Суд подталкивает инвалида к суициду?!

Напомню недавние события по делу Игнатьева. Судья Кировского районного суда Казани Владимир Морозов удовлетворил иск прокурора Кировского района. Последний, действуя (в соответствии со ст. 45 ГПК) в интересах Николая Игнатьева и (попирая эту норму) и Ирека Каюмова обратился в суд с требованием – обязать исполком Казани переселить названные персоны в благоустроенное жилье. Своим решением судья Морозов заселил посторонних друг другу Игнатьева (без супруги) и г-на Каюмова (с детьми) в одну квартиру. А квартира эта, как выяснилось уже после суда, оказалась на втором этаже многоквартирного дома, недоступном безногому Игнатьеву. Но не г-ну Каюмову, который заехал в эту квартиру в январе 2014 года.

Учитывая, что решение судьи Морозова в отношении Игнатьева так и не было исполнено, я попросил суд разъяснить, каким образом мой доверитель должен исполнить это решение. А на судебном процессе пояснил, что Игнатьев физически не способен попасть в квартиру, которую ему (в нарушение интересов ее собственника – муниципального образования) выделил судья Морозов. И если даже занести Игнатьева в эту квартиру, то он не сможет выжить без супруги – Гюльнары Зиннатуллиной, осуществляющей за своим мужем постоянный внешний уход, в котором тот нуждается, будучи инвалидом Iгруппы.

Рассмотрев поступившее заявление (о разъяснении судебного решения), судья Морозов принял беспрецедентное по своему цинизму решение, постановив, что его решение о вселении беспомощного инвалида на второй этаж без жены… не нуждается в разъяснении. И при этом сослался на норму закона, поясняющую, что разъяснение судебного решения не может изменить его суть.

Изменить свое решение судья Морозов мог, согласившись его пересмотреть по вновь открывшимся обстоятельствам и приняв во внимание тот факт, что квартирка, выделенная как бы Игнатьеву, не имеющему нижних конечностей, оказалась на втором этаже здания, неприспособленного для маломобильных групп населения. Но он не согласился. И я догадываюсь-таки почему не согласился…

В основу судебного замеса, под который угодил Игнатьев, легло событие, которого в действительности никогда не происходило. Я имею в виду вселение Игнатьевым г-на Каюмова, придуманное судьей Эдуардом Каминским. Последний в основу своего решения по делу Игнатьева положил «положительный» факт мнимого вселения. Во всяком случае, того, что это «событие» произошло в действительности, никто пока не доказал.

В решении судьи Каминского сказано: «И.Ш. Каюмов (…) указал, что (…) был вселен Н.А. Игнатьевым в качестве члена семьи нанимателя». Судью Каминского, по-видимому, нисколько не смутил отрицательный факт несоблюдения ст. 56 ГПК РФ. Эта норма, напомню, требует, чтобы стороны доказывали те обстоятельства, на которые они ссылаются, как на основание своих требований или возражений. Похоже, что для г-на Каюмова, даже не пытавшегося доказать факт мнимого вселения к Игнатьеву, судья Каминский сделал исключение… Не доказал г-н Каюмов и другие обстоятельства, на которые он сослался: что когда-либо являлся членом семьи Игнатьева, и что «Н.А. Игнатьевым без получения согласия И.Ш. Каюмовым была вселена (…) Г.Ф. Зиннатуллина».

Событие невселения г-на Каюмова – это типичный «отрицательный факт». А такого рода факты отличаются приставкой «не». Так, например, уголовное дело не может быть возбуждено, а возбужденное подлежит прекращению в виду отсутствия события преступления. В том же ряду – невыполнение обязательств. Отрицательные факты вполне могут иметь юридическое значение. Не потому ли закон связывает с такими фактами определенные правовые последствия? Так, например, недееспособность заявителя влечет за собой отказ судьи в принятии его заявления.

статье «Доказывание отрицательного факта в новейшей практике Президиума ВАС» пишет Сергей Халатов.

Отрицательные факты доказывать трудно, а порой и невозможно. Взять, к примеру, изнасилование. Представьте, что некая особа обвинила своего полового партнера в том, что он воспользовался ею несанкционированно или, проще говоря, изнасиловал. Каким образом этот бедолага должен защищаться? Хорошо, если есть алиби. А если алиби нет?

Доказывать «положительный» факт изнасиловании, как я думаю, должна жертва. Например, посредством «вещественных доказательств» интимной близости с обвиняемым. Впрочем, близость, могла произойти и по согласию. Как, например, в случае с Моникой Л. Она предъявила следствию биологические выделения Била К. Которому крупно повезло, ведь Моника могла заявить, что Бил понудил ее к оральной близости, используя служебное положение лидера мировой державы. Однако Моника оказалась добропорядочной практиканткой. Она пояснила, что у них с Билом все происходило (и, к слову, не один раз) по согласию. А секс по согласию не является преступлением (если, конечно, партнеры достигли совершеннолетия). Главное, чтобы не было насилия, которое, однако, еще надо доказать. Например, посредством судмедэкспертизы.

Вернемся к мнимому вселению г-на Каюмова. Учитывая, что «факт» вселения так и не был доказан, автор этих строк, действуя в качестве представителя Игнатьева, обратился в Кировский районный суд Казани. И потребовал установить отрицательный факт невселения, поскольку он имеет юридическое значение. Рассмотрев исковое заявление об установлении этого факта, Любовь Солдатова обнаружила, что истец не указал ни обстоятельства, на которых основывает свои требования, ни доказательств, которые их могли бы подтвердить. Так ведь нетути никаких обстоятельств!

Оппонент Игнатьева – г-н Каюмов может заявить о «положительном» факте сожительства своей матери с Игнатьевым. Да, наш фигурант периодически имел с ней интимную близость. Но разве это что-то доказывает?!

Что же, suum cuique, то есть всякому свое, каждому по его заслугам. В этом и заключается классический принцип справедливости, которым в деле Игнатьева и не пахнет. Эта латинская фраза получила известность в переводе на немецкий, «благодаря» надписи над входом в Бухенвальд – Jedem das Seine…

Россия свихнулась на идее безудержного обогащения. Теперь, наверное, не считается предосудительным делать бизнес на правосудии. Однако есть и такие, отдельно взятые ненормальные, пытающиеся добиваться справедливости. А некоторые от полной безысходности задумывается об уходе из этой паскудной жизни. Я, конечно же, постараюсь отговорить Игнатьева от задуманного им непростительного греха. Но, если уж он, проигнорировав мои аргументы, решится уйти из жизни, то пусть уж оставит предсмертную записку. Чтобы мы, по крайней мере, понимали, кто именно довел его до суицида.

Надеюсь, что прокуратура предпримет меры для недопущения преступления, предусмотренного ст. 110 УК РФ. Это доведение до самоубийства лица путем угроз, жестокого обращения или систематического унижения человеческого достоинства потерпевшего. Ну, а возглавляемый мной Правозащитный центр дело Игнатьева по-прежнему будет держать на общественном контроле.

На основе публикации ИА REX