Вазочка весом 19 тонн

КОЛОСС НА ЯШМОВОЙ НОГЕ. САМАЯ БОЛЬШАЯ В МИРЕ ВАЗА С КОЛЫВАНСКОЙ ФАБРИКИ

Самая большая в мире ваза была создана 175 лет назад. Ее изготовили алтайские искусники — из узорной ревневской яшмы, материала твердого и неподатливого. Высота исполинского шедевра с пьедесталом составляет более двух с половиной метров, максимальный диаметр — 5,04 метра.

У этой огромной чаши аналогов никогда не было. Весьма показательно, что каменное чудо появилось на свет не в Западной Европе, где умельцы традиционно ориентировались на античные образцы, а в стране, в которой камнерезное дело достигло своего расцвета лишь в XVIII веке. За короткое время русские не только сравнялись в мастерстве со своими иностранными коллегами, но и достигли в этом искусстве невиданных высот.

Алтай стал для Российской империи настоящей сокровищницей. Многочисленные поисковые экспедиции открывали здесь одно за другим богатые месторождения меди и серебра, а еще — мрамора, яшмы, порфиров, опалов. В алтайских горах обнаружились огромные, всех возможных оттенков, яшмовые монолиты, каких не было на Урале. Посетивший в начале ХХ века эти места «поэт камня», геолог Александр Ферсман сказал, что породы со столь разнообразной цветовой гаммой и таким рисунком он не встречал нигде.

В петровские времена в новой российской столице возникла мысль о возможности не только добычи, но и промышленной обработки камня. Поначалу выбор пал на Локтевский медеплавильный завод, располагавшийся на излучине реки Алей: неподалеку были найдены залежи великолепного черного порфира. В 1786 году там построили шлифовальную — по образцу Петергофской — мельницу. Ею стал руководить приехавший с берегов Финского залива Петр Бакланов. Под началом этого мастера были сработаны первые алтайские вазы.

Затем производство решили приблизить к местам добычи разноцветных пород. Львиную долю месторождений поделочного камня — всего специалисты-рудознатцы отыскали более двухсот — выявили в окрестностях Колывани (село возникло на берегу реки Белая, вокруг основанного Акинфием Демидовым в 1728 году Колывано-Воскресенского медеплавильного завода). К тому времени плавка металла прекратилась, и предприятие закрыли. На его базе решили построить другое. Так в колыбели горнорудного промысла началась новая жизнь.

Колыванскую фабрику открыли в 1802 году. Она стала третьим по счету центром художественной обработки камня в России — после Петергофского и Екатеринбургского. В ту пору на всех стадиях производства преобладал ручной труд, однако на Алтае дело поставили иначе. Проект первой в стране механизированной шлифовальной фабрики разработал и претворил в жизнь камнерез, изобретатель, сын мастерового Алтайских медеплавильных заводов Филипп Стрижков.

Он начинал в 1784 году промывальщиком руды на Змеиногорском руднике. Заинтересовался механизмами, созданными талантливым мастером Козьмой Фроловым. Последний обратил внимание на любознательного юношу, и вскоре штрейгерской ученик Стрижков был «послан в Локтевский завод для обучения каменной резке, шлифовке и полировке», а через семь лет его ноу-хау позволяли за четыре недели выполнять работу, на которую прежде требовалось 10 месяцев. Филипп Васильевич изобрел сверлильную машину и универсальный токарный станок для обработки камня. В 1802 году с помощью введенных им технологических новшеств стало возможным делать за пять месяцев то, над чем прежде трудились в течение полутора лет.

Для этого в Колывани была впервые задействована сила воды: заводской пруд использовался для вращения огромного водоналивного колеса, от которого механическая энергия через ременно-блочную трансмиссию передавалась на ручные шлифовальные машинки. Благодаря этому у алтайских мастеров появилась возможность производить крупные изделия — не случайно новую фабрику ее современники называли Колоссальной.

В 1816–1819 годах по чертежам Джакомо Кваренги здесь выполнили первую гигантскую яшмовую чашу овальной формы, вызвавшую тогда восторженные отклики. К примеру, такой: «Вещь сия, редкая по величине своей и красивой отделке, есть единственное произведение природы и искусства». И это было только начало.

В 1819-м на Ревневской каменоломне унтершихтмейстер Иван Колычев обнаружил утес зеленоволнистой яшмы длиной около 14 аршин (10 м). По его указанию монолит был очищен от «верховой наносной земли». Глыба оказалась раздвоенной, большая часть достигала 5,6 метра. О редкой находке сообщили в Петербург. В ответ из столицы прислали рисунок, сопровожденный предписанием: приступить к работе над грандиозным изделием. Автором проекта исполинской чаши стал известный русский архитектор, академик Авраам Мельников, который в качестве образца для ее силуэта использовал форму античного килика — сосуда с развитым верхом. Выбор оказался удивительно точным: огромность чаши не подавляет, а восхищает зрителя.

Созданию колосса и работа предшествовала колоссальная. Летом в скале ручными бурами просверлили множество отверстий. Зимой их заливали водой. Превращаясь в лед, она создавала трещины, затем лед выскребали и воду заливали снова — так продолжалось до тех пор, пока камень не отвалится от скалы под тяжестью собственного веса.

«К настоящему делу чаши приступлено было» в феврале 1828 года. Заготовку с помощью воротов подтащили к камнетесному сараю. Два года около сотни работников долотами обтесывали глыбу со всех сторон. Потом ее уложили на специальные дровни и потащили за 30 верст на шлифовальную фабрику. Непосредственной транспортировкой занимались 567 человек. А ведь были еще и те, кто расчищал, выравнивал дорогу, заготавливал катки, ка­наты...

По описанию алтайского писателя и знатока камнерезных дел Николая Савельева, к монолиту пристраивали огромный деревянный шаблон, вращая его по дугам. Пользовались им в процессе изготовления только круглой чаши, а для придания ей формы эллипса требовалось уже множество шаблонов. Окруженный ими камень напоминал строящееся здание в лесах. Масштаб деятельности оказался вполне сопоставим с трудами зодчих.

Обтеской верхней части будущей вазы целый год занимались 65 мастеров под руководством Ивана Ивачева. Далее началось кропотливое «вынятие внутренности чаши долотною работою». В то же время бригада резчиков из 42 человек вырезала орнамент, а другие специалисты занимались поиском камня для пьедестала. Несколько раз при обработке найденного монолита выявлялись трещины, и приходилось искать другой. Наконец пьедестал был готов, оставалось лишь подправить полировку — этим занимались еще без малого год.

Колыванским мастерам удалось невозможное — создать шедевр неслыханных размеров из очень капризного материала (чем красивее яшма по своему узору, тем она хрупче). На изготовление алтайского каменного цветка ушло 12 лет. Доставка 19-тонного груза в Санкт-Петербург заняла полгода. В феврале 1843-го караван из 154 лошадей, впряженных в приспособленные для этого сани, повез чашу из Колывани к Барнаулу. Оттуда путь лежал к Уткинской пристани, что на уральской реке Чусовой. А там гигантский сосуд перетащили на транспортные средства, отправившиеся по рекам в Северную столицу.

Колыванская чаша долго простояла на барже у Аничкова моста. Водрузить ее на втором, парадном, этаже Зимнего — рядом с другими произведениями отечественных камнерезных фабрик — было невозможно. В конце концов невиданной вазе отвели «проезд» недавно выстроенного здания Нового Эрмитажа, где в течение четырех лет сооружали для нее особый фундамент. Только осенью 1849 года 770 рабочих подняли и поставили ее на место, которое впредь она не покидала. Это помещение стало называться Залом большой вазы.

Колоссальная чаша, которую в популярной литературе именуют «Царицей ваз», это только один полюс мастерства колыванских камнерезов — достижение с приставкой «макси». Другой, противоположный в плане натуральных величин — яшмовая камея «Родомысл XIX века», своеобразная реплика лицевой стороны медальонов Федора Толстого, сработанных в честь победы России в Отечественной войне 1812 года. На ней — царь Александр I в античном шлеме, со щитом, на котором изображены сцены сражения при Лейпциге. Диаметр медальона — 16 сантиметров, камея — в два раза меньше.

В Колывани изготавливали яшмовые колонны для Храма Христа Спасителя. А еще — задолго до событий 1812 года — вазу в подарок Наполеону. О последнем факте в алтайском селе до сих пор напоминает улица Парижская. Четырехугольную чашу из сине-фиолетового каргонского порфира сопровождал во Францию мастеровой Яков Протопопов. Возвратившись домой, он часто рассказывал о Париже, о том, как представлял Наполеону вазу и как тот подарил ему четыре золотых наполеондора. В результате «французское» название в алтайском селе получил сначала дом Протопопова, а затем и вся улица, на которой он находился.

Выполненные на колыванском заводе произведения хранятся в музеях и частных коллекциях Великобритании, США, Японии, Франции, Швеции, Австрии, Турции. Только в каталоге Государственного Эрмитажа их около ста.

В 2002-м к двухсотлетнему юбилею предприятия колыванские мастера создали восьмигранную вазу из той же зеленоволнистой ревневской яшмы. Чаша, названная «Юбилейной», также оказалась в итоге в Петербурге. Президент подарил ее городу в честь 300-летия.