Туеском подпоясанные

inesacipa — 27.10.2019
Помню, как в 90-е книжный дефицит сменился мнимым изобилием... (Ассортимент все-таки был беден и однообразен, хотя казалось, что на книжный рынок наконец-то хлынула лавина новинок — да только были те новинки, мягко говоря, не новы. "Молодая была немолода".) У литературы был хороший шанс! Который наши культуртрегеры дружно просрали. Подняв на штандарт каких-то довольно средних аффтаров (из коих со временем выползли нынешние лауреаты "Золотых Малин", "Серебряных клюкв" и "Титановых абзацев"), они сделали выбор, разойдясь с верной дороженькой развития литературы и читательских умов вот на столечко, на полпальца. И пошла писать губерния — динамичное, коммерческое, фантастическое, ориентированное куда маркетолог укажет.

В масслите маркетолог указал в сторону литературы, предназначенной сугубо для релаксации, для расслабления. (Александр Олейников, продюсер ТВЦ, на интервью, которое мне довелось у него брать, услышав слово "расслабляться", заявил: "Я расслабленный! Я очень расслабленный!" Поскольку относительно недавно, еще в начале XX века это слово означало паралич или импотенцию, я не расхохоталась лишь чудом. Но, видимо, в глазах что-то нехорошее мелькнуло — и интервью в печать так и не пошло.) Итак, масслит отправили на юга. Там, дескать, тепло, там яблоки. Маркетолог наш, умом могучий, не знал, что на Южном полюсе даже холоднее, чем на Северном. Он только помнил, что там водятся пингвины, а в мультфильмах показано, как эти птицы загорают на пляже и занимаются серфингом. Значит, Южный — полюс тепла! И пошла писать губерния...

Масслит обильно ляпал ошибки фактического плана. Стихийные сетевые эксперты, прозванные заклепочниками, усердно били сетераторов и "публикантов" по всему, что сбежать не успело. Мейнстриму заклепочники не полагались, а пороть "назначенных писателями" и вовсе, как выяснилось, западло. "Вы опять про ошибки! На поэтику смотрите, критики! Поэтика важнее грамотности!" А-ага. Всего через десятилетие присутствие феерически безграмотных особей среди лауреатов престижных премий стало чем-то вроде традиции. Приведу в качестве примера откровения премированных.

После опуса о деве Афедронии Двудесничной критик Топоров, говорят, пытался объяснять коллегам, что аффтарица писала бурлеск и фарс, отсюда и "особенности" ее писанины: так, наличие у героини Е. Колядиной двух правых рук объяснялось метонимией. (Хотя по-моему это оксюморон. Причем неожиданный — и в первую очередь для аффтара.) Через пяток лет "бурлескнул" А. Снегирев: "...солею я всегда называл подиумом, а паникадило – люстрой, причастие же было для меня чем-то вроде закуски, а это оказывается евхаристия и таинство" (пунктуация снегиревская). Подумаешь, поголовье назначенцев не только пишет о том, в чем ни бельмеса не смыслит, для них причастие — закусь и выпивка. Исторический роман рухнул в бездну, рядом с которой до донышка идеологизированные пикули уже не пикают, лежат в рассоле молча.

В комментариях к посту Е. Иваницкой про опусы А. Леонтьева недавно сетовали: "Но с другими авторами, а не токмо Артемием, как быть? У одной (тоже номинант) осенней ночью дождь, а ранним утром иней... У другого Венера вечером взошла на севере. У третьего в тумане плохо слышимые звуки, хотя физика и слух говорят о другом. У четвёртой запахи перепутаны. У пятой (журнал "Знамя") заржали так, что бармен принёс по кружке пива (почти дословно), так что денег не надо — просто гогочи. У шестой: вырваться бы в жаркий полдень в поля, где туман... Это не единичные примеры авторов, которые вырваны из текста, чтобы позлословить". Очевидно, визитер в душе был синоптик и астроном, поэтому четче всего отслеживал природные явления и положение светил.

