Татьяна, Мария, Александра

fem_books — 18.01.2020 Дочери ему сильно преданы, хлопочут и стараются, делают ему в услугу, что только могут вздумать, исповедуют «вегетарианство», «удаление от брака» (а lа «Крейцерова соната»), что совсем у них и не в натуре, хлопочут о самоусовершенствовании, о душе, о надобности жить «по-божески», и все это лишь чужой кафтан и жилет, надетый для маскарада. Не будь их отца, никогда ничего подобного им и в голову бы не пришло, и вели бы они точь-в-точь такую жизнь, как все российские барышни, московские, петербургские и провинциальные. Говорить с ними – не стоит, просто скучно, как с большинством всех их бесчисленных товарок по всему лицу нашего широкого отечества. Но все они парни хорошие (то есть дочери-то!), умеют все делать, что хочешь, и дрова рубить, и шить, и штопать, и лошадь запрягать, и телегой править, и шить, и кроить, и перевязки ставить, и на гитаре или мандолине играть, и множество всякого другого. У одной Татьяны я насчитал ей прямо в глаза 22 разных уменья. Но ни к каким искусствам они неприкосновенны, и поэзия летает от них очень далеко, искусство — тоже. Зато они все — секретари у отца, помощницы и исполнительницы, встают в шесть и семь часов утра, когда нужно, чтобы написать или переписать просто на бумаге или на ремингтоне, что ему требуется, и это без всякого напоминания или понукания. Значит, это все-таки прекрасные, отличные девчата, обожают отца, на него не надышатся, с ним и скачут верхом по полям или мечут мячики в лаун-теннис, но никакого разговора с ним поддерживать — не в состоянии! Я много раз видал, что он к ним обращается, подставляет им оказию: «Да ну же, да ну же, матушка, говори, толкуй, спорь!» — видно, он всё надеется, только никогда ничего не выходит, и приходится сводить разговор на любимые у всего дома шахматы, шашки, хальму, что сделано, что надо сделать, куда съездить, кого повидать… Но с сыновьями — в миллион раз хуже. Те уже и столько-то не годятся. — этот отрывок из письма В.В. Стасова часто цитируют, вспоминая о дочерях Льва Толстого. Поэтому нельзя не приветствовать выход большой и подробной биографии, где Надежда Генадьевна Михновец ставит Татьяну, Марию и Александру Толстых в центр повествования и развенчивает взгляд на них как на служебных персонажей в жизнеописании гения. Книга так и называется: "Три дочери Льва Толстого".



На втором фото слева направо – Александра Львовна, Татьяна Львовна, Софья Андреевна, Мария Львовна.

Татьяна Львовна, которую в семье за разительное сходство с тётушкой величали Татьяна Татьяновна, в биографии получилась совсем не "стасовская". Это она-то была далека от искусства? Рисованию она начала учиться с подачи Крамского, который гостил в Ясной Поляне в 1873 году. Занималась в московской Школе живописи, ваяния и зодчества у самого Поленова. Её работы одобряли Репин и Николай Ге — но, по собственному признанию, не хватило упорства, сбивала с толку неуверенность в своих силах, отвлекали конфликты между отцом и матерью.

Вот да, конфликты. В который раз не могу избежать неприятного впечатления, вызванного уровнем агрессивности в якобы ненасильственной Ясной Поляне. Непротивление злу, бедная Танечка, бедная Машенька, сю-сю-сю, а такой змеёвник. В порядке вещей читать чужие дневники, чуть ли не письма, в глаза и за глаза укорять, упрекать за недостаток "духовного", никак, впрочем, не формулируя, в чём бы эта духовность должна выразиться. В преданности Papa, очевидно. Папой в семье Толстых всё начиналось и всё заканчивалось. Считается вредно, когда ребёнок — кумир семьи. А когда родитель?

Особенно удушающей атмосфера в семействе становится, когда кто-то из "дочек-славных парней" обретает виды на личную жизнь. Причём сам Лев Николаевич признавал: девочки, особенно заботливая и щедрая Татьяна, имеют призвание к семейному очагу, к тому, чтобы стать жёнами, матерями. Но как только возникает такая возможность, вся фамилия костьми ложится, чтобы рабочую лошадку из дому не выпустить. Татьяна Львовна знакомится с А.П. Чеховым, нравится ему, отвечает взаимностью... Из мемуаров С.М. Толстого:

В качестве предупредительной меры против чувств дочери Толстой, восхищавшийся Чеховым-писателем и нежно относившийся к нему как к человеку, сказал ей, чтобы она представила себе их общую спальню, кровать и гору подушек, одна другой меньше в виде пирамиды, а наверху — красная подушечка без наволочки. Эта маленькая красная подушечка без наволочки символизировала в его глазах мещанский образ жизни, несовместимый с образом жизни его круга.

И всё, и как отрезало. Расцветающее чувство разбилось об подушечку без наволочки. Надежда Михновец бросается в пояснения, что, мол, нет здесь сословного снобизма, одно лишь желание защитить дочь от непривычной, чуждой среды... Ой ли?

Со средней дочерью того хлеще. Ну, влюбчива Мария по натуре, но так травить-то зачем? В чём смысл выставлять молодую темпераментную женщину перед всеми половой психопаткой? Она уж и сама уверовала, будто готова совокупляться с первым попавшимся мужчиной. Не заостряли бы внимание, влюбчивость сама сошла бы на нет. Михновец тут задаётся вопросом, могут ли духовное начало и плотское сосуществовать в одной душе. А почему нет?! — воскликнем мы и приведём многочисленные примеры из древней и новой истории. Избраннику Марии Львовны, князю Н.Л. Оболенскому, в кругу графского семейства дали оскорбительное прозвище "Ушастый". Это к вопросу о ненасилии.
Из мемуаров Альберта Шкарвана:

Ещё осталось у меня в памяти, когда в последний вечер перед моим отъездом из Ясной, во время игры на рояле она вдруг встала, взяла в руку платок и одна пустилась плясать красивый плавный народный танец, известный в России под названием „русская“. Плясала она прекрасно, с темпераментом, в совершенстве, как настоящая танцовщица. Все мы засмотрелись на неё, и я чувствовал, как усиленно бьется моё сердце.

Семейная жизнь что у Татьяны Львовны, что у Марии Львовны была сюжетом для новеллы ужасов. Обе стремились к материнству, у обеих было привычное невынашивание. Татьяна Сухотина-Толстая после нескольких выкидышей родила дочь, тоже Татьяну. Мария Оболенская перенесла шесть или семь выкидышей. В ноябре 1906 года ослабленный организм не выдержал пневмонии.

Сколько раз за последние годы приходилось её вспоминать и с грустью говорить: "Если бы Маша была жива. Если бы не умерла Маша..." [П.Н. Бирюков]

Даже в "Воспоминаниях" Татьяны Сухотиной-Толстой, куда как ревниво относившейся к Марии, присутствует это "если". Маша бы в очередной раз принесла себя в жертву, отец не ушёл бы, остался бы жив. Зато на Сашу изливаются потоки неутолённого гнева: виновна! Проскальзывающее у некоторых авторов, да и у самой Н. Михновец "Александра Львовна несёт вину, Александра Львовна была виновата" мне кажется удручающей натяжкой. Не может девушка студенческого возраста нести полную ответственность за отношения между родителями, людьми взрослыми. Очень взрослыми: Софье Андреевне за шестьдесят, Льву Николаевичу девятый десяток. Они прожили жизнь. На их стороне опыт. А что знала, что видела "бедная Саша", кроме Ясной Поляны? Та обструкция, которой мать и сестра подвергали Александру несколько лет, мало чести им делает. И хорошо, что хватило разума примириться.

Вообще "бедная Саша" какая-то из трёх сестёр наименее бедная, хоть критики вынесла больше, чем обе старшие, вместе взятые. Ей, через тернии к звёздам, удалось найти своё место в жизни. Её военные записки превосходны по слогу и познавательны, тюремные истории не теряют актуальности, труд в эмиграции и особенно во время войны достоин преклонения. Пусть не все её мнения я готова разделить, особенно насчёт Власова, но ознакомиться, считаю, стоит. Могу от души рекомендовать её мемуарные произведения "Отец" и "Дочь". ПРедыдущие посты в сообществе о произведениях А. Толстой:  https://fem-books.livejournal.com/1307452.html, https://fem-books.livejournal.com/1011845.html.

Иногда я думаю о каком-то другом, более справедливом мире, где Татьяна Толстая стала бы художницей, Александра Толстая сделала бы карьеру в медицине, может быть, в военной хирургии, а Мария Толстая нашла бы себя, например, в хореографии. Вот думается об этом почему-то.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив