Страх, боль, ненависть и любовь
siberian_laykee — 21.03.2020Поводом к написанию поста стала дискуссия с фем-девами. Ниже отрывок:
— Понимаете, мужчины устроены несколько по
другому. Я, например, чужих детей вообще не различаю, своих то с
трудом. У кого какой размер - увольте. Но это не мешает мне их
любить и заботиться о них. Просто я забочусь о другом.
Главная проблема у разведенных девушек с ребенком начинается
примерно в 14 - 15 лет. Когда начинается праздник пубертата и
полный отрыв башки. Вот тут и нужен папа, понимаете? тяжелый, злой,
суровый. Которого дети не только любят, но и побаиваются. И если
его нет, то вырастают обычные современные дети, без тормозов и царя
в голове. И имеют бесконечные проблемы, потому что социум - это
иерархия, правила и умение себя ограничивать.
Но это совершенно другая история
— Мой отец совсем нетяжелый, незлой,
несуровый и никогда не был пугающим.
А сейчас, когда я взрослая, это хороший друг. И подростковые годы я
пережила без каких-либо отрывов башки. Тем более, что в этот период
бунт начинается из-за того, что родители не желают признавать
взросление ребенка и увеличивать его долю во взрослых делах и
обязанностях.
Современный феминистический дискурс основан на категорическом нежелании понимать, как устроена человеческая психика. Что страх, боль, ненависть и любовь это элементы достаточно сложно устроенного механизма, и нельзя произвольно убрать одно и другое, и получить сплошную благодать и благорастворение воздусей.
В 50-е годы в США пытались создать «новые сказки», лишенные страха, ненависти и насилия. В самом деле — если почитать, например, классическую сказку «Гензель и Гретель» и посмотреть на всю эту историю с точки зрения ребенка, что что мы увидим? Ненависть со стороны родителей, направленную на детей, страх того, что должно случиться и довольно таки остроумные, но в конечном счете безуспешные попытки противостоять этому. Про правовую оценку того, что сделали родители с точки зрения современной ЮЮ я вообще умолчу. Что это вообще такое? Зачем это всё современному ребенку, живущему в чистом, безопасном, полном вкусняшек мире? Было снято несколько версий классических сказок, лишенных насилия и страха. Но в результате получилось нечто, напоминающее безалкогольную водку — всё примерно как обычно, но совершенно непонятно, зачем это вообще.
Опытные родители прекрасно знают, что для психического здоровья ребенку нужны четко очерченные границы, понимание того, что можно, а что нельзя. Которые в конечном счете, устанавливаются насилием — мягким, но насилием, потому что иного ребенок не понимает, и понять не может. Что страхи являются важным элементом здоровой психики, они нужны понятными, вписанными в картину мира. И что роли папы и мамы в воспитании ребенка совершенно разные. Отец - это метафора общества. Он устанавливает правила, требует их выполнения, подталкивает детей вперед. Мать напротив, воплощение безусловной любви, которая примет тебя любого, пожалеет, обогреет.
Идеология современного фем-движения, которое базируется на отрицании «мужского насилия» и насилия вообще, предполагает, что одной только любви и мягкого убеждения будет достаточно. Что образование детям можно дать, рассказывая им интересные истории о происхождении мира. Что наше рациональное мировосприятие — это всё, из чего состоит психика, а Фрейд был неправ, когда говорил, что большую часть того, что управляет нашим поведением мы не можем осознать, и рациональность — тонкая плёночка на древней машинерии, рассчитанной на выживание среди хищников и прочих опасностей.
Результаты подобного подхода к воспитанию детей уже стали настолько массовыми, что вполне наблюдаемы методами обычной социологии. Обучение без принуждения ведет с тому, что большая часть детей не могут читать незнакомый текст дольше, чем 1 — 2 минуты. Миллениалы в массе своей испытывают трудности с сексом, потому, что он (о ужас) похож на насилие до степени неразличимости. Они испытывают трудности при работе в иерархии, потому что (о ужас) к ним предъявляют требования, и не хотят учитывать их индивидуальные особенности. В конечном счете это приводит к депрессии, затворничеству и «мечтам о самоубийстве в сосновом бору... (И. Во)».
Но для настоящих феминисток это — не более чем незначительные трудности на пути к обществу всеобщего счастья без насилия, страха и ненависти, где царят только любовь, взаимное уважение и добровольное самоограничение. Мне это, почему-то, напоминает попытку художника, страдающего дальтонизмом, нарисовать картину мира. В результате усилий получается мир, до удивления похожий на настоящий, но содержащий «пятьдесят оттенков серого». В прямом смысле слова.