Священные бомбы, приюты вместо абортов и священник-таксист

diak_kuraev — 04.06.2021 Церковь перед лицом вызовов.

Несколько новостей пришло в последние дни из церковного мира. Судя по всему, Патриархия осознает новые вызовы эпохи. Какие ответы она даст, пока не вполне ясно. Разобраться корреспонденту «Росбалта» помогает протодиакон Андрей Кураев.

- Хотелось бы, о. Андрей, обсудить сегодня три «аспекта» церковной жизни, которые оказались в эти дни в центре внимания. Прежде всего, это вопрос об освящении оружия. Официальный документ Патриархия обещает опубликовать в ноябре – пока же зампред синодального отдела по взаимоотношениям с обществом и СМИ Вахтанг Кипшидзе сообщил граду и миру, что «Церковь благословляет не склад боеприпасов, а православных воинов и их оружие, которое они используют для защиты Отечества». Что это за проблема такая?

- Я рад, что наши официальные спикеры стали высказывать такую позицию. Было бы хорошо считать что освещается не само оружие, а просто призванные под ружье люди, вынужденные это оружие носить. Я сам в былые годы так же говорил. Но лишь до той поры, пока не взял в руки требник и не почитал сами тексты этих молитв.
Увы! Там вполне четко речь идет об освящении именно оружия: «На оружия сия небесное твое благословение ниспосли… Благословение Бога окроплeнием воды сея свящeнныя, да снидет и пребyдет на орyжие сие». Воин тут лишь вторичный предмет освящения: «окропив же и воина, егоже суть оружия, глаголет…».
Как видим, это не просто мольба «Господи, сохрани наших солдат и благослови их живыми вернуться домой». К сожалению, это не молитва комитета солдатских матерей.
Понятно, что как только начинаются дискуссии об освящении оружия, армии, воинской силы и т.д., сразу возникает тезис, что, если не мы, тогда солдаты НАТО будут делать то же самое. Но вот именно из этой логики нас и пробует вырвать Евангелие своей Нагорной проповедью. И сказать: не думайте о завтрашнем дне, а просто поступите сейчас по христианской совести.
Ясно, что община людей, которые станут жить радикально по евангельским ценностям, будет тут же раздавлена, объявлена врагами отечества – как мы это видим на примере тех же свидетелей Иеговы. Но даже их пример показывает, что не все так безнадежно. Эти радикальные пацифисты смогли выжить, несмотря на гонения со стороны Гитлера, Сталина, а теперь еще и Путина. К нашему позору, наш президент оказался в очень неприличной компании.
Оружие и война – это плохо. Может быть, необходимо, но все равно – плохо. И вот с этой фиксации дурноты и должен начинаться богословский разговор о нем и никогда не забывать об этом.
Вторая тема: освящение именно ОМП. Пока решение такое: не выделять оружие массового поражения (ОМП) в этом документе в отдельный абзац. Однако в этом случае молчание есть знак согласия.
Те богословы иных веков, которые размышляли на тему использования вооруженной силы, всегда при этом подчеркивали, что воевать можно только с равным и вооруженным, а убийство безоружных священников, детей и женщин находится по ту сторону добра и недопустимо для христианина. Беда в том, что ОМП по определению не различает солдат от нонкомбатантов. Оно бьет по площадям, причем весьма населенным. Отсюда в ХХ веке возник вопрос о моральных аспектах применения ОМП.
Первыми об этом задумались люди, которые сами это оружие и создали. И в Америке, и в СССР. И после этих мучительных ночей Оппенгеймера, Эйнштейна и Сахарова, после раскаяния даже одного из летчиков, который сбросил атомную бомбу на Хиросиму - понятно, что проблема есть. Более того, я помню выступления лидеров нашей Патриархии в 1970-80-е годы, когда они дружно говорили об угрозе «ядерной зимы», об абсурдности применения этого оружия, о необходимости его тотального запрета. Естественно, они это говорили не в силу своей обостренной христианской совести или даже антисоветизма, а потому что такова была официальная риторика СССР: за разрядку, разоружение и т.д. Но все-таки – говорили и приводили аргументы…
И вдруг теперь принимается решение: а давайте закроем всю эту дискуссию и просто не будем упоминать ОМП в этом церковном документе. Сделаем вид, что сабля и бактериологическая бомба суть одно и то же…
Кстати, ОМП это не только атомная бомба. Это еще и бактериологическое оружие. Сегодня не стихают разговоры об искусственном происхождении коронавируса. И, возможно, нынешняя пандемия это вольное или невольное, но применение ОМП. А мы делаем вид, что даже проблемы тут для Церкви нет.
И еще «кстати»: понятно, что церковные армейские капелланы страны, обладающей ОМП, по должности будут его освящать и оправдывать. Но есть лишь одна православная страна (и ее церковь) с ОМП. Это Россия. С какой стати православные церкви Греции, Иерусалима, Антиохии, Египта, Болгарии, Сербии, Румынии станут тут соглашаться с близорукой корыстью РПЦ? Наоборот, это даст повод к еще одному расколу.
Это пример безумной нравственной деградации церковного официоза. Ради удобства пьянок с генералами, идти на такого рода решения – это очень бессовестно. Это показывает то место, которое Евангелие и христианская совесть занимают в жизни этих высокопоставленных церковных чиновников.


- Ну, полгода еще есть… Второй вопрос: недавний призыв Патриарха Кирилла не делать абортов – а в крайнем случае, отдавать церкви тех детей, воспитывать которых у матери нет возможности.

- Идея хорошая и старая: на этой идее была построена империя приютов Матери Терезы Калькуттской в католическом мире, которая еще в 1970-е годы призывала: девочки, если «залетели», рожайте, а детишек отдавайте нам, в наши приюты. Во многих городах западного мира есть такие «бэби-боксы», как бы детоприемники.
Я, в принципе, с этим согласен. Но есть нюансы.
Первый: как это будет сопряжено с осуждением церковью суррогатного материнства? В чем-то очень важном здесь полная симметрия: женщина вынашивает ребенка, заранее зная, что она от него избавится после родов и матерью для него не будет.

- На иной взгляд, тут все-таки довольно большая разница…
- Разница лишь в том, что в данном случае она это делает не за деньги: но и здесь может быть своего рода корысть: все-таки аборт более опасен для здоровья женщины, чем естественное завершение беременности родами. Когда я сам выступал против суррогатного материнства, один из моих аргументов был именно таков: младенец еще в утробе чувствует, любим он или нет. И это будет еще дородовая травма в психике малыша. Так вот и женщина, которая донашивает малыша, заранее зная, что тут же после родов отдаст его монахиням, бережет себя от любви к этому ребенку. И малыш это чувствует.

- Ну, выбор-то между плохим и очень плохим…
- Так и в случае с оружием: важно подчеркнуть, что оружие и армия – это плохие вещи. Они могут быть защитой от еще худшего, но все-таки, нельзя забывать, что, по правилу св. Василия Великого (4 век), солдат, вернувшийся с войны, на три года отлучается от причастия. То есть предполагалось, что он нуждается в некоей реабилитации чрез покаяние, а не в увенчивании церковными орденами и лаврами.
В этом проблема Патриарха Кирилла. Он принимает гражданские критерии святости и героизма за церковную святость. Вспомним скандальную историю с предсмертным письмом конструктора Калашникова, который обратился к Патриарху со словами, что его мучает совесть за то, что он создал орудие смерти, которым убито великое множество людей. И Патриарх, который по должности вроде бы должен приветствовать любое покаянное движение, вдруг ответил: ничего, это во благо Отечества. Как будто он не христианский пастырь, а министр обороны. (Правда, некоторые люди говорят, что за автомат Калашникова муки в аду принимает Шмайсер). В иных случаях риторика Патриарха бывает жутко навязчивой и назидательной – а в иных, когда это удобно для государства, она оказывается весьма утилитарной и прагматической.

- А многие ли беременные женщины «в сложной ситуации» последуют такому призыву?
- Нет, я не думаю, что это даст какой-то прирост, замеченный социологами и демографами. Но, в конце концов, если стоит вопрос даже о спасении одного ребеночка, это уже хорошо.

- Сможет ли церковь организовать хорошие сиротские приюты?
- Судя по публикациям, превзойти уровень наших государственных приютов не так уж сложно. Но лучше бы в церковной риторике больше говорилось не о монастырях как центрах детского воспитания, а больше было бы призывов к семейному усыновлению и удочерению.
Хорошо бы твердить на каждом приходе: дорогие наши прихожане! Пожалуйста, не обращайте внимания на кружку для пожертвований, которая висит у входа в наш храм. Не откупайтесь от Бога копеечным пожертвованием. Лучше найдите в вашей жизни место для еще одного маленького человека. Такая жертва для Бога значит гораздо больше, чем отлить колокола еще для одной колокольни.
К сожалению, наша корпорация такого никогда не скажет.
Поскольку же превалирует забота о монастырских приютах – становится понятно, что это вопрос о власти. Владыки хотят получить материал, который можно будет воспитывать в монастырском повиновении. При этом, едва лишь будет объявлено о создании таких монастырских приютов, эти же владыки тут же обратятся за помощью к госбюджету. То есть малыши будут использованы как инструмент для файндрейзинга в пользу этих самых монастырей.
А потом с помощью детей, стандартизированных в монастырских приютах, можно уже решать проблемы «кризиса призваний», то есть ими заполнять монашеские и священнические вакансии, число которых будет несомненно множиться в предстоящих десятилетиях. Способ манипуляции тут вполне очевиден: «Церковь спасла тебе жизнь, вскормила тебя и воспитала – теперь ты обязан послужить ей остатком всей своей жизни!».
И все это на фоне страшных приютских скандалов в западном мире. Последний месяц активно обсуждаются детские могилы в Канаде. Там была создана сеть школ для индейцев, причем это называлось потрясающе циничным словом «ассимиляция»! Индейцы это коренное население Америки, но «понаехавшие тут» европейцы вырывали детишек из семей и начинали их ассимилировать под себя. Так вот, оказалось, что в этих школах был большой процент детской смертности. Сейчас в Канаде расследуют, что это было: общие для всех эпидемии или голод – или же какое-то сугубое издевательство над детьми, которых считали унтерменшами.
(В 1863-1998 годах через школы-интернаты для представителей коренных народов Канады прошли более 150 тысяч детей. Воспитанников интернатов забирали из семей, запрещали говорить на родном языке и практиковать свои культурные обычаи; их подвергали насилию, принудительному труду, плохо кормили и лечили. Выявлены имена 4 100 воспитанников таких школ, погибших за время существования интернатов (http://www.trc.ca/events-and-projects/missing-children-project.html). В мае 2021года найдены останки 215 детей, некоторым из которых было по три года, обнаружили в канадском городе Камлупс на месте бывшей католической школы-интерната).
Ранее в Ирландии найдено кладбище 800 воспитанником католического приюта Туам.

В Шотландии в 2017 году рядом с приютом Smyllum Park обнаружили братскую могилу, в которой были похоронены более 400 детей. Причем этот приют еще до этого прославился жестоким обращением с воспитанниками.
https://www.theguardian.com/uk-news/2017/sep/10/smyllum-park-lanark-orphanage-catholic-nuns-children-mass-grave-allegedly

Шотландским приютом управлял орден "Дочери святого Винсента". Как тут не вспомнить страшный канадский фильм "Мальчики святого Винсента". Да, он про то, как епископ в сговоре с городскими властями покрывает монахов-педофилов...
Делать вид, что мы, православные, никогда на эти грабли не наступим, очень странно.
Тем более, что в православной традиции дети и монастырь всегда считались антонимами. В многочисленных сборниках церковных правил сказано, что есть три законных повода для монаха перестать слушаться своего начальства: если начальник исповедает ересь, если в мужском монастыре появились женщины, или если там появились мальчики. В этом случае монах просто обязан покинуть зону соблазна.
Кроме того, в православии нет традиции педагогики. Наша основная литература – это монахи, а они бездетны. У нас не было ордена иезуитов, который бы веками создавал элитные учебные заведения. И надеяться, что мы обойдем те айсберги, на которые напоролась католическая педагогика, было бы крайне наивно.

- И третий вопрос: подготовлен некий перечень «приемлемых и неприемлемых» для священнослужителя мирских профессий. Наиболее интересны тут даже не конкретные специальности, а кое-что иное: похоже, в Патриархии понимают, что не смогут «в тощие времена» полностью содержать такой большой клир, и придется-таки священникам самим зарабатывать на жизнь, как это давно уже делают православные коллеги из зарубежных юрисдикций. Так ли это?
- Это один из редких случаев, когда церковное руководство пробует вглядываться в туманную даль, чтобы разглядеть айсберги и рифы, с которыми нам предстоит познакомиться. Подробности пока не вполне ясны, что они разрешили или запретили. Что меня несколько удивило – в прессе говорят, что к числу запретов отнесена профессия официанта.
Вот, я пока еще дьякон – так вот, если перевести на латынь, так это и будет «официант». Служитель! И не на уровне слов, а просто по-христиански: «кто хочет быть первым, да будет слугою всем». Гнушение профессией официанта - это та самая корпоративная самовлюбленность: мы в золоте, целуйте нам ручки!

- Но ведь официант алкогольные напитки подает, чаще всего…
- Ну, хорошо: а шофером же священнику разрешено работать. Он тоже должен спрашивать клиентов: «А куда и зачем вы едете? До храма подбросить могу, а на шашлыки с водочкой – нет!»?

- А если священники станут массово зарабатывать мирскими профессиями – может ли это привести к демократизации церковной жизни вообще? Если они почувствуют себя материально независимыми?
- Да, то, что исчезает финансовая зависимость священника от его собственной богослужебной деятельности и приходит понимание, что «один мужик двух генералов кормит», - это способно изменить самоощущение священника.
В Голландии мне рассказывали: в местном православном храме настоятель работает клерком в какой-то светской юрконторе. И если церковный праздник приходится на рабочий день – он назначает службу на полдень, в обеденный перерыв. За этот час он должен успеть приехать из офиса (на велосипеде), отслужить и вернуться на работу. У него при входе в храм висит подрясник: он облачается в него по дороге в алтарь. И у него даже на рукава подрясника уже нашиты поручи: такие вышитые золотом нарукавники, на шнуровку которых обычно уходит больше всего времени при облачении. Служба тоже сокращена. Но – или так, или никак… Прихожан слишком мало, чтобы платить священнику зарплату.
Не исключено, что и у нас нечто подобное будет. У католиков другая система: деньги поступают сверху вниз благодаря тому, что у них не во всех странах отобрали средневековые имения. Но этого тоже недостаточно, и они тоже всеми способами зарабатывают: например, в Ватикане продаются перекидные календари не с иконами, а фотографии фотогеничных молодых священников и семинаристов. Копеечку, но приносит.
Беседовал Леонид Смирнов
https://www.rosbalt.ru/moscow/2021/06/04/1905152.html

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив