Вчера был прайд

Сегодня целый день думала, а как вот гражданам некоторым узколобым видится, что можно влиять на чувства - ты можешь любить только Петю, а ты только Машу. Можно управлять любовью, выбирать кого любить, а кого нет? Судя по всему, они никогда не любили, иначе как объяснить желание запретить.
Жаль, что невежество, злоба и неумение любить правят миром
Вчера снимала с утра красивую сценаристку.
- Если вам вдруг надо будет спрятать труп, я могу вам рассказать сто и один способ, как это сделать, - улыбнулась она.
А днем зашла в гости к двум питерским музыкантам. У них квартира была с видом на немецкую колонию и море.
- Мы же питерские, привыкли к красивым видом. Поэтому и выбрали эту квартиру. Приходите к нам в Родео. Мы выступать будем.
Сегодня с утра ходила в гости к писательнице. На обратном пути на Бар Гиора меня обогнала стайка ортодоксальных детей с пейсами и в кипах. И так они были прекрасны,что достала телефон. Человек двадцать прошли мимо меня. Думала, сниму со спины. От трех до шести. Старшие держали младших за руки. У всех ранцы. У одного на синем люрексном фоне гигантская ракета взмывала в небеса.
То ли Боженька не хотел, чтобы я сняла этих прекрасных детей, то ли просто надо иногда смотреть под ноги, но в этом месте я оступилась в ямку под деревом и упала. Телефон у меня хороший, Варин папа на Новый год года четыре подарил, опять не разбился. С коленями чуть хуже.
В детстве дед дразнил меня
- Ленка, разбила коленку.
Я традиционно отвечала:
- Не разбила.
Так вот, разбила. Обе. Слегка. Так что в море теперь немножко больно купаться. Вода слишком соленая.
Я падаю, дети оборачиваются и останавливаются. Все двадцать крошек. В кипах и внимательно-безучастно смотрят на меня. Поднимаю телефон, поднимаюсь. Одна нога неудачно подвернулась. Шевелю ей и морщусь от боли. Они смотрят на мою ногу, потом на меня. И вдруг у всех двадцати на лицах появляется такое искреннее сочувствие.
А понимаете, да, я - в коротких шортах, тетенька предпенсионного возраста. В почти ортодоксальном квартале. А у них в глазах сочувствие. Развела руками. Они еще немножко на меня посмотрели, повернулись и пошли дальше.
Думаю, это выглядело очень комично. Но ни одного смешка.
Потом у меня отменилась съемка. Коммерческая. Жаль, что некоторые не предупреждают заранее. Зашла на рынок, купила черешню - для себя и гостей. Черешня уже по двадцать шекелей.
И четвертинку арбуза. Арбузы нынче такие сладкие.
Вчера Ксения писала:
- Лена, пойдем на море, - Ксению не видела сто лет.
- Пойдем, - писала я ей в ответ, - на море пошла без Ксении. Как раз, когда я выходила из раздевалки, она написала, что вот сейчас доест арбуз и поедет.
Шабат на носу, а она поедет. Интересно, на каком автобусе.
Море сегодня совсем чуть-чуть волновалась, но все равно в одну сторону от буйка доплыла мгновенно, в другую раза два дольше гребла. Удивительная штука - море. Лежишь на воде, рыбок разглядываешь, воздух пузырями крупными в воду выпускаешь и все печали на миг разлетаются во все стороны. Ты, море и рыбки.
Доехала домой. Одни гости отменились. Так что черешня вся мне достанется. Вторые гости отвечают обычно через три часа, так что внезапность не их конек.
Шабат, вечер, одиночество. Поехала обратно на Бат Галим. Ксения как раз, по моим подсчетам, должна была уже доехать и почти искупаться. Так что можно было с ней куда-нибудь далеко до самой ночи погулять.
Написала - еду к тебе. Села на автобус. Спасибо этому городу, даже в шабат ходит метронит. Немножко далеко от дома, но всего-то минут пятнадцать до него. И там до моря минут десять.
Доехала обратно. Вдруг стало голодно. Спасибо арабским магазинам. Они открыты в шабат. У магазина встретила знакомую семью, снимала их на прошлой неделе.
Вот еще и для этого я снимаю людей в свой проект - расширяю свой круг. Немножко поболтали. Разошлись в разные стороны.
- Я балда, - пишет Ксения, - только выхожу. Теперь только минут через сорок буду.
Позвонила знакомой семье, они за углом живут. Знакомая семья извинялась за бардак. У них - трое детей. Какой такой бардак. Пошла пить к ним чай.
И где-то через час мы с Ксенией шли вдоль моря до института моря, а потом обратно на наш Адар. Приятная такая на пару-тройку часов прогулка.
Шли мимо арабских шумных семей, разложивших фрукты на больших покрывалах. Мимо мелких шустрых красивых детей. Мимо еврейских семей, играющих на разных инструментах. У моря всегда кто-нибудь играет на варгане, и тут же к ним присоединяется скрипач, и человек с гитарой и маленькая девочка будет кружить, а платье развиваться на ветру.
- Мы можем спасти эту рыбу? - спросила Ксения, рассматривая большую дохлую рыбу. Мне уже читатели как-то рассказали, что это ядовитая рыба иногда попадается рыбакам на крючок и они ее просто выбрасывают. Красивая с огромными глазами, переливающаяся в прибое.
- Уже нет.
- Тогда сфотографируй меня с ней. Ее можно брать в руки?
- Наверное потом их надо вымыть.
У института моря из мусорного бака ужасно воняла. Так что все такие идут благостные, улыбающиеся, беседующие. Достигают институт моря и такие сразу - фууууу.
- Ма зе? - спросила нас пожилая женщина на иврите и тут же перешла на русский, - я думаю - труп.
- Дохлая рыба, - говорю с видом знатока, - тут же институт моря.
- А, понятно.
У некоторых здешних израильских людей кристально голубые глаза и светлые кудри. Завораживает.
|
</> |