"Убийство из лучших побуждений". Детектив -фэнтези

miss_hohotyn007 — 15.03.2021 Продолжение фэнтезийного детектива. Предыдущие главы здесь - https://miss-hohotyn007.livejournal.com/1586131.html, https://miss-hohotyn007.livejournal.com/1586605.html, https://miss-hohotyn007.livejournal.com/1588652.html, https://miss-hohotyn007.livejournal.com/1592489.html, https://miss-hohotyn007.livejournal.com/1593319.html, https://miss-hohotyn007.livejournal.com/1595046.html; https://miss-hohotyn007.livejournal.com/1595749.html.



Глава двенадцатая

В столицу из Трех Дубов Кеннел возвращался в совсем другом настроении. Невелика радость узнать, что человек, который должен был бы быть твоим главным союзником в расследовании, с большой вероятностью причастен к преступлению. Если Корнелия Зигу, она же Лютти, является одним из агентов главы дворцовой секретной службы, то можно дать сто из ста, что в доме Вейтов она оказалась по его приказу и по его же приказу целый месяц угощала хозяина дома приготовленным ею средством из лепестков наперстянки ядовитой. Вейт, которого довели до полубезумного состояния, оказался не активным участником заговора, а одной из его жертв.

Ну, а если допустить, что Корнелия Зигу, даже будучи тайным агентом, в данном случае действовала по собственной воле? Допустим, её могли внедрить в дом Вейтов, но всё остальное было её личной инициативой. Это дама привыкла мстить мужчинам, которые её отвергали, могла отомстить таким образом и Вейту. На первый взгляд правдоподобно, но, во-первых, в таком случае непонятно, когда она успела воспылать к нему страстью и получить отлуп. Изменения в поведении Вейта начались месяц тому назад, сразу же после ее появления в доме, то есть она стала подмешивать ему пищу препарат из ядовитой наперстянки едва ли не в тот же день, когда устроилась. Если бы они были знакомы прежде и он уже отверг её домогательства, то, разумеется, ни за что не пустил бы Корнелию в свой дом в качестве служанки: зачем ему этот геморрой? А если бы она стала приставать к нему первый же день работы, то он скорее всего её сразу бы выгнал.

Но это всё психология, гораздо важнее второй пункт: откуда Корнелия взяла цветы ядовитой наперстянки? Вопрос не праздный: разведение этих цветочков запрещено, в природе в пределах королевства их встретить невозможно, более того, они настолько редки, что маститый профессор, всю жизнь изучавший растения, никогда их не видел. Всё редкое и запрещённое стоит не просто дорого, а очень дорого, и для того, чтобы свести счёты с очередным мужчиной, не оценившим её чар, Корнелия употребила бы что-то попроще. А вот если её снабдили этим средством для выполнения задания, тогда совсем другое дело.

Мстили не Вейту, ставшему марионеткой в чужой игре: заговор, созревший в недрах дворца, был направлен против Карла-Евгения. Если бы он был наследником престарелого короля, сложностей с объяснением мотивов не возникло бы: не первого и не последнего наследника трона убирает его чересчур нетерпеливый родич, жаждущий сам надеть корону. Но, поскольку наследницей была Элеонора-Августа, эта причина отпадает. Тогда что? Зачем Арди потребовалась смерть принца? Является ли он главой заговора или всего лишь одним из его организаторов? И, главное, зачем демонстративно приглашать для поимки Вейта сыщика из заграницы? Неужто не могут сами догадаться, где он прячется?

На эти вопросы у Кеннела пока не было ответа. Зато у него был ответ на другой вопрос: нужно ли ему продолжать расследование в свете обнаружившихся обстоятельств? На долю секунды Кеннел заколебался, но потом ответил "Да". Дело было не только в профессиональной чести: он уже узнал слишком много и не сможет чувствовать себя в полной безопасности, пока преступники будут разгуливать на свободе.

Впервые с момента расследования Кеннел по-настоящему заинтересовался личностью покойного принца. Тот бравый наездник и любвеобильный кавалер, каким представал Карл-Евгений в рассказах гвардейцев, вряд ли стал бы объектом столь сложно спланированного заговора. За внешним блеском были скрыты тени и тайны, о которых могли знать лишь те, находился рядом с принцем и знал, чем он интересовался помимо красоток и лошадей. Размышляя о Карле-Евгении, Кеннел вспомнил странную фразу, сказанную им на поминках своей кормилицы: "Я не знаю, где моя мама". А не могла ли стать приманкой, с помощью которой его завлекли в дом Лютении, информация о матери принца? Ведь Лютении было уже 11 лет, когда её мать стала кормилицей - достаточно большая, чтобы что-то случайно услышать и запомнить. К тому же кормилица могла поделиться с ней какими-то сведениями и чуть позже. Чтобы подтвердить или опровергнуть это предположение, достаточно выяснить, кем была мать принца и что с ней случилось.

Глава тринадцатая

За ужином Кеннел, не привыкший откладывать дела в долгий ящик, спросил трактирщика о матери Карла-Евгения. Тот в ответ захлопал белесыми ресницами.

- Мать принца, говорите? Не помню, честное слово не помню, ничего не могу сказать. Вот его отца, принца Максимиллиана, я помню хорошо. Вот с этого самого места на террасе смотрел, как отправлялся он на войну во главе войска в позолоченных доспехах, на белом коне с серебряной гривой,а впереди ехало 12 знаменосцев в алом бархате. А ровно через неделю везли его обратно на чёрных волах, как принято по обычаю, в гробу, покрытом королевским флагом. Люди говорили, что в самом конце битвы, когда уж всем было ясно, что победа на нашей стороне, ему прямо в глаз попала стрела с медным наконечником - и он умер. Было ему ровно 33 года, он был в расцвете сил, и оставил после себя трех сирот: наши государыню Элеонору-Августу, покойного принца Карла-Евгения и младшую принцессу Доминику, она была тогда совсем крошечная, нескольких недель от роду.

- Но как звали их мать? На ком был женат принц Максимиллиан?

- Да ясно, что он был на ком-то женат..., - протянул трактирщик. - А давайте-ка я жену позову, она как-то больше в этом смыслит. Грета! Грета!

Жена трактирщика, бойкая бабенка лет тридцати пяти, обвешанная дешёвыми серебряными украшениями, как новогодняя елка игрушками, принадлежала к числу людей, для которых нет слишком сложных или спорных вопросов: на любой вопрос у неё был готов ответ.

- Конечно, принц Максимиллиан был женат! А как же иначе! Если бы он не был женат, его дети были бы бастарды и они не имели бы права на престол, а раз Элеонора-Августа взошла на престол, значит, она законная дочь, и ее отец с матерью были обвенчаны. На ком женат? Ясное дело, на принцессе, королевичи только в сказках на пастушках женятся. Где она теперь? Вестимо, померла давно, так давно, что никто и имени её не вспомнит.

Над не в меру бойкой трактирщицей можно было бы посмеяться, если бы все остальные жители столицы, к кому Кеннел на следующий день обращался с тем же вопросом, не отвечали примерно так же: вроде и была у принца Максимиллиана жена, но кто она, как её звали - никто не помнил. Вроде бы она умерла, а может, и нет. Эти неопределённые ответы выглядели тем более странно, что ее мужа, отца нынешней королевы, горожане постарше помнили очень хорошо. Однако почему-то никто не помнил свадьбу наследного принца, хотя такие мероприятия обычно привлекают огромное количество зрителей.

Потратив целое утро на бесполезные расспросы, Кеннел отправился в кафедральный собор, где были похоронены все представители нынешней династии. Там под высокими сводами он увидел длинный ряд надгробий, начиная с основателя династии, короля Адальберта. Рядом лежали дед, престарелый король Ингвард, и его внук Карл-Евгений: на их совсем новые надгробия, вытесанные из белого мрамора, солнечный луч, заблудившийся в разноцветных стеклах высоких витражей, бросал яркие зайчики. За надгробием Карла-Евгения шло надгробие его отца, наследного принца Максимиллиана, которому так и не суждено было взойти на престол. Дальше должно было бы идти надгробия его жены и его матери, ибо король Ингвард скончался вдовцом. Но вместо них было надгробие отца короля Ингварда - короля Филиппа, прадеда нынешней королевы, скончавшегося 65 лет тому, его сестры, принцессы Вероники, и его брата, принца Эрика.

- Простите, - раздался тихий, но твердый голос, - я вижу, что вы интересуетесь местом упокоения наших королей, дабы предаться размышлениям о бренности нашей плоти и и бессмертии нашей души?

Кеннел оглянулся и увидел немолодого священнослужителя в шёлковой фиолетовой мантии, судя по всему - настоятеля собора. Лик его был суров и грустен одновременно, а взгляд устремлен в себя, как у человека, погружённого в непрерывные глубокие раздумья. Кеннел подтвердил, что весьма заинтересован духовными вопросами, но хотел бы заодно найти надгробие матери королевы.

- Его здесь нет, - ответил настоятель. - Более того, я вовсе не уверен, что она умерла, потому что никто и никогда не заказывал за неё заупокойные мессы.

- В этом есть что-то загадочное, вы не находите? Все помнят принца Максимиллиана, но не его жену.

- Не вижу никакой загадки: мы погрязли в суете, мы забываем не только сильных и славных, мы не помним и наше предназначение на Земле, мы забываем вознести молитву Господу, хотя должны денно и нощно думать о...

- О спасении нашей души, - подхватил Кеннел. - Вы говорите правду, горькую правду. В погоне за удовольствиями нынешнее общество утратило нравственные ориентиры, и потому убийства и прочие преступления стали обычными явлениями. По роду занятий мне это слишком хорошо известно.

Поговорив немного об упадке нравов и путях спасения души, Кеннел выяснил, что наиболее точной информацией о супруге принца Максимиллиана обладает королевский генеалог - высокородная дама Ульрика Туле, и покинул собор.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив