Сухим языком о том же

В селе Оленек прошли богослужения и миссионерско-просветительские встречи — это если очень кратко.
Самая крутая акция у нас прошла в аэропорту. Самолет немного задерживался, мы переглянулись и пошли в народ. Народ воодушевился. Мы в целом ничего особенного им не впаривали — раздавали книжки на якутском, звали в храм, рассказывали, как у нас здорово, выражали надежду, что когда-нибудь и на эвенкийский переведем побольше.

А самая экстремальная — в деревеньке Харыйалах. Надо было переехать речку Оленек, что мы благополучно и сделали, а потом пройтись по улицам, собирая всех на брачный пир. Но мы не учли одной детали: приближается полярная ночь, когда все уходят в спячку. Я не шучу. Народ в Арктике зимой рано ложится и поздно встает. В выходные еще и, простите, пьет (кстати, я думала, все хуже — оказалось, просто слегка подшофе в воскресенье утром, но в основном люди ходят по улице вполне трезвые). В полдень мы с трудом встретили на улицах несколько человек. Один из них был единственный на всю деревню русский. Остальные по-русски вообще не говорили! Но, кажется, понимали — по крайней мере, выслушав меня, крестились.

Я мечтаю, чтобы Церковь уделяла больше внимания и ресурсов миссии. Тут, кстати, можно и государство привлечь — это для него насущная необходимость. Во-первых, на северах очень неплохо работают заезжие миссионеры протестанты. Приезжали какие-то евангелисты из Америки перед ковидом, например, и не один раз — их-то спонсируют очень неплохо (и молодцы, нам наука). Люди не очень на это ведутся, они считают, что духовная жизнь — дело серьезное, не про танцы и песни.
Но евангелисты — люди умные, они привозят гуманитарную помощь. В местах, где яйца стоят 300 р. за десяток, а овощей не бывает месяцами, это очень разумная стратегия.
Во-вторых, как только с окраин уходит Церковь, там воцаряется совершенно дичайшее язычество — не традиционное, а какой-то угарный нью-эйдж на основе слухов с большой земли. Вообще языческое миропонимание для коренных малочисленных народов Севера — совершенно нормальное явление, они поголовно анимисты, и попробуй не быть анимистом, если от природы зависишь на 98% — 2% оставим на технику, но вряд ли больше, потому что техника тоже зависит от природы. Туман, ветер — самолет не полетит, срочных доставок (лекарств, например). Тепло — река не станет, завоза не будет (мы свой лук и чеснок везли — женщина, которая нам готовила, сказала, что у них с лета только свекла и картошка остались). Экстремальный холод — сиди дома, доедай оленину, на охоту не выйдешь. Сухо летом — ягоды не будет. Волки расплодились — оленей не станет.
И т.д.
Попробуй тут не верить в существование духов.
При этом у типичного представителя КМНС очень рационально устроены мозги — Единый Бог, Который над всеми духами и стихиями и дружелюбен к человеку, представляется им гораздо более удачным Объектом поклонения, если выражаться совсем цинично. Верят они в то же время совершенно по-детски, открыто, ясно, в речи звучит: «Боженька мой дорогой, как я Тебя люблю!», «многие болеют, страшно, конечно — но меня Боженька защитил, я даже не заметила, только по анализам узнала», «мы прививаемся, но не только же прививка — Боженька спасает!» — и в этом нет ни панибратства, ни поверхностности. Как только исчезнет христианство в их культуре, они останутся один на один со своими духами, и общаться они с ними будут так, как научат более образованные городские. А это, простите еще раз за цинизм, отличная почва для развития сепаратизма. Так что государству миссионерская работа Церкви была бы очень полезна.
Кстати, христианство жители Арктики понимают как своеобразную свободу от сложного ритуала — ритуал сохраняется как раз в рецидивно-языческом виде (огонь покормить, речку, солнце поприветствовать). Богослужение для них тоже просто и понятно: это, в первую очередь, слова, обращенные к Богу. Поэтому, в-третьих, про язык богослужения.
Не знаю я, обязательно ли переводить на русский, но на языки КМНС очень даже стоит. Конечно, родного языка там почти никто не знает — в советские годы дружба народов понималась на местах очень своеобразно, и тот же эвенкийский фактически запретили. Эвенки все двуязычные, более родной — якутский. Поэтому молитвословы на якутском расхватали моментально, новый перевод Руфи и Есфири тоже.

Сейчас государство старается коренные народы поддерживать, языки тоже — в национальных улусах в школах стали учить эвенкийский. Дайте нам — снова прошу прощения за цинизм! — денег на оплату специалистов, и мы займемся переводом богослужению на тот же эвенкийский! Я помню, какой восторг вызвали несколько экземпляров «детской» Библии на долганском в соседнем улусе! Долганский язык почти забыт, его сейчас с трудом вспоминают. Библия на долганском — это просто сокровище для тамошних жителей.
Короче, все, как обычно. Миссия, опять же, как говорил классик, ЫНИМА, только дайте денег. Ни одна епархия самостоятельно это не потянет. На всякий случай: даже этот проект, где основные затраты — на перелеты, — на средства гранта. Если кто-то хочет брезгливо наморщить носик на тему «опять РПЦ платить не хочет», то может посмотреть, сколько стоит перелет Якутск — Оленек — Якутск на одного человека — 43 000 (сорок три тысячи) рублей. Якутск — Саскылах — Якутск — 66 000 (шестьдесят шесть тысяч). Епархия, а вообще-то — приходы, это из их отчислений складывается казна, деньги не печатают.
На этой радостной ноте я ухожу готовиться к следующей поездке.

|
</> |