Тельняшка. Полоска №23.

michman_acdc — 09.08.2015 За завтраком мы с Громобоевым вели неспешную беседу о прекрасном. Старлей рассуждал о сравнительных достоинствах немецких и французских конных экипажей.
- Вот французы - признанные знатоки красоты и изящества. А поди ж ты! У немцев испокон веку главное - надёжность и качество. Но ежели глянуть, то у них, на мой взгляд, гораздо гармоничнее и элегантнее повозки получаются. Хотя вроде у них сплошной орднунг и устав.
- Что может быть гармоничнее Устава? - пафосно отозвался я.
- Ха-ха! Надо запомнить! - расхохотался Громобоев.
Однако мне было не до смеха - мы продолжали испытывать новейшее орудие под условным названием “Морской Слонобой”, с системой наведения которого всё ещё были большие проблемы. Хуже того, мне поручено было это делать в сотрудничестве с мичманом Штурбубениным. Понятное дело, нервы у меня были на пределе. У “Слонобоя” вообще имелось множество технических проблем, поэтому нет ничего удивительного, что я уже начал в сердцах швырять предметы, пока ещё на палубу, а не в голову Штурбубенину, у которого, к слову, сегодня был день рождения.

На традиционном рапорте после объявления о ходе испытаний Беринг помрачнел и сообщил, что по распоряжению командования офицеры с “Ушлого”, помогавшие нам с наведением ствола, прекращают это делать и забирают своё хитрое приспособление, которым они с грехом пополам компенсировали неработающую систему наведения. Так что теперь нам придётся делать это вручную.
- Ну, я понимаю, что это непросто, но, если учесть, что из-за недоделок и прочих проблем с остальными устройствами нам больше заняться нечем, то это имеет смысл. Заодно детально ознакомитесь с процессом наведения, что тоже полезно любому офицеру. Так что, Алексей, выберите себе самых сильных и сообразительных матросов и приступайте! Мичман Штурбубенин вам поможет. Нам только навесную стрельбу осталось испытать, насколько я помню.
- Есть приступить! - с машинальной четкостью ответил я, мысленно холодея: для того, чтобы вручную навести ствол “Слонобоя” для одного-единственного выстрела нужно будет наполовину разобрать его башню, а потом собрать, тщательно фиксируя ствол в нужном положении. В условиях ограниченного пространства это требует предельной концентрации и внимания всех участников процесса, а учитывая, сколько весит орудие, то и недюжинной силы. При этом если где-нибудь допустить неточность всё придётся начинать сначала, предварительно разобрав. А тут ещё и Штурбубенин в качестве розочки на торте!

Для начала я решил подобрать себе сообразительных и сильных матросов, как советовал Беринг. Здесь меня ждало первое разочарование - матросы были либо сообразительные, либо сильные. Пришлось взять пару силачей, пару умных, и пару в целом адекватных парней. Следующим важным шагом я полагал нейтрализацию Штурбубенина. Ему был выдан неисправный дальномер, который надлежало привести в порядок. Я надеялся, что это займёт его на какое-то время. После чего я прикинул последовательность необходимых для наведения действий и мы приступили.
Первым делом выяснилось, что мало знать, что отвинчивать, надо ещё и предусмотреть положение людей в пространстве, причём на несколько шагов вперёд. После того, как мы прижали стволом одного матроса, чуть не сломали ногу второму, снимая кожух, и облили третьего машинным маслом, я вроде как сообразил нужную последовательность действий, которую, однако, ещё нужно было претворить в жизнь.
Первые три попытки успехом не увенчались, хотя теперь точно и слаженно научились действовать не только сообразительные, но и сильные матросы. Мы приступили к четвёртой попытке.
“Руки в масле, жопа в мыле…” - невесть откуда пролетела в моей голове странная фраза.
- А ты понял, что вы в прошлый раз сделали не так? - вдруг услышал я голос Штурбубенина.
- Нет! Вали отсюда, Аркадий! - заорал я, глядя, как ствол, придерживаемый двумя матросами повело и он сдвинулся с необходимой точки.
- Так может я чем-нибудь тебе помогу? - продолжал мичман.
- Да твою ж налево… Нет! - прорычал я, бросаясь на помощь матросам, но было поздно. Ствол перекосило, нужно было всё разобрать и начинать сначала.
- Точно не надо? - продолжал допытываться он.
- Точно! - я из последних сил сдерживался - материть офицера в присутствии матросов было недопустимо.
Штурбубенин опасливо покосился на моё перекошенное лицо и смылся с палубы.
- Ладно, братцы! - обратился я к матросам. - Идите отдыхайте. После обеда продолжим.

Я спустился к себе в каюту привести себя в порядок, а потом направился к Кончалову - он собирал деньги на подарок Штурбубенину. Я нашёл его в кают-компании в обществе ещё нескольких офицеров.
- Вот, держи, это на Аркадия! - протянул я старлею купюры. - Купите ему верёвку и мыло!
Я резко развернулся и вышел из помещения, слыша за спиной громкий хохот сослуживцев.
На палубе я совершенно неожиданно столкнулся с нашим командиром, шедшим мне навстречу с капитаном третьего ранга Фигловым, командиром эсминца “Ушлый”.
- О, Алексей! - обрадовался мне, как родному, командир. - Как у вас дела? Всё по плану?
- Так точно! - ответил я и добавил, пристально глядя на Фиглова. - Только эсминец “Ушлый” отказал нам в поддержке, поэтому я вынужден, образно выражаясь, копать траншею столовой ложкой.
- Вы что же думаете, у нас своих дел нет? - взвился тот.
- Простите, господа! - вмешался наш командир. - Но я вынужден вас на пару минут покинуть. Зов природы так сказать!
И он почти бегом бросился вниз по трапу.
- Планировать такие вещи надо заранее! - продолжал бушевать Фиглов. - Вот как вы, сударь, так планировали задачи, что не учли необходимость нашей помощи?
- Планирование мне не по рангу. - сказал я. - Это дело капитана третьего ранга Беринга.
- Тогда чего я тут перед вами распинаюсь? - презрительно глядя на меня, спросил мой собеседник.
- Потому что мы делаем одно, общее дело! На благо Царя и Отечества! - отчеканил я. - Есть же такое понятие - взаимопомощь. В бою вы тоже только за себя воевать будете?
- Ладно, чего уж… - вдруг успокоившись, проворчал командир “Ушлого”. - Есть у меня для вас хорошая новость - командование приказало нам до пятницы подумать, чем мы можем вам помочь. Изыскать, так сказать, резервы.
- Ну что, господа, пришли к консенсусу? - бодро спросил появившийся карперанг Карасёнок, наш командир.
- Так точно! - отрапортовал я, внутренне понимая, что кажется малость перегнул палку.
- Тогда можете быть свободным! - и они удалились.

А я прямым ходом двинул к Берингу - каяться в нарушении субординации. Ведь планирование и переговоры с командованием “Ушлого” были действительно его прерогативой.
- Виноват, Якоб Йоханович, но я тут наехал на Фиглова с претензиями насчёт “Слонобоя”. Я понимаю, что не прав, но уж больно тяжко нам даётся ручное наведение.
- Ну да ладно, Бог с ним, - милостиво отозвался Беринг. - Что говорит-то?
- Говорит, что им приказано подумать о всемерной помощи нам.
- Приказано подумать? - саркастически поднял бровь каптри. - Это что-то новое для флота Его Величества!

За обедом я был уже не в силах сдерживаться и вовсю отводил душу на предмет мичмана Штурбубенина и его роли в судьбах императорского флота.
- Господа, я конечно понимаю, что меня взяли сюда не для склок с Штурбубениным… - начал я.
- Ты не можешь об этом знать! - с коварной улыбкой возразил мне Брюхоногов.
- То есть? - опешил я.
- Пути командования неисповедимы! - загадочно заявил он и занялся своим венским шницелем.
- А что, всё может быть! - весело поддержал его Громобоев.
- Я в своё время нечаянно присутствовал при окончании вводной беседы командира и Беринга, когда Якоб Йоганнович только прибыл на наш эсминец. - продолжил, тщательно прожевав кусочек мяса и промокнув губы салфеткой, Брюхоногов. - На первое время его ближайшим соратником для введения в курс дела должен был стать Аркадий. Беринг, как я понял, выслушал рассказ командира об условиях и задачах по службе, а потом спросил: “Меня всё устраивает, но я не понял, в чём подвох?” В общем, я еле успел выбежать на палубу, чтобы не расхохотаться при нём. Так что делай выводы сам!
Я глубоко задумался о превратностях судьбы и распоряжений командования, но делать было нечего, служба есть служба.
- Кстати, Стёпа, штурман говорит, что Штурбубенин постоянно строчит на тебя рапорты командиру. - повернулся я к юному мичману Пугачёву. - Что, мол, тебе и задачи легче дают, и обучения больше. Странно, на меня он рапорты не пишет, хотя казалось бы…
- А, это однажды он по собственной инициативе надавал мне поручений, а Беринг на него за это рассердился - всё-таки это его дело задачи распределять. - пояснил Степан. - Аркадий сначала страшно расстроился из-за этого, а потом опять подкатил со своими поручениями. Ну, тут уж я его сам послал. Грубо.
- Да, любит у нас Штурбубенин поруководить. - согласился я.
- Странный он. Неужели не понимает, что субординация - это всё в нашем деле! Вот теперь он и считает, что я у Якоба Йоганновича в любимчиках. - юное лицо Пугачёва залилось краской.
- Успокойся! Он видел, как я обнимаюсь с командиром! - подмигнул я ему. - Представляешь, что он думает о моём карьерном росте!

После обеда я вернулся к “Слонобою” и мы продолжили. Ценой невероятных усилий нам удалось пройти три основных этапа наведения, оставалось одно несложное, но ответственное действие и можно было производить выстрел. Но к этому моменту со всех участников процесса градом лил пот, руки дрожали, и я, опасаясь загубить всё, что с таким трудом нам далось, решил отложить дальнейшие действия на завтра, тем более что видимость ухудшалась.
- Ну что, ребята. молодцы! Продолжим завтра. Даст Бог - отстреляемся! - бодро заявил я и отпустил измученных матросов.

Сегодняшний ужин был посвящён празднованию дня рождения Штурбубенина. Поздравить пришли и офицеры “Двуличного”, где раньше некоторое время служил мичман. Подозреваю, они пришли в очередной раз порадоваться, что он больше с ними не служит.
Беринг произнёс несколько приличествующих случаю фраз о добросовестности и ответственности именинника и вручил подарок. Я настолько был занят сохранением невозмутимого вида, что даже не заметил, что именно мы ему подарили. Зато мне, волею случая оказавшемуся во время поздравления позади Штурбубенина, удалось воздержаться от оскорбительных жестов и даже изобразить доброжелательную улыбку на лице. Учитывая наши с ним отношения, я считаю это несомненной победой силы духа!
Пока все рассаживались за столом именинник куда-то исчез.
- А где Аркадий? - удивлённо оглядывая кают-компанию, спросил Людвиг Лихтбаум с “Двуличного”.
- Пошёл на камбуз распорядиться насчёт горячего. - отозвался Хлебоборзов.
- А он что, раньше не распорядился? - удивился Людвиг.
- А как же! Четыре раза. Теперь вот, видать, пошёл ещё раз проконтролировать. Даст Бог, у кока нервы сдадут, а уж арсенал у него богатый - один тесак для мяса чего стоит!
- Тогда давайте рассказывать анекдоты. - предложил Лихтбаум.
- Про Аркадия! - хором откликнулись все.
- Почему про Аркадия? - недоуменно спросил он. - Об Аркадии!
Лихтбаум был немцем и большую часть жизни прожил в Германии, но приехав в Россию и окончив Морской Корпус, вполне сносно говорил по русски, хотя иногда неуверенно чувствовал себя с падежами и сложными оборотами.
- Да ну его! - сказал Кончалов. - Пододвиньте-ка мне вазу с клубникой. Кто-нибудь пробовал, как она?
- Да так себе, - отозвался Хлебоборзов. - Вот у моей бабушки клубника так клубника! Она ростки откуда-то из-за границы с большим трудом привезла.
- Ну да, клубника требует одобрения! - подхватил тему Людвиг.
- Именно, с этой таможней вечные проблемы. - согласился Хлебоборзов.
- То есть нет, не одобрения, а удобрения! - поправился немец. - Лучше всего она растёт, простите, на навозе!
В это время в кают-компанию вошёл улыбающийся Штурбубенин, сопровождающий кока, несшего горячее. Лицо у кока было свекольного цвета, мне даже показалось, что из ушей у него шёл пар…
- О! Аркадий, а мы как раз тебя тут вспомнили! - обрадовался Кончалов. - Твою пользу растущим успехам нашего флота!

В общем, ужин прошёл довольно мило, но в конце вечеринки ко мне всё-таки подвалил Штурбубенин и, задушевно глядя в глаза, спросил:
- Так ты разобрался, в чём там у вас была ошибка?
- Я же тебе несколько раз сказал, что нет. - призвав всё своё самообладание, ответил я.
- А то может я тебе помогу разобраться? - участливо предложил он.
- Знаешь что, наведение вручную - дело тяжёлое, нервы у меня на пределе, и если ты ещё раз… - еле сдерживая себя, начал я.
- Ну я понял, ты устал, у тебя ничего не ладится. Я не буду тебя донимать. Только ты должен разобраться, в чём ошибка-то была!
На этом месте я развернулся и, стараясь не бежать, покинул кают-кампанию и двинулся в свою каюту. На сегодня с меня было достаточно.

Сохранено