Ваш коллега, - связист!

- Эдуард, что это? - командир размахивает перед моим удивлённым носом зелёной школьной тетрадкой в двенадцать листов. Тетрадка зелёная, сильно ношенная и жёскто согнутая пополам вдоль.

- Тетрадка, тащ командир! - бодро отвечаю я.

- Да что ты говоришь! А я уж было подумал, что это ключ для запуска баллистических ракет! Ты хоть видел, что в ней написано-то?

Достаю из своего арсенала самые удивлённые в мире глаза:

- Да вапще её первый раз вижу!

- Тут, - говорит командир,  разворачивая тетрадку, - собраны позывные почти всех узлов связи Советского Союза! Да ещё с именами дежурных и пометками об особенностях их характера! Готовишься отбыть на свою историческую Родину, вражья морда?

- Ага, Сан Сеич! Особенно на моей исторической Родине, в городе Челябинске, эта тетрадка представляет особую ценность!

- Да ладно, шучу, вызови мне этого вурдалака сюда.

   Вурдалаком он называет мичмана Прянкина из боевой части связи. Мы оба с ним знаем, чья это тетрадка потому, что другого такого человека, как Прянкин нет и быть не может на всём белом свете.

     Но давайте на миг отвлечёмся от Прянкина и посмотрим на боевую часть связи вообще.   Связисты на флоте - люди особые. Вроде как и не бездельники, но чем занимаются конкретно не совсем понятно. И засекреченные даже от почти всех секретных членов экипажа. Живут, в основном, в своей рубке под названием "КПС" в девятнадцатом отсеке, на дверях которой висит табличка, котороя гласит, что вход в эту рубку разрешён только определённым лицам: командиру, старпому ну и ещё там нескольким. Естественно, в перечне должностей, допущенных в КПС, должность "командир группы автоматики ОКС" всё время забывали дописать, а, значит, и бывать мне в ней, вроде как, было не положено.  Если бы не одно обстоятельство, - с командиром БЧ-4 (а это и есть номер боевой части связистов) мы дружили. На моей памяти, это был, пожалуй, самый молодой командир серьёзной боевой части. Потому, что минёры были и помоложе, но давайте, положа руку на сердце, ну что это за боевая часть на стратеге - минно-торпедная?

   Командира БЧ-4 звали Шовкат и был он узбеком. Он был из тех задротов, которые могли из скотча, конденсаторов и
пакетиков от чая собрать компьютер и играться на нём в пошаговые стратегии типа Икс-ком. Такие умные и умелые люди всегда вызывали у меня уважение. Шовкат был моим ровесником, а его подчинённые офицеры ещё моложе - вообще пацаны, собственно, но, несмотря на это, нареканий к ним не было никогда: ни одной антенны не погнули, ни одного сеанса связи не пропустили и прогнозы погоды всегда приносили вовремя.

Я с удивлением рассматривал их диковинные пульты, когда мы пили чай с Шовкатом в его кэпээсе и спрашивал:

- Слушай, так у вас тут кнопки одне и лампочки со стрелками какие-то! А морзянку-то вы бить умеете?

- А то! Как от зубов!

- Ну-ку набей мне что-нибудь, быстренько, пока я поледнюю печеньку доедать буду!

Шовкат брал в руки ручки и что-то там отбивал по столу.

- Что ты там бьёшь? Небось туфту какую? У нас, у трюмных, слух музыкальный! Нас на мякине такой не проведёшь!

- Неа. Набивал сейчас, что ты дурачок и не знаешь, что у меня ещё пачке печенья от тебя припрятана и даже набил где, но ты же этого не понял, маслопуп!

- Да я уже и наелся! А это что у вас?

И я срывал с пульта связи какую-то резиновую грушу, размером с кулак. Под ней оказался обыкновенный регулятор громкости.

- Что это здесь одето?

- Это сиська.

- Почему это сиська?

- Ну она такая же упругая и мягкая, потому что.

Я одел сиську обатно и покрутил пальцами.

- Слушай, а точно же!

Зачем она там у них одета я спрашивать не стал, но тут же захотел одеть такую же себе на Молибден.

   Мичмана у них служили разные, был даже один смешной молдованин, ну и был у них мичман Прянкин.  Родом он сам был из Евпатории и семья у него жила, почему-то, там, пока он служил здесь. Тогда мне казалось, что ему лет шестьдесят, но, на самом деле, сейчас понимаю, что было не больше сорока.  Был он необычайно нудным, скучным и нудным. Я не зря написал это слово дважды, а чтоб вы понимали всю глубину, так сказать.

       На подводной лодке в базе было несколько телефонов: и с обычными номеронаборниками, с которых можно было позвонить только в штаб дивизии, и с теми, с которых можно было звонить через коммутационные узлы связи с телефонистами, хоть в Америку, если ты, конечно, знал все их позывные и умел их уговаривать.  Мичман Прянкин знал и всё время звонил себе домой в Евпаторию. Выглядело это так: вечером, после отработки вахты, он приходил в центральный со своей тетрадкой, садился у аппарата и начинал:

- Ромашка, это восемьсот шестой бортовой, дай мне Компас. Компас, это восемьсот шестой бортовой, ваш коллега, связист, дай мне Подсолнух, Подсолнух, это ваш коллега, связист с Севера, дай мне, пожалуйста Альбатроса, Альбатрос, это ваш коллега связист с Севера (заглядывал в тетрадку) Верочка, это ты? Дай мне Пирс, пожалуйста! Я быстро, Верочка!

И так в течении часа, примерно. Иногда кто-то из дежурных связистов, охуев от такой наглости, просто разрывал связь и тогда Прянкин начинал всё заново и тянуться это могло и два часа и три.  Он рассказывал слезливые истории о том, как ему тяжело на Севере без семьи и детей, что вот чувствует он своим суровым военно-морским сердцем, что дома что-то не так, а он такой ценный специалист войск связи, что с корабл на берег его и вовсе не отпускают, а то, вдруг, война атомная начнётся, а никто без него и ракету-то запустить не сможет и он быстренбко только поговорит со своими и никто об этом не узнает и всё это в посдледний раз, а прошлые восемь раз были предпоследними, но этот - уж точно последний!

      В итоге, последний связист на коммутаторе в Евпатории набирал ему городской номер и он пару минут говорил со своей женой, естественно, в присутствии дежурного по корабл, вахтенного трюмного и ещё парочки офицеров и мичманов. В чём было это удовольствие,  я так и не понял, о чём однажды и спросил у него:

- Слушай, Иваныч, а в чём смысл-то?

- Ну как. Бесплатно же!

- Так две минуты - три копейки стоят с почты, но хоть в отдельной кабинке можно поговорить! Рассказать там жене, как ты её любишь и соскучился по её тёплой мягкой груди с розовыми сосками! А тут что?

- Ну хочешь я тебе сейчас в Белоруссию наберу позвонить?

- Ну вот уж нет! Не хватало тут в ваши мохнатые уши разговоры мои вливать! Да ты пока дозвонишья, я успею по сопкам сбегать в посёлок и обратно, если совсем уж прижмёт!

     Ну и вот эту-то тетрадку он и забыл на столе, а командир её нашёл ночью. Вызвал я Прянкина, тот пришёл недовольный, что мол чего его разбудили посреди ночи, старого и больного. Это он командира не заметил сразу.

- Прянкин, ты охуел? - сразу взял быка за рога командир.

Прянкин включил дурака, что делал постоянно, чем бесил всех, даже сторонних наблюдателей.

- Не понимаю, таш командир, о чём вы.

- Это что такое? - и командир махал у огорчённого носа Прянкина его тетрадкой.

- Тетрадка.

- Да ладно! А я думал, что это хуй, который я тебе сейчас в жопу засовавыть буду!  Прянкин. Я тебя просил не позорить мои седые яйца?

- Просили.

- Я тебе обещал, что взъебу, если ещё раз?

- Обещали.

-  Я тебя говорил, что так не должы поступать военно-морские волки?

- Говорили.

- Ну и что мы будем делать с тобой сейчас, Прянкин?

- Отдайте мне тетрадочку, тащ командир, я больше так не буду!

- Нет, да ты охуел, чтоли? Эдуард, он охуел?

Я молчу, - вопрос же риторически, сразу понятно.

- Прянкин, иди отсюда и если ещё раз я узнаю, что ты занимаешься вот этим душевным онанизмом, то я лично разорву с тобой контракт на мелкие кусочки! Ты понял меня, Прянкин?

- Так точно, тащ командир! Тетрадочку отдадите, может?

Командир закатил глаза и демонстративно отвернулся. Прянкин ушёл, понурый, в девятнадцатый отсек, но через несколько секунд заглянул обратно:

- Тащ командир, так может тетрадочку-то отдадите, всё-таки?

    У нас командир был спокойный, как скала, обычно.  От него всегда веяло такой уверенностью и спокойствием, что можно было греться, как у печи.   Но тут

- Ах тыж блядь такой! - заорал командир и бросил в Прянкина своей шапкой.

Шапка усвистела в девятнадцатый вслед за Прянкиным. Но ненадолго. Через минуту Прянкин вошёл в центральный.

- Тащ командир! Я Вам вашу шапку принёс! - торжественно объявил он, - может отдадите тетрадочку всё-таки.

И тут же отскочил к переборочному люку. Но командир уже успокоился. Он отряхнул с шапки пыль, аккуратно надел её на голову и повернулся ко мне.

- Товарищ дежурный по кораблю! - скомандовал он торжественным голосом.

- Я! - я тоже вкочил конечно, волнуясь за то, ровно ли на мне сидит шапка и вообще, достаточно ли  я торжественно выгляжу в такой торжественный момент.

- Приказываю Вам расстрелять мичмана Прянкина на порожение из вверенного Вам табельного оружия немедленно!

- Есть, тащ командир! - и я полез в кобуру за пистолетом.

От того момента, как Прянкин стоял передо мной, до того, как хлопнула дверь в КПС прошло меньше половины секунды (я даже сто восемьдесят пять в уме произнести не успел).

- Чо, тащ командир, бежать за ним?

- Да он уж в Евпаторию телепортировался, небось. Коллега - связист, блядь! А тебе - хуй, а не Евпатория! Продолжай гнить дальше со своим командиром на Северах!

Вскоре Прянкин уволился, - по состоянию здоровья ему не продлили контракт. Командир рассказывал, что уезжая в Евпаторию, Прянкин ещё раз попросил у него вернуть его тетрадь.