"Тарковский и мы" — Андрей Плахов о гениальном режиссере как системообразующем
majstavitskaja — 03.09.2025
Темное Солнце
На самом деле, это не о Тарковском, то есть, и о его культовой семерке фильмов - да, но в книге главного отечественного кинокритика поздне- и постсоветской эпохи Андрея Плахова, гениальный тезка скорее на роли системообразующего фактора. Солнца, вокруг которого все вращается. Когда книжные блогеры начинают рассказ с похвалы обложке, я хватаюсь за револьвер, но в этом случае не могу не сказать: граффити уличного художника Zoom с кадром из "Ностальгии", где герой Янковского несет свечу по дну сухого бассейна, конгениально содержанию.
"Тарковский и мы" - в определенном смысле то же граффити: исполнено с любовью, адресовано всем и никому, потенциально недолговечно. И прекрасно. Построено как биография, нет, не режиссера из заглавия, но автора, хотя жизненные вехи Андрея Арсеньевича тоже намечены пунктиром. Книга как зеркальный лабиринт, где новым зеркалом становится творчество его очередного коллеги по цеху, всякий раз иначе отражая тарковский свет. В заглавия частей вынесены названия известных фильмов, каждая из глав построена по принципу: краткий рассказ об очередном периоде жизни Тарковского; представление режиссера, которого ему на сей раз противопоставят, личное впечатление о нем (с большинством Плахов был знаком) и критический разбор самой знаменитой его картины, каждую из двадцати глав завершает стихотворение Плахова, стихи хорошие.
Ровесники, творившие с ним одновременно с приоритетом коммерческого (Кончаловский, глава "Романс о влюбленных") или народного (Меньшов, "Москва слезам не верит") кино; отношение мэтра к ключевым фигурам-долгожителям советского кино, вроде Бондарчука, к ярким шестидесятникам, ко времени стагнации восьмидесятых (Балаян, "Полеты во сне и наяву"), к гонимым творцам (Параджанов и "Цвет граната") и творцам в переменчивых отношениях с властью (Элем Климов). Хотя вернее будет сказать - их к нему отношение. Влияние, которое он невольно оказывал на окружающее одним своим существованием; средоточием микрокосма, который вращался по своим орбитам вокруг единственной константы - Андрея Тарковского.
Ученики и последователи: Сокуров, Кайдановский, Звягинцев. Звезды мировой режиссуры, которых ценил (Куросава, Вайда, Антониони, Бергман, Трюффо) и презирал в ущерб собственному имиджу (Голливуд с его вестернами, о которых резко высказывался в Америке, сильно проиграв в глазах американского зрителя). Современный мировой и отечественный кинематограф, в который Тарковский встроен концептуально, как инжекторный впрыск в двигатель автомобиля - внешне незаметен, но без него не обходится. Книга Плахова о том, как он благорастворен в пространстве.
"Тарковский и мы" - больше про "мы". Много рассказов о самых разных фильмах, которых большинство из нас не посмотрит, а книга даст о них представление. Много о фестивалях, где большинство из нас никогда не побывает. И не то, чтобы во чужом пиру похмелье представлялось мне таким уж заманчивым, но по сорочьей привычке тащить блестящие штуки в гнездо, я прочитала о кинофестивалях не без удовольствия.
Признаюсь, единственный фильм, который люблю у Андрея Арсеньевича - это "Солярис". На сцене прохода Горчакова со свечой в "Ностальгии", исполненной глубокого смысла на обложечном граффити, думала только: "вот придурок". Во время десятиминутной панорамы рембрандтова "Поклонения волхвов" в "Жертвоприношении", испытала что-то, вроде приступа клаустрофобии. "Сталкер" приводит меня в бешенство - вот так не тонка моя нервная организация.
Возможно еще поэтому Андрей Плахов, который имеет, в отличие от меня, встроенный механизм восприятия подобных вещей - не мой кинокритик. Однако читать его книгу мне было интересно.
Консольные столики: стильные акценты в интерьере 
Шуршать листьями
Коллектив локомотивного депо Калининград на коммунистическом субботнике 
За что не любят Ренуара 
О благом и лютом 
Июнь 2025. Недалекое далеко. Часть 1. 
День рождения. Махатма Ганди 
Осенью хочется 
Такие милые фашисты 
