Твоя жизнь — ненависть

Написал мне один ноунейм на стороннем ресурсе. Ненависть к
родным, ненависть к детям, которых у тебя не будет, и так далее, и
так далее...
Хм. Как так получилось-то? Врожденная злыдня я или нет?
... Постновогодье. Уже закончились каникулы, снова школа. Класс
восьмой? Девятый? Дома убирают ёлку. Нам от тёти Люды досталась
страшненькая пластмассовая елка, цвета советской пивной бутылки. За
год она покрывалась пылью, её надо было поливать из душа, потом
тащить капающую конструкцию в зал и вешать шары на мокрые
веточки.
Прихожу, а игрушки упаковываются в мою коллекцию газетных вырезок.
У нас не было денег на всякие глупости вроде открыток, календариков
с котятами или что там девчонки собирают в девятом классе?
Венерические болезни?
Я собирала то, что было мне доступно. Газетные вырезки про
музыкантов и актёров в заветной папочке. Это была едва ли не
единственная моя вещь в доме. В целом ерундовая, но для меня
значимая. МОЯ вещь, в МОЕМ ящике. Достали, рассмотрели, измяли,
порвали, завернули шарик.
Ай, не ной, здесь ничего твоего нет. Ну подумаешь, херня, не
устраивай тут сопли на ровном месте. Мне надо было, я и взяла! В
своём доме будешь умничать, хозяйка хренова!
Мать покупала каждый четверг по 5-7 изданий. Я даже помню запах из
сумки - хлебная корочка, чесночно-колбасный дух и свежая газета,
воткнутая сбоку. В доме всегда была пачка этой макулатуры, её
отвозили к знакомым на дачу, на растопку. Ну, то есть нельзя
сказать, что в мои закрома полезли из нехватки. А просто, чтобы
свое место знала. А чтобы фигнёй не страдала. А чтобы никогда не
забывала, что дома с тобой сделают что угодно, и пикнуть не смей,
сопля.
История два.
Сестра уже давно замужем, уже и первого родила, дома у ней ремонт,
скопилась стопка рожальных журналов, привезла к нам, мол, мешает,
за вторым не собираюсь, пусть у вас полежит, мож, Таньке сгодится,
бгг.
В это время беременеет моя начальница, умирает директор, она
становится на его место. Меня бросает моя Большая Безнадёжная
Любовь и от подоконника девятого этажа меня удерживает только
работа.
У начальницы вырастает живот, она уходит в декрет, говорит,
почитать бы чего, может у тебя, Таня, есть? А у меня есть. И я рада
услужить новому начальству, которого побаиваюсь. Да, Лена! У меня
есть, Лена! От сеструхи досталось, мне не надо. Завтра привезу! Не,
не возвращай, ей они не нужны, мне тоже.
Тут сестра залетает вторым. И тоже уходит в декрет. В декрете скучно, надо кому-то поковырять мозги. О, а давайте Тане!
— Мне нужны мои журналы.
— Их больше нет, я отдала.
— Мне НУЖНЫ мои журналы!
— Ты же их отдала с концами, я подарила их своей начальнице.
— Так, тварь! Или ты мне возвращаешь мои журналы, или я еду на твою сраную работу и устраиваю там скандал, что вы их у меня украли!!!
— Не сходи с ума, я не могу их вернуть.
— Я тебе, сука, устрою! Я завтра приеду, жди!
Тут я опускаюсь до униженного лепета. Я говорю, что у нее и так есть все — дом, муж, дети. У меня есть только работа, не отнимай у меня хотя бы это. Мне 27 лет. Меня только что бросили. Нет ни одного человека в мире, который бы меня любил. Или хотя бы жалел.
Но ей все равно. Ей хочется меня добить. Ей нравится, что я плачу.
Ну что, поехала к Ленке объясняться, извиняться, добывать эти ебучие журналы, чувствовать себя идиоткой... Сестра, испытав минутный тримуф, сунула их куда-то в пыльный угол и ни разу не притронулась.
О, а еще была история, как я устраивала на работу мать и чем это для меня кончилось. История, как мы с отцом «делали ремонт» и куда он уплыл, вместе с моими денежками. И еще миллион историй подстав, подлянок и подножек там, где даже не ждешь.
Вся моя жизнь — ненависть. Да.
|
</> |