Тельняшка. Полоска №35.

michman_acdc — 27.12.2015 Теги: Пугачева За завтраком первым нарушил тишину Беринг. Он мрачно оглядел собравшихся и, тяжело вздохнув, произнёс:
- Господа, это конец! Я предупреждал, но безрезультатно. Теперь всё, спасения не будет. Нам всем амба, господа.
- А что случилось? - удивлённо спросил Громобоев, отвлёкшись от своей тарелки.
- Ещё пару месяцев назад мы заказали обучение у Обуховского завода для подчинённых мне офицеров. Сроки и даты постоянно переносились, состав участников то и дело менялся из-за того, что даты попадали на период маневров, и наконец были утверждены. На первое ознакомительное занятие идут все, кроме Штурбубенина. Вы понимаете, что это значит? - всё так же мрачно пояснил Якоб Йоханнович.
- Кстати, а где он? - поинтересовался Пьющенко.
- К командиру пошёл, выяснять, почему его забыли. - в голосе Беринга послышался явный сарказм. - А ведь я предупреждал каперанга, что даром ему это не пройдёт. Предлагал отдать Штурбубенину своё место, в конце концов я сам обуховцам могу это обучение провести, но не тут-то было! Командир упёрся и ни в какую.
- Видимо Эраст Модестович видит в этом покушение на свой авторитет. - предположил я. - Вечно Аркадий пытается оспорить его распоряжения. Возможно, ему это надоело.
- Так и я бы мог уступить ему своё место! - воскликнул юный мичман Пугачёв. - У меня и так обучения перебор в этом году.
- Командир сказал “нет”, значит нет. - опять вздохнул Беринг и принялся за свой завтрак.
В кают-компании повисла тягостная тишина - все знали, чем грозит окружающим Штурбубенинская неудовлетворённость обстоятельствами. Жертв будет много, и никому не удастся избегнуть последствий мичманского гнева.
- А я, господа, наконец-то понял, почему у Аркадия не ладится с общением. - жизнерадостно заявил Громобоев. - Потому, что он не общается, а совершает акт коммуникации!
- Угу, и в ближайшее время он совершит этот акт с каждым, кто попадётся ему на пути. - пророческим тоном произнёс Хлебоборзов.
- Господа, а у меня возник глубоко личный, даже, я бы сказал, интимный вопрос. - начал я, поняв, что тему застольной беседы надо срочно менять. - Глинтвейн будет с алкоголем или без?
Дело в том, что сегодня в полдень у нас должна была начаться благотворительная рождественская ярмарка, на которой было обещано бесплатно оделять всех желающих глинтвейном и имбирными пряниками.
- Разведка донесла, что без. - меланхолично отозвался Беринг. - Если начать набираться с полудня, как потом службу нести? Её же никто не отменял.
- Да как же без, ежели я месяц назад был приглашён на предварительную дегустацию! С настоящим вином должен быть глинтвейн! - воскликнул юный Пугачёв. - Мне понравился.
- А может ты не разобрал, был там градус или нет? - предположил я.
- Да как же не разобрал, когда меня основательно тогда развезло! - покраснел от возмущения он.
- А, так это из-за глинтвейна ты тогда на трапе ногу подвернул! - ехидно прищурился Беринг.
- Нет, ну что вы! - смутился Стёпа. - Это нет, это я торопился по службе…

К полудню выяснилось, что намеченные испытания усовершенствованного шифровального агрегата не состоятся в виду неисправности оного, о чём нам с прискорбием сообщил мичман Ушаков с “Невнятного”. У меня появилось немного свободного времени и я решил заглянуть на ярмарку.
Стёпа Пугачёв оказался прав - глинтвейн был на настоящем вине, так что я не рискнул его пригубить, ограничившись парой имбирных пряников такой твёрдости, что ими можно было нанести чувствительные увечья. Я завернул пряники в салфетку, сунул их в карман и отправился исследовать благотворительный базар.
По дороге я увидел своего старого знакомого, лейтенанта Кощейкина с “Невнятного”, нервно прикуривающего одну сигарету от другой.
- Привет, Савелий! - обрадовался я. - Как жизнь?
- Да какая жизнь! - остервенело затянувшись дымом, ответил тот. - Извини, но ваш Штурбубенин…
Лейтенант замотал головой, видимо для того, чтобы удержать готовые сорваться с языка нецензурные слова.
- Господи, а от тебя-то что ему надо? - удивился я, попутно отметив, что в таком агрессивном состоянии обычно флегматичного и пребывающего в своём мире Кощейкина я давно не видел.
- Да он тут недавно пробегал и спросил меня, иду ли я на это обучение обуховским премудростям. - продолжая нервно затягиваться, пояснил он. - Ну а я ж не знал, что у вас там приключилось, так возьми и честно заяви, мол, в гробу я это обучение видал, итак времени едва на сон хватает - а ничего не попишешь, придётся идти. Ну, тут он…
Расстроенный лейтенант слишком глубоко втянул дым и закашлялся.
- Извини, пожалуйста, Савелий, - начал я. - Но ты сам представляешь, что у нас сейчас творится из-за этого.
- Да ладно! - махнул рукой Кощейкин и прикурил следующую сигарету от догоревшей.

Я двинулся дальше и остановился у столика с пирожными и печеньем, за которым стояла пухленькая застенчивая барышня.
- Здравствуйте. А что это у вас здесь? - улыбнулся я очаровательной “продавщице”.
- Это благотворительная выпечка, собственноручно приготовленная нашими дамами из попечительского совета. - сообщила барышня и мило покраснела.
Желудок предупреждающе заныл. Организм прекрасно помнил последствия знакомства с кулинарными творениями означенных дам. Но барышня была такой хорошенькой и с таким восторгом смотрела на меня, что я купил у неё пирожное, вафлю и печенье по благотворительной цене, заслужив благодарный взгляд больших голубых глаз.
- Спасибо за щедрость, вы наш первый покупатель! - радостно прощебетала барышня. Но и это не насторожило меня.

За соседним столиком не менее очаровательная барышня продавала билеты благотворительной лотереи в пользу сирот и калек. Я протянул ей крупную купюру.
- На все? - удивлённо воскликнула она. - Ой, это же целых двадцать билетов! Выбирайте!
И пока я отсчитывал картонки осточертевшего мне малинового цвета не сводила с меня восхищённых глаз.
Довольный собой, я ещё побродил по ярмарке, опуская мелкие купюры в коробки для благотворительных сборов, стоявших на столиках у дам-благотворительниц, у одной из которых я даже приобрёл небольшой деревянный маяк в подарок друзьям. Захарычу и Кисаньке он должен был понравиться.

Нагулявшись, я проголодался и решил вернуться на эсминец.
- Привет! Рад видеть! - навстречу мне почти бежал лейтенант Барбарицис с “Недалёкого”, с которым мы виделись не так уж часто. - Слушай, тут у вас…
- Аркадий? - обречённо спросил я.
- Ну да, что ж вы его на обучение не взяли? - весело поинтересовался он.
У меня заныли зубы. Волна Штурбубенинского гнева накрывала всё большее число ни в чём не повинных людей. Хорошо ещё, что Барбарицис относился к нашему одиозному мичману с эдаким научным любопытством, как к диковинному насекомому или плотоядному растению. За него можно было не опасаться.

За обедом в кают-кампании обстановка оставалась напряжённой. Выяснилось, что Штурбубенин исхитрился перехватить по отдельности Марабуева и Пьющенко, последними присоединившихся к нашему экипажу и лично до нести до каждого, что именно он виноват в постигших Аркадия лишениях, отобрав все причитающиеся ему преференции. Причём он нашёл для них именно те слова, которые вывели из себя и обстоятельного Марабуева, и оптимистичного Пьющенко.
- Ладно, Бог с ним. - произнёс Марабуев. - Вы видели свинью на раздаче глинтвейна? Она мне нужна.
- Свинью? - переспросил я. - Что-то не помню, чтобы там что либо хрюкало…
- Да нет, не настоящую. - пояснил он. - На столе у них стоит, маленькая, вершка два. Не то пряничная, не то глиняная.
- Ну да, видели. - согласился Громобоев. - И что?
- Давайте её у них уведём? - сказал Марабуев, глаза его азартно блестели. - Вы будете отвлекать, а я утащу.
- Зачем же грабить дам? - заявил я, окрылённый утренним успехом у представительниц прекрасного пола. - Давайте я попрошу. Уверен. они просто так отдадут.
Мы гурьбой отправились обратно на ярмарку. На столике, где продолжали разливать глинтвейн, действительно стояла небольшая свинка, судя по оплавленному уху это была фигурная свеча. Похоже, дамы попытались зажечь её, но как и большинство сувенирных свечей, горела она плохо и только сильно оплавилась.
- Ну вот, коллекцию пополнить не удастся… - разочарованно протянул Марабуев. По лицам дам я понял, что они готовы были отдать бравым офицерам не только копеечную свечку, но и девичью честь, у кого она ещё уцелела.
Мои сослуживцы решили вернуться обратно на эсминец, а я сказал, что хочу удостовериться, что судьба до сих пор благоволит ко мне в любовных делах, и отправился на розыгрыш призов благотворительной лотереи, билеты которой я приобрёл утром.
В зале, где проходила церемония розыгрыша, мне удалось пристроиться у окна ближе к сцене, откуда я прекрасно всё видел и слышал. Сначала дамы из попечительского совета по своему обыкновению наградили понравившихся им офицеров, в число которых, к моему удовлетворению, вошли и Барбарицис, и наш командир, и даже известный своим сволочным характером Матерькузмищев, получивший награду за оказание срочной помощи экипажу “Ушлого”.
“Так вам и надо, саботажники!” - злорадно подумал я, вспомнив, сколько крови они выпили у меня при попытке получить от них необходимую поддержку на манёврах.
После этого приступили к розыгрышу благотворительных призов. В их число входили шерстяные шарфы, перчатки, кожаный портфель и особо меня поразившие валенки большого размера, украшенные вышитой малиновой надписью патриотического содержания. Я с особым удовольствием полюбовался игрой чувств на лице выигравшего их незнакомого мне долговязого офицера. Разумеется, мне ничего не досталось, и я мог быть спокоен за благосклонность ко мне дам и девиц, ибо кому не везёт в азартных играх, куда я отношу и лотереи, тому везёт в любви, это всем известно.
- Ты представляешь, что мне подарили? - весело закричал догнавший меня на выходе из зала Барбарицис. - Вязаную фуфайку самого маленького размера!
- Ну а ты чего ожидал? - удивился я, смерив взглядом широкий разворот плеч высокого лейтенанта. - Первый раз, что ли?
К этому времени ярмарка уже закончилась, и у стола, где дамы руководили уборкой посуды от глинтвейна, я заметил суетящегося Штурбубенина. Видимо Барбарицис тоже его заметил, потому что совершенно беззвучно растворился в пространстве.
- Держи! Остатки сладки! - мило улыбаясь, Штурбубенин протянул мне один из двух стаканчиков, наполненных виноградом, нанизанным на деревянные шпажки.
На борт мы добрались без приключений.
- Ну как карма? - поинтересовался у меня Хлебоборзов.
- Всё в порядке, по нулям! - отозвался я.

Прибыв в кают-компанию, я с удивлением увидел, что свой виноград Штурбубенин отдал Берингу и теперь сидел в уголочке, порозовев лицом и смущённо моргая ресницами как гимназистка. Интересно, что же он такое задумал? Или уже отмочил?
Но всё было тихо, поэтому я налил себе чаю и разложил на столе приобретённые сладости. Выглядели они вроде съедобно, и я решил, что грех выбрасывать еду, хотя червь сомнения и грыз мне душу, поскольку после предыдущего знакомства с подобными творениями наших дам-попечительниц пострадало большое количество офицеров.
На вкус и крем, и печенье отдавали каким-то странным маслом, не сливочным, и даже не растительным. Изжога сразу дала знать о проблемах. Но пронесло. Слава Богу, не сильно, до лазарета дело не дошло, хотя в гальюн мне пришлось побегать.
Нет, всё-таки отношения с дамами могут привести к нежелательным последствиям, и мне не стоит об этом забывать!

Оставить комментарий

Популярные посты:

• По теме
• Архив