Увидеть Донбасс и остаться в нем жить

denyaleto — 23.11.2023

История итальянца с русской душой

Срывался снег. Хрусталики, падая, разбивались о пирс. По хрустящему ледяному покрывалу шел итальянский журналист с русскими корнями Витторио Ранжелони. Молодой мужчина подошел и оперся на поручень. Смотрел в сторону печально известной «Азовстали» и о чем-то думал.

— Где-то здесь была база украинских военных, не могу понять, в какой стороне, — он оглядывался, чтобы найти взглядом узнаваемое поврежденное здание.

Море было спокойным, как и сам портовый город, который медленно приходит в себя после ожесточенных боев весны 2022-го. Мариуполь в этом смысле сильно контрастировал с Донецком, из которого мы выезжали под звуки канонады. Утром кафе на бульваре Пушкина буквально тряслось от работы артиллерии, пока мы завтракали перед отъездом на юг Республики.

Запах костра в Мариуполе

По дороге в Мариуполь Витторио местами становился тревожным: открывал окно, чтобы лучше было слышно «выходы», поглядывал в зеркало заднего вида.

— На прошлой неделе тут ехали, а потом в ту посадку прилет был, — с легким акцентом рассказывал итальянец.

В этот раз не обошлось без очередного тянущегося ввысь столба дыма. Витторио его заметил в зеркало заднего вида, но звука прилета мы не услышали. Журналист лишь ускорился, чтобы быстрее проехать опасный участок дороги, куда периодически бьют украинские военные.

Сам Мариуполь сильно изменился. Всякий раз, когда приезжаешь в город после непродолжительного перерыва, находишь что-то новое и с удивлением рассматриваешь новые постройки или восстановленные здания, которые в памяти остались черными с зияющими дырами от прямых попаданий или пустыми глазницами окон. Отдельные участки города запомнились «достопримечательностями» в виде подбитой военной техники. Во времена боев они становились ориентирами, а сейчас от всех этих «указателей» не осталось и следа. Будто их и не бывало.

Пока ехали по Мариуполю, все вспоминали истории, которые попадались в «горячий» период. Витторио припарковал автомобиль рядом с неприметной постройкой. Рядом с домами с обрушившимися подъездами кипела стройка. Еще один контраст послевоенного города, где восстановленные здания соседствуют с теми, которые вскоре снесут вместе с воспоминаниями, личными вещами и историями людей, которые здесь жили, а в период конфликта выживали.

Витторио достал смартфон и стал показывать снимки, которые он сделал в конце апреля 2022-го. Сюрреалистичный сюжет — на фоне разрушенной черной пятиэтажки пожилая женщина в очках с толстыми линзами подстригала своего сына, которому на вид было больше 40 лет. Впрочем, судить по внешнему виду о возрасте людей, прошедших испытание городскими боями, ошибочное дело. Люди за этот период сильно меняются и всегда не в лучшую сторону.

Мы стояли у дома с фотографии. Он не изменился совсем. Все так же непригоден для жизни. Его до сих пор не снесли, но и намерений восстанавливать не замечено. На одной из уцелевших стен заметили крик о помощи: «SOS. Мы хотим восстановить дом. Помогите нам». Рядом с входом в подвал все еще остались надписи «Дети и животные» — так люди надеялись, что военные не будут бить по зданию, где находятся гражданские.

Запахло костром. Этот запах тут словно законсервировался. Словно жильцы дома все так же готовят себе еду у подъезда на собранных из мусора мангалах. Но запах тянулся со стройки, где работники готовили себе обед, до которого оставалось около часа. На мгновение показалось, что мы оба вернулись в те весенние месяцы.

«Душой навсегда с Донбассом»

На все это Витторио променял беззаботную жизнь на севере Италии в небольшом городе Бергамо, где он родился и жил до 2015 года. Работал консультантом в магазине, а параллельно продолжал следить за процессами, творящимися в стране, куда на лето в детстве его отправляли к бабушке с дедушкой.

В феврале 2014 года буквально накануне начала бойни на Майдане Витторио вновь приехал в Киев. Это был уже не тот город, который он привык видеть в детстве. Он слышал от протестующих речи о справедливости, желании жить по-европейски, о правосудии, борьбе с коррупцией. Ему тогда казалось, что люди вышли на улицы украинской столицы бороться за свои права, но после была Русская Весна на Востоке Украины. Тогда вчерашние демократы, которые осуждали насилие со стороны правоохранительных органов, отправили на подавление настроений в восточных областях армию. Следом случилась трагедия в Одессе, а за ней и война в Донбассе. Те, кто хотел либерализации общества на Украине, в итоге стали агрессорами, и это никак не совпадало с лозунгами на Майдане, которые Витторио слышал в феврале.

В Италии стали собирать гуманитарную помощь. Витторио был одним из тех, кто через территорию Украины переправлял людям в Донбассе вещи для выживания. А весной 2015-го решил сам отправиться вместе с грузом и задержаться на несколько месяцев, чтобы разобраться в происходящем. Несколько месяцев тянутся и по сей день.

— Уволился с работы, потому что хотел более подробно все это увидеть. Взять два-три месяца, чтобы глубже посмотреть, разобраться без фильтров, без политики, без пропаганды и помогать. Собрал рюкзак, прилетел сначала в Москву, потом в Ростов и оттуда уже в Луганск.

Приехал на автобусе. У меня были контакты ребят, которые работали на одно издание, они были военкоры. Ребята были из Северодонецка. Когда пришлось отступать, у них был выбор: остаться под Украиной или отступить в надежде, что все-таки получится отбить. Они поняли, что под Украиной им жизни не дадут, потому что они занимали определенную позицию во время начала Антимайдана. Они согласились меня встретить и помогать в работе журналистом. У меня был с ними контакт, но связи не было. Я стал просить людей сделать звонок. Не получалось. Я остался один в 4 часа вечера на пустом автовокзале, улица Оборонная — пустая абсолютно. Все закрыто. Попросил позвонить проходящую мимо комендатуру. Они стали проверять документы, увидели, что итальянец с итальянским паспортом. Подумали, что диверсант, пришлось объяснять, что диверсант бы не стал просить позвонить комендатуру. С этого у меня началось открытие для себя Донбасса, — вспоминал Витторио.

Ему выделили пустую комнату с тоненьким матрасом. Спать приходилось практически на полу. Витторио был не против и стойко переносил все сложности жизни в военном городе. Мылся водой из пятилитровых бутылок, а после ехал на работу в луганское издание, которое предложило ему вести колонку на итальянском языке. Периодически развозил гуманитарную помощь в детские садики. Тогда итальянца удивляла бурная реакция луганских детей, которые радовались сладостям, будто наступили новогодние праздники. Это и стало одним из тех событий, которые повлияли на его решение остаться в Донбассе надолго.

— Когда ты решал остаться в Донбассе, было ли в твоих планах пустить здесь корни: жениться и завести ребенка? Предполагал ли ты, что такое может произойти? — спросил я Витторио.

— Помню парней из Северодонецка, которые верили, что они вернутся домой. Они надеялись, что произойдет все гораздо раньше. Считали, что прошли бои за донецкий аэропорт и Дебальцево, весна — время отдохнуть немножечко, а потом пойти дальше. До этого были первые Минские соглашения, которые просуществовали недолго. Они (военкоры из Северодонецка. — Прим. ред.) не верили во вторые соглашения. Думали, что чуть-чуть для передышки и дальше вперед. И я тоже тогда не думал, что все это на всю жизнь. Хотелось верить, что произойдет все быстрее, но все затянулось, прошел один год, второй, третий. Были предложения по работе в России, в Италии, но не хотел уезжать. К тому времени прошел первые обстрелы, уже понял, что ты не просто находишься на территории, а рискуешь жизнью. Понимаешь, что это важно, что это дело принципа, что ты становишься частью истории и хочется свой вклад сделать.

— Ты сказал «на всю жизнь». Ты думаешь, что останешься здесь до конца?

— Честно, не знаю, что нас ждет завтра. Сколько прошло времени? 8 лет – это немало. Пока я здесь. Мне интересно здесь, меня тянет сюда. Даже когда уезжал в Италию, то всегда проверял сводки. Не мог даже на море отвлечься и не следить за тем, что происходит в Донбассе. Душа болит. Сложно себе представить не интересоваться этим. Душой здесь точно навсегда.

Проблемы информационной войны

Мы стояли на холме и смотрели на берег с высоты. Дул холодный ветер. Где-то там внизу проехал УАЗ «Патриот», вроде того, на котором мы ездили по Мариуполю во время активных боев и развозили гуманитарную помощь. Невольно вернулся в самое начало тех событий. Мне вспомнились первые дни после начала СВО. Тогда Витторио обронил фразу, которая на тот момент мне казалась чем-то недосягаемым.

— Я хочу поработать в Мариуполе.

Не думал, что в первые дни линия фронта на юге будет так быстро прорвана. Через несколько дней была освобождена Волноваха, а следом начались бои за Мариуполь. Ежедневно в зоне боевых действий работали десятки журналистов, привозили из горячей точки материалы и рассказывали о происходящем в городе, который был тогда у всех на устах. Казалось, что былые проблемы канули в Лету, но спустя почти два года после начала этих исторических событий приходится вновь говорить о возможных запретах.

Связаны они с трагедиями, которые произошли в последние месяцы. После обстрелов ВСУ, которые бьют по всевозможным объектам в ДНР, что неизбежно приводит к человеческим жертвам, в медиа стал подниматься вопрос ограничений работы СМИ. Пока это носит лишь рекомендательный характер, но в любой момент все может измениться.

— Перед СВО были совершены, к сожалению, достаточно серьезные ошибки. Были препятствия для журналистов. Была негласная установка, чтобы не раскачивать ситуацию — не рассказывать о том, что происходило. Сейчас мы вспоминаем, что за несколько месяцев до СВО Украина уже начала применять Байрактары, запрещенное вооружение, стала сдвигать серьезные силы к линии фронта, начала захватывать населенные пункты в т.н. «серой зоне». Об этом нужно было говорить, потому что в итоге это привело к тому, что этого не помнят. Получилось так, что люди думают, что СВО началась просто так, будто не было угрозы со стороны Украины. Хотя есть факты, в том числе и со стороны международных организаций. Но, к сожалению, те, кто ответственны за информационную повестку, не всегда делают правильный выбор, — вспоминал Витторио.

Все происходит будто по спирали. Снова говорим о том же, о чем накануне начала СВО.

— Гайки чуть-чуть закручены. Мероприятия, которые сейчас происходят, имеют иные масштабы, другой контекст. Сложно представить такое же количество журналистов, как было в Мариуполе, в полях вокруг Авдеевки, это невозможно. Этап боевых действий – другой. Сейчас есть усталость у военных, у СМИ, у людей. Это нормально. Появилась бюрократия. Но нужно работать со СМИ, это я сейчас обращаюсь к пресс-службам.

Хотя бывают разные журналисты, которые не всегда понимают, как нужно себя вести в зоне боевых действий. Но это было раньше. Сейчас многие обзавелись опытом. Поэтому отпадает вопрос компетентности журналистов. Часто журналисты становятся козлами отпущения. Мол, повторные обстрелы случаются из-за журналистов. Нет, РЭБ не всегда покрывают работу вражеских беспилотников, спутники работают, агентура работает, которая корректирует огонь, — рассуждал Витторио.

Чем должны закончиться боевые действия

— Помнишь, в декабре 21-го я брал у тебя интервью и мы уже тогда говорили о грядущей «большой» войне. До начала СВО оставалось меньше 2 месяцев. И вот, все началось. Помнишь свои эмоции? — спросил я итальянца.

— Кто жил здесь, понимали, что мирным путем все не закончится. Чтобы добиться мира, нужно его хотеть вдвоем. Там (на украинской стороне. — Прим. ред.) его не хотели. Мало, кто тогда мог подумать, что войска пойдут в сторону Киева, зайдут в Харьковскую область, что через Крым пойдут. Все эксперты думали, что все будет происходить в Донбассе. Смешанные чувства тогда были. Понимал, что начинается что-то грандиозное. Уже были другие масштабы. Это не местные народные милиции, хоть и сильно мотивированные, но это уже другая армия, другие технологии, другое оружие. В тот день появилась надежда на то, что скоро увидим конец.

Помнишь, тогда поехали на Стратонавтов и встретили Николая под аэропортом. Тогда многие люди в Донецке, как и этот героический мужчина, живущий под донецким аэропортом, уже начали праздновать конец войны. Для многих, особенно на Западе, это было начало войны, а для Донбасса, для большинства людей, это означало начало конца войны.

— Ты тоже так считал?

— Да. Когда началось продвижение, я стал думать, что могу вернуться в тот же Киев. Очень хотелось.

— Чем по-твоему должны закончиться боевые действия?

— Нельзя забывать, что до 24 февраля 2022 года Россия несколько месяцев просила гарантии безопасности, чтобы Запад обязался не расширять свои границы на восток, в ущерб России. В этом нет ничего сверхъестественного, это нормально. Так же и Запад не хочет, чтобы Россия входила в его сферы влияния. Но Запад не стал учитывать эти интересы, и Украина оказалась на грани этих систем.

Не думаю, что стоял вопрос территорий. Во-первых, защита людей в Донбассе. Это должно было произойти. А второе — заставить Запад понять, что они не хозяева мира. Мир развивается, есть страны, которые существуют без их ценностей. Это мощные страны. Есть Россия, Китай, страны БРИКС. Нужно найти новый баланс, чтобы каждый мог жить, развиваться, чтобы были взаимовыгодные отношения. Это о новом мироустройстве с учетом интересов безопасности России.