Ученица Берии

Уроки пыточного мастерства ей давал сам Берия: «Бейте по голове!» И она училась. Советы «мастера» дорогого стоят. Елена Хорошкевич была способной ученицей. Задатки правильно и в нужном направлении вести следствие у нее проявились в годы Большого террора. В том самом 1937‑м она выросла в должности — от оперуполномоченной до помощника начальника отделения в Секретно-политическом отделе Главного управления госбезопасности НКВД. И звание имела заметное: старший лейтенант госбезопасности, что по армейским меркам приравнивалось к майору.

Почему-то всегда возникает один и тот же вопрос: что привело хрупкую и романтическую девушку в подвалы ГПУ? Нет, не в качестве жертвы, такое как раз не удивляет, а в качестве заплечных дел мастера. Ведь вроде бы не женское это дело. И что было основой выбора жизненного пути: желание обладать властью над людьми, распоряжаться судьбами или изначально романтический порыв — всю себя для дела революции?

Елена Викторовна Хорошкевич родилась в 1893‑м в Санкт-Петербурге в хорошей семье. Отец — потомственный почетный гражданин, работал конторщиком на железной дороге, мать — домохозяйка, происходила из мещан. Образование дочери дали классическое. Елена окончила женскую гимназию в Борисоглебске. Потом — слушательница математического факультета Высших женских (Бестужевских) курсов.

Курсы снискали себе славу рассадника вольнодумия. И даже как-то повелось считать, что бестужевка и идеалистка — синонимы.

Хорошкевич проучилась на Бестужевских курсах с сентября 1913‑го до февраля 1916‑го. В феврале 1918‑го перебралась в Москву. Первое замужество не было долгим. Муж умер в 1918‑м от тифа. Со вторым мужем — Александром Буцевичем тоже не сложилось, разошлась с ним в 1925‑м. Но именно второе замужество открыло ей дорогу в «органы» и карьерный рост. Буцевич, бывший анархо-синдикалист, а с 1919‑го член партии большевиков, занимал важные должности в ВЧК.

В феврале 1920‑го, как писала Хорошкевич в автобиографии, была «привлечена тов. Дзержинским для работы в Главкомтруде» на должности заведующей информационным отделением. Вот и объяснение ее дальнейшей судьбы. Во‑первых, муж — крупный чекист и через него знакомство с Дзержинским, а во‑вторых, работа в сфере сбора информации, предполагавшая тесные контакты с ВЧК. В июне 1921‑го ее приняли в члены большевистской партии.

В июне 1922‑го Московским комитетом партии Хорошкевич была направлена на работу в ГПУ. Ее определили сотрудником для поручений в Секретный отдел, в задачи которого входила борьба с политическими противниками большевистской диктатуры. С мужем не сложилось, зато повезло с работой.

И карьера шла успешно. Поработав короткое время на секретарской работе в 3‑м отделении Секретного отдела, в марте 1924‑го выдвинулась на оперативную должность уполномоченного. А в 1927‑м перешла на работу во внешнеполитическую разведку — в Иностранный отдел ОГПУ, где она уже старший уполномоченный. Впереди перспективное назначение на загранработу. Но что-то не заладилось, и в июне 1930‑го с должности старшего уполномоченного 6‑го отделения ИНО Хорошкевич переводят в Информационный отдел ОГПУ.

Может, и ее счастье, что не выгорело с работой в разведке и поездками за границу. Многим в 1937‑м это вышло боком. Хорошкевич имела классическое гимназическое образование, понимала по-французски и по-немецки, хотя позднее в анкетах из скромности писала, что владеет «слабо». Скорее всего, из опасения, что хорошее знание иностранных языков крайне подозрительно.

В марте 1931‑го, после слияния Информационного и Секретного отделов, Хорошкевич получает должность уполномоченного 4‑го отделения Секретно-политического отдела ОГПУ. Ее отделение было занято слежкой за интеллигенцией, молодежью, учебными и научными заведениями, контролировало литературу и искусство, печать и зрелища. С 1935‑го — она на должности оперуполномоченного 7‑го отделения Секретно-политического отдела ГУГБ НКВД, и в сфере ее деятельности — молодежь и учебные заведения. А с апреля 1937‑го — она уже помощник начальника 11‑го отделения в том же отделе. И по-прежнему «курирует» вузы, студенческую молодежь и профессорско-преподавательский состав.

В 1935‑м ей присвоили звание старшего лейтенанта госбезопасности.

Все стало непонятным в первых числах сентября 1938‑го, когда на Лубянку в кабинет первого заместителя наркома въехал Берия. Хищно поглядывая на женщин, он обходил свои будущие владения. И хотя Ежов еще оставался на своем посту, Хорошкевич как-то сразу поняла: нарком сдулся. И моментально переориентировалась. Ей стало понятно, чьи приказы надо теперь выполнять, кто теперь в наркомате «командующий».

Берии стоило только отдать короткое указание, бросить реплику, и Хорошкевич, не раздумывая, шла на дело, даже сознавая беззаконный характер своих действий. Так была арестована по прямому указанию Берии (читай: Сталина) без ордера и санкции прокурора жена председателя Президиума Верховного Совета СССР Михаила Калинина — Екатерина. Ее взяли 25 октября 1938‑го, и дело поручили вести Хорошкевич. И завертелось… Месяц шли изнурительные допросы Калининой, усиливался грубый нажим на подследственную, Хорошкевич раз за разом повторяла вопросы: «Перестаньте врать, говорите прямо, что вы были вовлечены в контрреволюционную правотроцкистскую организацию… Бросьте вилять, Калинина, переходите, наконец, к открытому рассказу о своей контрреволюционной работе»^{Никита Петров}