Учись, пока мастера живы!

Никита Владимирович ругал подчинённых мастерски. Надрывно, длительно, с криком, с широкими жестами. Ругал жёстко, на кровном приливе к лицу, с брызгами. Процедура была периодической и очень страшной.

Бедные сотрудники не знали, куда деваться от принципиального руководителя, они тряслись, потели и даже иногда, белые, как стариковская простыня, падали в обморок. Но день за днём Никита Владимирович продолжал неумолимо и безжалостно обличать их леность и безразличие к исполнению служебного долга.

Входя неожиданно в какой-либо отдел, он тут же указывал на основного виновника плачевного состояния дел, принимался его распекать, и, неумолимо распаляясь, постепенно переходил на всех остальных.

У сотрудников не оставалось никакого сомнения, что этот творящийся вокруг бардак, эти повсеместные проблемы и грязь, - являются прямым следствием именно их и ничьей более деструктивной бездеятельности. Или вредительской деятельности, что было, кстати, намного страшнее.

И какая может быть речь, какая надежда на хотя бы минимальные надбавки, а тем более на премии? И как носит земля и не мучает совесть этих подонков, уходящих со службы практически секунда в секунду, во время? Почему нет такой аккуратности в исполнении задач? Планов? Почему такая вопиющая безынициативность?

Рейды Никиты Владимировича, которые, в конце концов, все стали называть «вытяжками», были ежедневными, и затрагивали каждый день по одному отделу.

Сотрудники, по началу, пытались его вычислять, пробовали как-то системно отслеживать куда и когда он ходит по конторе, лишь только бы угадать и предупредить, где и когда совершится очередной зубодробительный разгон. Но тщетно. Никита Владимирович каждый день появлялся то в материально-техническом, то в бухгалтерии, а то даже и у инженеров, к которым был тоже исключительно требователен.

Так и сегодня, Никита Владимирович, проводил «вытяжку» у инженеров, красный, с каплями пота на лбу он бесновался, взывая к совести и одновременно упрекая инженеров во главе с их идиотом-начальником отдела в фактическом срыве важнейшей поставленной руководством задачи. Задачи по укреплению расширения улучшения. И попутно по стабилизации.

Инженеры понимали. Сопереживали. Винились. Петров плакал, утирая капли слюны, которые из-за короткого расстояния попадали главным образом именно на него. Никита Владимирович жестикулировал, стараясь принять наиболее выгодный ракурс к камере видеонаблюдения, которыми были оснащены все конторские помещения.

- Вдруг Шеф снова наблюдает?, - думалось ему, - Как и в прошлый раз! - и с удвоенным рвением он принимался песочить этих подлецов.

«Шеф» действительно наблюдал. Но на этот раз не один, а вместе с заканчивающим Британский универстет сыном.

- За что он их, папа?, - спрашивал заканчивающий Британский университет сын.

- Да какая разница? Главное, чтоб были всё время вздёрнутыми и были рады, что им за все их грехи только лишь срезали получку. Ты погляди на мастерство! Глаза горят, навыкате, лицо как помидор, слюньми брызжет!

- Смотри папа, этому худому плохо, сейчас упадёт, за стол держится!

- Ещё бы! Брякнется сейчас, как пить дать! Учись, дурак, пока мастера живы! Видишь, какая актёрская игра! Полное впечатление создаётся, что сам он тоже верит в то, чего орёт. Как будто по-настоящему.

- Я думал, он реально всё это говорит…

- А я про что? Учись! Тебе это тоже пригодится. Надо уметь, а мастеров мало сейчас. Особенно на телевизор, для всех. Тут уж не только персонал, все должны верить. И ты, и он, и те, кто смотрит. Помнишь, как ты в новостях увидел, как меня «Сам» дерёт? Даже позвонил оттуда: «Папа, это катастрофа!»

- Помню. Я думал, что всё, конец! Без выходного пособия!

- Говорю ж, учись, дурачок… Это процедура такая, все должны верить. От выволочки к выволочке. И все сыты.

- Все сыты?

- А ты думал! Полтора миллиарда, - пшик, и никаких следов, как и не было. Все всё знают, кому надо. А для остальных, - спектакль. Рваловка. Учись, тебе тоже надо будет… У Самого учиться, - дорогого стоит, поэтому гляди сюда. Перенимай, пока мастера живы.

Спектакль продолжался.