украинский єсквайр уже вішел і раскуплєн.Заметка про Пелевина в первом номере Укрэсквайтра

adolfych — 21.03.2012 Писатель Владимир «Адольфыч» Нестеренко называет Пелевина Грибоедовым, которому не повезло.

Когда писатель отзывается о писателе — это нехорошо. Отзываться должен критик, который вещает, как радио: не нравится — выключи, да и всё, критику не нужен слушатель, он говорит для себя. Писатель всегда выступает «с кафедры», подложив себе под ноги свои книги, как Василий Иванович газетку, «чтоб выше быть». Я согласился высказаться о Пелевине только по одной причине — из-за бессонной ночи в далеком 1996-м. Ночи, за которую я прочел «Чапаева и Пустоту», закрыл книгу и подумал:
- Блядь! Эту книгу должен был написать я.

Это было первое, что я прочитал у Пелевина. От писателя остается одна книга. Ну, две. Лимонов, например — это «Эдичка» (ну ещё «Дневник неудачника», но это одна книга с «Эдичкой», формально разделенная автором), Достоевский - «Карамазовы», Гоголь — «Мертвые души» и «Вечоры на хуторе...». У Пелевина - «Чапаев». Она попала мне в руки обычным образом — взял на раскладке «почитать». Это был 96-й год, я постоянно брал что-то на книжных раскладках, а если не давали — торговцу в рыло. И прилавок ещё перевернуть, пусть собирает. Узнал я о ней из какого-то журнала, то ли из «ОМа», то ли из «Наш», не помню за давностью годов. Ожидал чего угодно, например, что повесть будет о Чапаеве — а она оказалась о том времени, сейчас его называют «лихим». Лихая повесть о лихом времени.

Пелевин — Нестор-летописец наших дней. По его работам будут изучать мутное время, в котором нам выпало проживать. В веках остаются не исторические хроники, ну кто там читал берестяные грамоты, а, главное, какую херню там писали — «Продал сто горшков, купил два тулупа», что-то такое, уродливо- хозяйственное. Более серьезные тексты правятся при каждой инвентаризации, посмотрите, что сделали с Ветхим заветом комментаторы и переводчики. В веках остаются художественные произведения, и, чем лучше, чем художественней получилось у автора рассказать о времени — тем правдоподобней это все выглядит в глазах потомков. Литература заменяет историю, впрочем, у славян она заменяет и философию, так исторически сложилось. Пелевин смотрит в самую суть нашей малогероической эпохи, которую можно описать кратко: лгут и воруют, убивают по мелочи, трудятся слегка, вспоминая ужасное прошлое, как правило - с гордостью.

Творческий метод Пелевина можно назвать маскировкой анекдота. Он рассказывает анекдот, причем так мастерски, что слушатели сами становятся персонажами анекдота, не до всех это доходит вовремя, а до многих никогда. Тонкий стеб и отличные гэги — вот его писательская специализация. Некоторые до сих пор ищут в книгах Пелевина скрытый смысл, буддийские притчи (процитирую другого мастера гэгов, меньшего калибра - «буддийские притчи, переведенные на язык бычий»), но так и в «Мастере и Маргарите» можно искать второе дно, было бы желание и дурь.
Пелевин — летописец, разукрашивающий поля пергамента узорами и профилями современников, и профили эти совершенно гоголевские, «какие то свиные рыла вместо лиц».

Сейчас персонажи пелевинских анекдотов возбудились на его новую книгу Snuff. Из-за чего? Из-за слова Уркаина, правителя Уркаины «уркагана» Рвана Дюрекса (или как там эта марка, но точно не «Орбит»), мира в котором официальные документы на уркаинском языке, хотя все население разговаривает на обычном оркском, и заверенный перевод платный, с этого живет оркская интеллигенция. Где хоронят в круглых гробах, называемых «спутник», а великое русское слово «хуйня» в значении «вот это вот, ну как его, ну вобщем одна...» заменена словом «маниту», разумеется , оно же Бог и оно же деньги. Где поют народные песни «Из этой жопы хуй съебешься» и «Ебал я родину такую», а водка называется «воля», рисовая воля..
Успокойтесь, граждане, это не про Украину, это про Россию, это Пелевин пишет новую главу своей летописи. А мы, уркаинцы, так, просто попались под ноги гиганту и хрустнули тонкой костью. Специально у него про Украину уже было, в «Generation Пи»: «Старая этикетка портвейна «Ливадия», когда ещё не были расставлены все точки над i”, и этого, на мой взгляд, достаточно.

Говорят Виктор Олегович подписал какой — то контракт, обязующий его выпускать по книге в год. Это конечно не более, чем слухи, сочинителю гэгов такой контракт был бы обременителен, поскольку заставляет объема ради перемешивать соль с дерьмом. Впрочем, мало ли что говорят, говорят даже, что Виктор Олегович вывел своего издателя в одном из романов, в неважнецкой роли пассивного гомосексуалиста по прозвищу «Ослик семь центов», из — за 7% авторских отчислений, которые , кстати, принято ещё и не платить . По крайней мере, многие издатели не платят, значит так принято, такой обычай. Быть бумажным писателем сейчас дело неблагодарное — интернет убивает тиражи, следующий этап всеобщей грамотности — это когда «все грамотные стали», и не покупают книг, даже любимых авторов, а скачивают из из интернета. Впрочем, интернет имеет и свои плюсы. В интернет переместился литературный процесс.

Анахронизмы, вроде творческих союзов или окололитературных журналов, никого не представляют — точнее, представляют Бог знает кого, и являются маленькой кормушечкой для слабоголосых, но стайных птичек, занятых circle jerking и чириканьем на литературные темы. Пелевин присутствует в Сети, анонимно конечно, черпает оттуда потихоньку. Бросить в него камень за это, на мой взгляд, может только владелец лицензионной «Виндовс», недавно купивший лицензионный «Фотошоп», а также собрание книг Пелевина на бумаге - то есть полный мудак, которого нельзя допускать даже к камню, не говоря уже о том, чтобы с этим камнем к человеку. Виктор Олегович пересказывает персонажам своих анекдотов то, что происходит в интернете, где Уркаина — это общее место, по-другому нашу страну никто и не называет. И за одно это заслуживает аплодисментов.

В моем понимании, Пелевин — это Грибоедов, которому не повезло. Точнее, Грибоедову тоже не повезло — его, перед тем, как разорвать на цитаты «Горе от ума», просто разорвали на части. Невезение Пелевина — его не разорвали. А ведь каждая его книга — это собрание цитат, хлестких, точных, оскорбительных. «Передовик ты майский» из «Дня бульдозериста», «комитет межбанковский, но и банк межкомитетский» из «Дженерейшен П», «поставили его к стенке и разбудили» из «Чапаева», да их там сотни, в каждой книге. Пелевин может претендовать на звание одного из впередсмотрящих современного русского языка, на создателя дискурса — по терминологии автора — Дискурсмонгера.

А не разорвали, потому что закончилось чтение в самой читающей стране.
Пелевин, несмотря на свои прекрасные тиражи, — не массовый писатель, он отстранен, он русский интеллектуал, и смотрит откуда-то, с Капри или может быть, из пустоты, которую некоторое время описывал, а потом, как и всякая пустота, она ему наскучила. Смотрит и записывает, чиркнет на полях летописи профиль какого — нибудь особенно яркого поросенка, и идет дальше, вглубь.
Пелевина больше интересует, как устроен свинарник, куда собрались свиньи и дороются ли они до Уркаины, говоря на злобу дня.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив