Так ли при Путине, как было при Брежневе (записки о русском рэпе того, кто не

dimagubin — 18.12.2018 Пообещал "Росбалту" написать три статьи про шум вокруг русского рэпа (этот рэп, имхо - не столько рэпер Оксимирон, сколько вообще оксюморон) и прочей молодежной музычки. Честно предупредив, что слушаю ее исключительно в познавательных целях (меня эстрада перестала трогать, начиная с совсем поздней Земфиры).

Вот первый текст, он опубликован здесь. Ниже даю полный вариант (там сохранено про путинских двойников). Спойлер: идеологической автократии, типа СССР или нацистской Германии, рано или поздно начинает мешать идеология. Но отказавшись от идеологии, автократия лишается важного механизма синхронизации всех властей, и слабеет еще больше: ей рано или поздно придется перестать автократией быть.

Так ли оно при Путине, как оно было при Брежневе?

Какая динамика культурной жизни в России! Какой информационный обмен! Какой маразм!

За какую-то неделю даже стойкие поклонники Кобзона узнали о рэпере Хаски, Элджее и группе «Френдзона». Моя соседка Анна Ивановна, - суровая женщина, занимающаяся скандинавской ходьбой и выживанием на пенсию, - поняла, что «Гречка» и «Монеточка» вовсе не продовольственные магазины шаговой доступности. И да, - я, отложив просмотр оперы «Эйнштейн на пляже», прослушал – клянусь! – дуэт IC3PEAK, то бишь «Айспик».
Потому что если всех перечисленных ребят гнобить, запрещать, стращать, срывать концерты, прикреплять эфэсбэшную слежку, арестовывать, а потом вдруг предлагать им устами эсэфбэшника Нарышкина госгранты, звать на дискуссии в Госдуму, прижимать к груди, а устами гранд-соловья пропаганды Киселева уверять, что придумали рэп не черные парни из Гарлема, а наш Маяковский, - получается зашквар. «Машину времени» и «ДДТ» тоже запрещали, но прижимать к груди стали лишь в перестройку. В том была логика. Сейчас нет. «Похоже, снова все вразнос», - покачала головой Анна Ивановна, когда, поймав меня на лестнице, поинтересовалась мнением о Монеточке, а также тем, почему это Монеточка поет, что в 1990-х «все бегали абсолютно голыми»?.. Неправда ведь!

Не одна моя соседка чувствует, что во власти «что-то не то»: правая рука не ведает, что творит левая. Не одна она говорит, что при Путине многое стало как при Брежневе – причем при Брежневе позднем, предсмертном, постолимпийском.У меня самого после Олимпиады в Сочи в браузере появилась папка «Хроника пикирующего идиотизма», куда я складываю ссылки на особо выдающиеся события русской публичной жизни. Вроде недавнего заявления начальника штаба Балтфлота, вице-адмирала Мухаметшина о философе Канте, - ну, что Кант был «предателем», «ползал на коленях» и «писал какие-то непонятные книги». Или высказываний толстомордых слуг государя (всех рангов), публично объясняющих, что это все должны кругом им, а они никому не должны ничего.
И должен сказать, что Анна Ивановна чувствует все верно, но неправильно. Бывает такое! Потому что ситуация принципиально отличается от той, что была в СССР.

Дело в том, что в СССР был такой важный инструмент синхронизации действий, как идеология - и писаная, и неписаная. Поэтому ни один секретарь обкома не смел публично кичиться достатком или держать рабочий класс за быдло. Во всех школах висели ленинские цитаты про «учиться, учиться и учиться» и овладевать «всеми богатствами, которые выработало человечество»: знание было в почете. Доктор философских наук был уважаем, - и, кстати, нередко вхож в адмиральский дом. Морской офицер не посмел бы публично мочить Канта, потому что был белой костью: у него, скорее, можно было найти «Критику чистого разума» на книжной полке. На новые формы искусства кураторы смотрели с точки зрения победы коммунизма, и советский рок частенько прикрывался тем, что он «музыка протеста на понятном молодежи языке». Именно так в фильме Серебренникова «Лето» (очень точном) Майк Науменко пробивает пески Виктора Цоя (да и свои).

То есть, как верно заметил Дима Быков, в СССР были ужасные дела, но часто прекрасные слова, а сегодня нет и слов.

Но, замечу еще раз – в СССР для понимания того, как относиться к Дину Риду или к Элису Куперу, не требовалось постановления Верховного Совета или вмешательства главы внешней разведки. Кураторы от комсомола или КГБ сами все понимали. Тем более, что они рок любили и неплохо в нем разбирались (в отличие от тех, кто прессовал Хаски и «Айспик»). Я сам узнал про Pink Floyd, Iron Maden Uriah Heep на дискотеках городского комсомольского штаба. И, кстати, кураторы нередко пытались помочь подопечным – и не только в музыке. Физик Борис Альтшулер рассказывал, что Брежнев уважал академика Сахарова и спасал от Андропова, который требовал ареста: это Брежнев настоял на ссылке в Горький. Но избавить от гонений Брежнев не мог: идеология была сильнее личных симпатий или антипатий Леонида Ильича.

Идеология была удобным инструментом, но оказалась колодками на ногах страны. Коммунизм отрицал и частную собственность, и желание разбогатеть, - страна разгромно проигрывала соревнование с Западом. Поэтому от идеологии с таким облегчением и отказались, и у нас к «национальным идеям» стойкий иммунитет.

Провалившаяся попытка назвать идеологией патриотизм не стоит даже смеха над ней, потому что идеология (хоть коммунистическая, хоть национал-социалистическая) есть структурное размышление, результат мыслительных усилий. А не вопрос любви или нелюбви к стране временного (все мы смертны) проживания.

Без идеологии вполне можно обойтись, когда роль синхронизатора и регулятора выполняют социальные институты – свободная пресса, независимые суды и независимые выборные органы. Но когда и их нет, ничего не остается, как как обрубать дерево жизни до черенка от швабры, который в России принято почтительно называть «вертикалью власти».

Швабра не знает, как относиться к новинкам, на которые щедр информационный век – от вербатима в театре до панк-молебна в церкви, от r’n’b до Telegram’а, от репоста мемасиков до сетевых СМИ. Швабра реагирует единственным: смести! Не потер-р-рпеть! Р-р-разорить! Запрет – единственная реакция, за которую человека во власти точно не накажут. А какие у него еще модели поведения? Идеологии нет, независимых общественных институтов нет, а Путин далеко, и, кстати, тоже непонятно, есть ли он – вон, все чаще говорят, что вместо него давно двойники.

Первые путинские репрессии были понятны по своему смыслу, и это были репрессии именно Путина: публично прижать олигархов, засадив в тюрьму самого шустрого, уничтожить насмехающееся над властью ТВ, задавить публичные протесты. Ну, разве только в историях с «Тангейзером» или Pussy Riot дело было не столько в Путине, сколько в РПЦ, с присущим ей изяществом зашедшей в посудную лавку современного искусства.

Но недавние гонения на молодежную музыку – это другое. Кто, что, какой сигнал за этим стоит? Кому и почему неугоден Хаски? Мы можем только гадать. Возможно, провинциальным ментам нужно было отчитаться по «административке». Возможно, эфэсбэшникам нужно было отчитаться по профилактике экстремизма – якобы в плей-листе у керченского стрелка все эти певцы значились. Ну, а слушай школьник-убийца Вагнера, - то что, ФСБ устроило бы «маски-шоу» по филармониям? Я не исключаю. Полагаю, и вы тоже. Сегодня в России возможно абсолютно все. Стопоры свинчены.

Однако швабра в ХХI не может эффективно управлять страной, как ни пытайся выдать швабру за джойстик, - слишком много новых явлений, вызовов, непредсказуемых ситуаций. Советский Союз ведь рухнул не потому, что повсеместно полуподпольно появились ребята с гитарами и стали петь рок. Он рухнул потому, что идеология устарела настолько, что не смогла обеспечить даже производство колбасы.

В России сегодня пока еще есть что есть (гибридная экономика эффективнее государственной). Но многим уже не на что есть. Однако метла власти продолжает мести всех без разбора. И Монеточка или Хаски – они, конечно, никакие не совратители молодежи. Они – символы новых процессов и одновременно жертвы российской политической дряхлости, индикаторы ее деменции.

Но о том, какие процессы и явления стоят за новыми российскими молодежными кумирами, я напишу в следующий раз.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив