в] чрезвычайно важных событиях Октябрьской революции, в мировых событиях они играли не малую роль.

Если мы посмотрим большевитский анализ об Октябрьских событиях, мы встретим в первых шагах этой Октябрьской Революции деятельности партии целый ряд моментов, которые уже тогда учитывали значение революционных событий на Урале. [65]

Возьмите VII-й с"езд партии, вспомните выступления Владимира Ильича, который ставил вопрос о том, что если революция будет поражена в центре, в промышленных центрах – Петербурге и Москве, то у неё ещё есть возможность закрепиться на большевистском революционном Урале. Это говорилось не случайно, ибо действительно Урал являлся тем революционным штабом, на который наша большевистская партия и революция могли опереться в известной степени. Это, товарищи, даёт нам основание теперь особенно внимательно просмотреть, почему так получилось, почему Урал явился той частью революционной армии, которая играла значительное влияние на революционные события.

Но, товарищи, не увлекаясь только одними хорошими сторонами этих событий, мы должны вспомнить на Урале целый ряд таких явлений, которые должны быть изучены хотя бы для того, чтобы в будущем, если по нашим стопам, а мы в этом глубоко верим, пойдут революционные отряды других стран, то чтобы они этих событий избежали. Возьмите такой факт, как октябрские события в Екатеринбурге, где вместе с громаднейшим революционным под"ёмом был момент политической капитуляции нашего руководства большевистского штаба – областного Исполнительного комитета, правде, на несколько дней, но буквально полнейшая капитуляция мелко-буржуазной стихии.

Мы знаем ещё большие случаи отрицательного явления в таких промышленных крупных центров, как Пермь, Златоуст, где значительно позже, чем в других местах, восстановили Советскую власть. В Перми в декабре месяце 1917 года наряду с окрепшими советами ещё существовал Комиссар временного правительства, также игравший значительною роль в деле руководства и пытавшийся отменить все решения Советской власти. Затем в Златоусте только в феврале месяце 18 года фактически восстановлена Советская власть и то при помощи Красной Гвардии, прибывшей из Челябинска, из Миасса и других мест.

Все эти места мы должны будем изучить, выяснить их социальную сущность и таким образом сделать их достоянием новых подростающих поколений и достоянием тех братских партий, которые сейчас готовятся и делают пролетарскую революцию. Вот, товарищи, я думаю, что нам нужно будет отразить в наших воспоминания и сегодня.

Для установки, как это практически мыслится, я предоставлю [66] слово научному сотруднику Истпарта тов. Силинг.[*Цвиллинг?]

СИЛИНГ.

Для того чтобы не расплываться в своих воспоминаниях, желательно, чтобы товарищи прежде всего остановились на том, как готовилась большевистская партия здесь на Урале к Революции. Это главный вопрос, который нас сейчас интересует. Для того, чтобы был более полно освещен, необходимо будет выступающем товарищам в своих воспоминаниях рассказать, какие были разногласия внутри большевистской организации по вопросу захвата власти, какие здесь били колебания, [66об] какие были тут оттенки мыслей, всё это нас чрезвычайно интересует.

Повидимому и на Урале, как и во всех других партийных организациях, было получено известное письмо Владимира Ильича о том, что нужно готовиться к захвату власти. Повидимому и на Урале были возгласы со стороны Зиновьева и Каменева, которые Вам известны. Вот сущность, внутреннюю сторону этого необходимо вспомнить и желательно, чтобы товарищи вскрыли внутреннюю жизнь большевитских организаций, внутреннюю подготовку, для того, чтобы на основе учёта ошибок, на основе всего анализа, мы имели действительное представление о крепости большевитской организации здесь на Урале.

Желательно, чтобы товарищи остановились на массовом революционном движении во время октября и накануне Октября, на настроении рабочих, на колебаниях, которые были в различных рабочих группах. Ведь мы имели такое положение, что всё-таки в истории партии на Урале были некоторые настроения рабочих, колебания рабочих, вот как эти колебания преодолевались среди трудящихся масс, об этом необходимо тоже остановиться.

Кроме того, желательно, товарищи, которые работали в крестьянских районах, как прошёл Октябрь в деревне, отметить революционное движение среди крестьян, для того чтобы сопоставить революционное движение в городе и деревне, желательно знать, как шло это совпадение событий здесь на Урале.

Кроме того, желательно было бы получить освещение вопроса о роли работницы и молодёжи в подготовке к Октябрю и участие их в момент переворота.

Наконец, последний пункт, который необходимо осветить – каким удельным весом пользовались здесь на Урале во время подготовки Октября меньшевики. Следовательно наша просьба сводится к тому, чтобы приблизительно вы осветили те моменты о которых я говорил. Можно, конечно, выйти за пределы этих 10-15 минут, если будет интересный материал.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.

Давайте, товарищи, запишемся, кто будет выступать в воспоминаниях. У меня имеется несколько товарищей, желающих выступить, слово имеет тов. Анишев. [67]

АНИШЕВ. [*в документе – АНИКИЕВ]

Я буду говорить про Пермь. Пермь до октября, как Вам известно и из истории, и из разговоров, имела немногочисленную большевистскую партию по сравнению с другими партиями – меньшевиками и эсерами. Пермский Исполнительный комитет, который тогда назывался Уральским областным, имел первое время три большевика и затем четыре из 30 с лишним, а все остальные были меньшевики, эсеры и кадеты. Перед Октябрем, если Вы помните, там были организации следующих властей: Земства, Городское самоуправление, комитеты общественной безопасности, комиссары, Советы и Городской совет – это все власти.

Какую роль играли советы? Городской совет играл роль не больше, не меньше, как уговорщика. Когда где-нибудь что-нибудь трудное случится, то поскольку в советах находились вожди рабочих и солдат, то отправлялись уговаривать. Власть тогда принадлежала не советам, а комиссару, в то время был Турцевич, затем Земской управе, городской управе, которые управляли и вершили всей жизнью.

Перед самым Октябрём создалось такое положение: Пермский гарнизон, который насчитывал около 30.000, и тут же рядом были рабочие, благодаря неопределённости существования имел большую расхлябанность. И вот в то время начались бунты и пьяные погромы. Прежде всего, эти пьяные бунты начались в Кунгуре с разгрома пивных погребов и затем перекинулись в Пермь.

Мне также пришлось принимать участие в усмирении пьяного погрома в Кунгуре и быть начальником этого отряда. Когда мы усмирили погром, то в Городской думе начали чествовать наш отряд и меня как начальника этого отряда. Не покажется ли Вам странным – ругать большевиков и в то же время чествовать их отряд. Тогда я выступил и говорю: "Ведь я же большевик, зачем Вы меня чествуете?" Представляете их рожи, сколько в них было извинения, просьб и т.д.

Затем эти пьяные погромы перебросились в Пермь, там в одно утро очистили все магазины, перебили стёкла и т.д. Характерно, что власти тамошние вместо того, чтобы усмирять эти пьяные погромы, страшно растерялись. Например, были такие случаи – из городского театра публика выходит, а её раздевают тут же около театра, в самом центре города Перми. Вот каково состояние было перед октябрём. Армия вся разложилась, пьяная, устраивает погромы и т.д. Рабочие массы разболтались, расшатались, требуют власти.

Перед самым октябрем всё это чувствовалось, и в дни октября меньшевики и эсеры [68] как господа положения старались всё время нам портить, но в их руках находился телеграф, и нам удалось проникнуть на этот телеграф и получить телеграфную сводку. В конце концов, мы узнали, что совершился переворот, что нет уже временного правительства, есть Советская власть. В этот момент у нас шло много разговоров, начали разсуждать, ночами просиживали, всё старались мирным путем переубедить эсеров, что должна быть Советская власть. Ну конечно меньшевики, эсеры не как не могли согласиться на это и сдать добровольно эту власть.

В конце концов, в 1-х числах Декабря или в конце Ноября, мы всё-таки решили взять власть в свои руки. Я помню наше совещание, когда мы решили эту власть взять в свои руки. Но где же власть? Власть – это есть комиссар, значит надо пойти к эсерам.

Я помню, пришли мы туда, это было против Губернского Управления, при чём когда мы шли туда, то служащие выглядывали – что это за большевитская власть идёт. Пришли в кабинет – нет власти, власть сбежала, нам открыл кабинет сторож. С чего начать? Первым делом нужно было принять дела, начинать работать банкам и др. организациям, ибо к нам уже начали предъявлять требования. Наша резеденция была на другом углу.

Мы, значит, начали с банков, туда отправили комиссаром Голанина, который в банковском деле понимал, как свинья в апельсине, другого отправили в Казённую палату. Я помню, мы отправили кого-то принимать дела у земского начальника. Принимали мы эти дела 2 или 1½ дня, ну конечно, все их связали шпагатом и сложили в угол, ибо на следующей же день служащие об"явили забастовку, никто не хотел работать. Я помню нашу радость, когда пришёл к нам бухгалтер, который мог мало-мальски проверить нашу работу, счета и т.д. Не было у нас ни одного грамотного, который понимал банковское дело. Теперь вот у нас работают люди с высшим образованием, а у нас тогда, кроме Миши Лукоянова, вот была тогда самая высшая советская власть.

Когда забастовали служащие, то началось полнейшее брожение. Меньшевики разжигают мещан, начинают спаиваться, создавать нечто вроде армии, но мы стали черпать в Мотовилихинском заводе рабочих, сорганизовали отряд, который всё время держали в […] доме. Мы тогда не так уже взялись патрулировать, мы прежде всего разоружили студентов, разогнали их, которые, кстати сказать, как зайцы трусливы, потом начали [69] потом начали и другие организации крепче брать. Тут у нас появилась ЧК, без которой нельзя было. Мы не стали много разговаривать, а направляли людей туда. Таким образом мы не немножко порядок восстановили и очень быстро.

Интересно, что когда уже существовала советская власть, то наряду существовала городская дума и губернская земская управа. На одном из заседаний городской думы гласные говорят: "Мы против большевиков, но хороши большевика за то, что они сразу порядок восстановили, сразу показали свою твёрдую власть, и у них прекратилось хулиганство, и граждане могут жить спокойно. Советская власть и большевики ни к чёрту не годятся, но они сумели восстановить порядок".

Вскоре после этого произошел раскол среди Социал-революционеров: левая часть пошла к нам, а правая осталась в Земстве. После этого с"езда разогнали городскую управу и губернское земство.

Вот мне самому сейчас, когда уже двенадцать лет существует Советская власть, кажется всё это каким-то сказочным. Но если вернуться в то время, когда мы боролись за то, чтобы взять власть в свои руки, когда мы должны были овладеть громадным механизмом, громадным аппаратом, когда мы должны были научиться управлять им. Я помню, когда в свободные минуты мы беседовали с меньшевиками и эсерами, то они часто говорили нам:

– Ребята, ну Вы возьмёте власть в свои руки, Вы начнёте душить буржуазию, буржуазия будет против Вас, но кто же будет руководить страной? Ведь у Вас нет ни одного культурного человека: не инжинера, не учителя, не бухгалтера, ни черта у Вас нет. Что Вы будете делать с заводами, хотя бы с Мотовилихинским и т.д.? Ведь у Вас революционного пыла до черта, но управлять заводами Вы не сумеете, ведь война превратила всё в стихию. Как Вы с"умеете руководить этой стихией? У Вас не кому руководить.

И на самом деле была стихия – как взять в руки фабрики и заводы? А мы имели людей самых культурных таких, как Миша Лукоянов, Амбросов или как я, покорнейший Ваш слуга – Путиловский рабочий, или как Спунде, Кравченко и т.д. – революционного пыла хоть отбавляй, но знаний не ахти сколько. Но насколько был верно поставлен прогноз гениальными людьми нашей коммунистической большевитской партии, то мы видим, что вот эта маленькая ячейка, как нас тогда называли энтузиастами, с их точки зрения, [70] а маленькие ячейки крестьян, ставшие на правильный путь, и по дороге повели всю эту массу.

Что же в конце концов мы видим? Что нам не только содействуют, с нами вместе работают, сочувствуют, а не за страх, а за совесть работают теперь в наших рядах. Теперь есть и крупные инженеры, которые работают у нас, а в то время для нас, как праздник был, когда придут Крестинский и Зубрицкий. Мы теоретически драться не могли, но физически дрались здорово. Так вот, товарищи, что я Вам мог сказать в такое короткое время.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.

Слово имеет тов. Бажёв.

БАЖЁВ.

Товарищи, мне пришлось именно переживать Октябрьскую революцию в глухом месте в крестьянском Камышловском уезде. Между прочим, этот уезд в ряде других уездов выделился некоторыми особенностями. В этом уезде не было, во 1-х, так называемых пьяных погромов, хотя там и был большой винный склад. Другая особенность этого уезда, что он дал на Уральский фронт 3 больших единицы. По всему этому самое положение с подготовкой к Октябрьской революции и самоё развёртывание Октябрьской революции в этом уезде должно быть каким-то особенным.

Нужно сказать, да, я извиняюсь, третья особенность – в южной части этого уезда уже не впервые начинались казацкие восстания. Когда начались чехо-словацкие восстания, то они в нашем уезде благодаря этим казакам нашли готовые очаги. Здесь мне хотелось бы остановиться на тех моментах, которые послужили основанием, почему у нас не было тех погромов, о которых говорил тов. Анишев.

Мне кажется, что самое основное, почему не было у нас погромов, что наш уезд, правда, крестьянский, но отдельные единицы, группирующиеся около Камышлова, они образуют отхожие промысла, крестьянство, которое в зимнюю пору работало на Егоршинских копия и около Талицкого комбината, т.ч. это крестьянство, прошедшее промысла и рабочие отходы, вот в этом по моему и отгадка, что мы не видали этих погромов.

Надо сказать, что 1-я организация 03 ничего особенного не вызывало, а партия эсеров, она протестовала против об"единения этих трёх групп – рабочих, солдат и крестьян. Эсеры настаивали, чтобы крестьянство не присоединять, они говорили, что если крестьянство принять, то это понижает революционность группы. Таким образом, на основе тех промыслов крестьянства сразу создали единую организацию, и это позволило значительно легче захватить власть в свои руки.

Я помню, когда отсюда пришла телеграмма в октябрьские дни за подписью т. Андронникова, мы сидели в Горсовете, а тогда называли Думой. Мы думали: "Ну, нет Думы, станет Горсовет". [71] Так что вопроса как вопроса перехода не было. Единственное сопротивление было оказано Земской управой. Н.Н. Плеханов эту Земскую управу разогнал, и дело было очень просто: "Послужили, выходите, и больше никаких гвоздей". Они же говорят: "Мы без протеста не можем". Ну что же, написали протест о том, что они сдают оружие под насилием, и только. А эти самые протесты пошли в архив.

В отношении роли меньшевиков и эсеров. Мне помнится, что в условиях Камышловского округа меньшевиков не было, но эсеры работали на добрососедских началах, и даже когда был заключён Брестский мир, то значительная часть большевиков, прошедших военную квалификацию, протестовала против этого мира, а эсеры были согласны. Так что в этом отношении положение было самое путаное, и только потом уже наладились настоящие взаимоотношения, и эсеры отмежевались. Хотя значительная часть кадетов и эсеров ушла в армию, а часть правых эсеров работала даже в ЧК.

Что касается самого перехода, то он прошёл безболезненно. Может быть, тут была большая помощь в том смысле, что были крупные военные организации, хотя они уже пришли в разложившееся состояние. К нам расквартировали шестой Сибирский полк. Почему именно в Камышлов, а не в Тюмень, неизвестно, так видно по дороге попались. У них в то время ещё были полковые комитеты, в которых было значительное количество большевиков, правда. недавно вошедших в партию и ещё не особенно хорошо усвоивших требования задачи и перспективы партии, но всё же достаточно революционных, чтобы перейти к организации власти.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.

Слово имеет тов. ГРИШАНИН. [72]
ГРИШАНИН.

Товарищи, я буду говорить о Питерских делах и Подпитерских районах. Так как сейчас прошло уже двенадцать лет, и то, что взято из книг, и что видел сам, иногда путается, то я постараюсь взять самый узкий кусачек, где будешь уверен, что сам всё знаешь и сам всё видел.

Революция меня застала студентом, и партийная организация, в которой я работал, вызвала меня в один Подпитерский район – Петергоф, где стояли крупные воинские части. Стояло до 7.000 пополнение запасного полка, стояла кавалерия, артилерийский девизион – эта боевая военная база должна была служить той силой, которая будет поддерживать временное правительство. Поэтому партии было очень важно отвоевать эту силу от правительства, чтобы опереться на неё в случае переворота.

Важно отметить, что мы могли насчитывать на эту силу, потому что там были артилеристы, которые укомплектовываются пролетариатом, частью слесарями, металлистами, так что это более или менее пролетарская публика. Там же была громадная воинская часть – Авторота, укомплектованная [73] тоже, естественно, на которых можно будет опереться в случае движения. Но как сложилось там дело?

Мы вынуждены были работать в одном Совете с меньшевиками и эсерами, то наша группа в начале июльских дней поставила под вопрос, и мы вынуждены были остановить свою работу, потому что были в то время многие арестованы. После июльских дней мы начали развёртывать работу и особенно усиленно развернули её в дни Корниловщины, во время, когда мы могли разоблачать их как фактических участников в контр-революционном деле. Корниловщину в то время поддерживали Кавказские части, это были магометане, которые всегда подавляли рабочее движение в столицах, их обыкновенно бросали несколько тысяч па подавление восстаний. Нам было дано поручение разложить эти Кавказские части, мы начали с этого, в результате военные части были разоружены до того, что офицеры должны были уходить, оставляя даже воинскую часть, как запасный полк.

В то время правительство могло опираться только на школы прапорщиков, и нам удалось из своей группы проникнуть в эту школу прапорщиков. В этой школе прапорщиков были люди, которые были заинтересованы получить офицерские погоны, и на них правительство должно было полагаться, на них была возложена охрана Зимнего Дворца, лагеря. Нам было дано поручение овладеть этой школой в целом. Один из группы наших товарищей вошел туда, чтобы иметь влияние, при чём он ночью всё-таки имел у себя под подушкой наган.

И вот за несколько дней до Октябрьского переворота Правительство потребовало крупного пополнения на охрану Штаба Округа и Зимнего Дворца. Я пошёл с одной из рот на охрану Керенского, и мне пришлось быть дежурным юнкером в Штабе генерала – руководителя контрразведкой.

При чём там было, надо сказать, очень глупое представление. Между прочим начальник школы знал, что я большевик, но у них было представление, что если я взялся быть офицером, то я должен защищать честь мундира, должен быть честным офицером. Мы, конечно, об этом не заботились, и 23-го числа, когда сам Керенский явился в штаб Округа и распорядился поставить пулемёты, мы знали, [74] где поставлены пулемёты, откуда может вестись обстрел. В частности, они были поставлены на стороне Мойки, чтобы можно было закрыть доступ штабу округа, а не со стороны Зимнего дворца. Сведения обо всём этом мы передавали военной организации. Так что партия знала, как будет обстоять дело в случае борьбы.

Затем начался период охраны Зимнего дворца. Тут студенты и юнкера сдрейфили и понемножку стали утекать. После этого мы вскоре узнали, что готовится дальнейший подвоз юнкеров. Тогда уже началось очень трудное положение. Я частью находился в распоряжении революционного военного комитета, потом был послан в целый ряд окружающих линейных пунктов, чтобы разложить там воинские части и в частности школы прапорщиков.

Накануне захвата происходило заседание Петербургского совета, на котором впервые появился ЛЕНИН. Он был в необычном виде, я бы сказал – не похож на те портреты, где он есть с подвязаной щекой, причём был одет в сюртук, вид был совершенно несуразный. На этом же собрании появился Зиновьев, обросший бородою. На этом собрании был ребром поставлен вопрос о захвате власти. Вскоре стали поступать сведения о том, что воинские части окружают кольцом, что остался один батальон ударниц-женщин и Зимний полк.

Надо было сейчас же организовать аппарат власти. Это в Подпитерском районе было очень важно. Петергоф сразу же вступил на путь прямой национализации, причем сейчас же нужно было взять коммунальное хозяйство. Разогнали городскую управу, захватили все аптеки, бани, и что характерно, захватили кинематографы, нам хотелось сейчас же развлекаться.

В ближайшие же дни созвали купцов и об"явили о том, что мы на них налагаем контрибуцию на нужды города, на школы и т.д. Они отказали нам в некоторых положениях, которые мы к ним пред"являли, и нам пришлось закрыть некоторые школы. При чём интересно, что с нами долгое время шли меньшевики и эсеры, которые тянулись, как резиновая вещь: потянешь налево – они идут налево, правда, не идут вперёд, с трудом поспевают, но всё же идут. Мы даже их втянули в такое дело, как захват помещичьих имений.

Как раз в этом районе было очень много всяких графьёв, быв. губернаторов и особенно много было немецких баронов. Некоторые имения были укомплектованы латышскими крестьянами, публика боевая стала приходить к нам в Совет и [75] просят помочь им захватить имения. Хотя выходило так, что у меньшевиков было всё в руках: и торговля, и земельные дела и т.д. Но они всё же нам помогали в этом деле.

Мы обсуждали в какой [форме] передать всё это, а потом приходили ночью. Переночуешь где-нибудь в комнатке у прислуги, а наутро собираешь и читаешь декрет о национализации земли. В частности, один прокурор (бывший) некто ДОЛ[…] говорит, что это незаконное дело и т.д. Мы ему на это говорям, [что] ты, милый друг, хоть и прокурор, и знаешь законы, но это тоже закон – изволь ему подчиняться. В конце концов брели с него расписку, что уезжает из имения

(С места: "Добровольно?") [75об]

[…] встряхивали, дело в том, что он живёт под Ленинградом и под Рождество приезжает в имение. Мы приехали в Ленинград, тогда в Питер, забрали хозяйское имение, контору, отчётность, а батраки, которые там были, они хорошо отнеслись к организации новой сельско-хозяйственной фермы.

Относительно разногласия. Разногласия были, вы знаете о разногласиях между Калининым и Ленином. У нас было такое положение, что один из наших местных работников, он сейчас член партии, профессор Ленинградского Университета, он проявил колебание, он был против наших действий и говорил: "Зачем такие анархические действия?". Когда нам нужен был поезд, то мы с дачного пригородного поезда выбросили публику и срочно заняли его. Так вот по этому поводу этот наш товарищ возмущался и говорил, что можно было пройти нашим частям пешком, но не делать так. Затем ему не нравилось, что мы по паркету ходили в грязных сапогах и т.д. Но мы ему указывали, что в то время нам было не до паркетов, что мы это будем делать потом.

В Петрограде борьба совершилась числа 26-27-го, потом эта борьба перенеслась под Петроград, в Красное село. У нас там было большое количество автомашин, мы велели заводу обеспечить Красносельский фронт. В это время там был великий князь Михаил Александрович. На эти автомашины мы поставили морские орудия, но у нас не было артиллеристов, а моряки не умели стрелять из тех орудий: они умеют стрелять только огнём небольшого подъема. Ну и, конечно, стреляли мы отвратительно, но важно то, что стреляли. Войско было очень дрянное, и после операции, которой руководил Мануйлов, в этом деле участвовал и тов. Сидоров, мы с этим делом справились. Но надо сказать, что мы сделали большую глупость – когда нам попался Михаил Александрович, то мы его отпустили.

(Реплика: "А мы в Перми его приняли").

Да, Вы их потом приняли, но факт таков, что мы всё-таки наделали много глупостей – ломали то, что можно было не ломать, и оставляли то, что нужно было уничтожить. [76]

Павел Петрович Бажов в своём саду. [1944 г.]