А. Кузьменков пишет о ганиевской "лилибриковщине": "А.Г. нормально сделала: в меру способностей. Пожаловала критику Осипу Бескину, умершему в 1969-м, 250-рублевую персональную пенсию образца 1977 года (Бескин на том свете бурно аплодирует). Попутала гормоны с феромонами (Бутенандт в тоске бьет колбы и пробирки). Заселила Верхнеудинск, нынешний Улан-Удэ якутами (глава Бурятии Алексей Цыденов судорожно ищет якутский разговорник). Причислила рекламу галош «Резинотреста» к «Окнам РОСТА» (Черемных и Моор в недоумении роняют кисти). Приписала Маяковскому матерные фольклорные вирши (Владимир Владимирович, нервно закусив мундштук папиросы, строчит жалобу в ЦеКаКа грядущих светлых лет)... «Ее Лиличество» написано шершавым языком тусовки пополам с откровенно базарным просторечием – так и тянет цитировать, если не страницами, то абзацами: «Лиля Брик зажигала на лондонских ночных танцполах», «Перцова продолжало колбасить», «харассмент не закончился ничем», «Лиля в это время рассекала по Москве»; «Мехлис впендюрил исправленную цитату в свою передовицу»; «к двум друзьям-партнерам присобачиваются любовники»..."

Растет и ширится безграмотность писателей, критиков, публицистов... Л. Семенова, публицист, член Союза писателей России, ваяет напевное, богатырское: "Лирический герой поэзии Владимира Скобцова это, одновременно, молодец из сказки и богатырь народных былин – Иванушка и Пересвет. Его призовут на службу, он подпоясается туеском, тряхнет русой славянской головушкой и встанет в строй на защиту Отечества". У З. Прилепина блины красуются "изразцами по окоему" (не хотела бы я даже видеть подобное, не то что есть — зато звучит напевненько). Поневоле вспомянешь другую любительницу напевности — Е. Колядину с ее питием хмельной сулемы и сексом со становой жилой. Что мешает всем этим людям узнать из справочников, в изобилии имеющихся в Сети, что изразцы — керамическая плитка, окоем — горизонт, туесок — короб для ягод, сулема — ядовитое вещество, становая жила — не МПХ, а позвоночник? Откуда страсть к "изячным архаичным словам", о смысле коих аффтары не просто не знают (при нынешнем падении уровня образования явление предсказуемое), но и знать не хотят?

Примеров можно привести столько, что впору хрестоматию составлять. Омега по этому поводу как-то писала: "Нет бы завернуть оных Ляписов Трубецких восвояси, задав им вопрос: "Зачем у вас седло дикой козы подаётся вместе со стременами?". Мечты, мечты.

Неужто никто не понимает: привычка писателей забивать на матчасть аукнется и литературе, и ее читателям? Ведь книги, в том числе и художественного жанра, призваны обучать читателя пусть не фактам, но хотя бы духу эпохи, отраженной в произведении. И о каком духе может идти речь, если исторические лица разговаривают на гопоязе, одеваются в бушлаты, пляшут в бекешах на головах, носят шапки с околотками, подпоясываются туесками, решают проблемы, возникшие в обществе лет двести тому... вперед?

Возмущенные наездами на брутальных самцов и фемининных самочек защитники писателей криком кричат: жесток, жесток критик! Много на себя берет, отмечая и обличая несоответствия в тексте очередного "хэния": стипендии, выделенные до их учреждения; воинские звания, присвоенные до их появления; новое оружие в армии, взятое на вооружение до указа... Есть ведь такая штука, как художественное допущение. Есть. В конце концов, некоторые знаменитые (и не сказать чтобы бесталанные) писатели отодвигали или приближали не только изобретение-учреждение оружия-званий-стипендий-госорганизаций, но и смерть или рождение исторических лиц, дабы рассказанная ими история красивее смотрелась. Но! Но. Пусть дождь переходит в иней, туман растекается жарким полднем, Венера всходит где захочет... Исправить баги такого рода недолго, особенно если их немного. (То есть если книга не состоит из них чуть менее, чем полностью, как у нынешних номинантов, лауреатов и проч.)

Однако как быть, если, по верному замечанию Омеги, "автор очень старается придать повествованию правдоподобность! В итоге у него вылезает в произведении множество мелких деталей быта... кто с чем чай пил, с каким вкусом тот чай был, сколько стоили в магазине ириски, как трудно было отстирать платье... о чём думала лошадь, мимо которой проходил персонаж... В этих деталях утонуть можно!" Между тем детализированность предполагает знание матчасти. Как можно быть правдоподобно-детальным в описаниях, допуская в повествовании глупейшие ошибки? Как совместить два взаимоисключающих принципа: подобие исторического (бытового, психологического, а то и психиатрического) реализма — и пренебрежение как фактологией, так и словесным ее выражением?

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив