Спасибо!

У меня в комнате ещё тесно от цветов. Они стоят совсем свеженькие, не завяли. Поражают пионы, которые принёс Николай Рыбаков, я таких никогда не видела. Цветки сильно махровые и огромные, мне кажется, сантиметров 20 в диаметре. А ещё по комнате летают шары, их тоже принесли яблочники, выпустили из рук верёвочки, и шары сразу поднялись к потолку, и до сих пор от малейшего движения воздуха иногда летают по комнате, иногда даже пугают меня.
Дорогие читатели, большое спасибо за поздравления с днём рождения, за добрые слова, за высокую оценку, за любовь. То, что вы написали, замечательно по содержанию и талантливо по форме. Я просто не заслуживаю таких читателей. Александр прочёл мне всё, что вы написали… Я слушала и испытывала большую неловкость. Это всё не про меня. Я всегда хотела быть искренней, мне кажется, и была. Я не хотела казаться лучше, чем я есть на самом деле, но получается, что я всё-таки всех обманула. В безупречные и положительные герои я не гожусь. Я вообще себе не нравлюсь. Я никогда не хотела, чтобы моя дочь была похожа на меня, поэтому её воспитывала бабушка. Свою маму я считаю идеальным человеком, я уже писала об этом и объясняла, почему я так считаю. Лену воспитывала бабушка, и результатом я довольна. А я всегда старалась на неё не влиять, не испортить то, что создала бабушка. Я как-то спросила своего коллегу и большого друга Лёню Досковского, как он считает, можно ли жить с ребёнком и совершенно на него не влиять, а он ответил мне: «Мне бы твои заботы». У него, конечно, забот было больше, его сын, подросток, связался с дурной компанией и состоял на учёте в детской комнате милиции, поэтому мои тревоги казались ему надуманными.
Вы, дорогие читатели, хвалите меня за искренность, а моя мама этим моим качеством была очень недовольна. Она говорила, что нельзя так жить, кишками наружу, никто так не живёт, это некрасиво и даже неприлично. Я не отмахивалась от маминых замечаний и стала думать, что же мне делать с моей искренностью. А потом я прочла у Ромена Роллана, что искренность – это дар, такой же редкий, как художнический дар, и такой же ценный. Я прочла это маме, к Ромену Роллану мы обе относились с большим уважением. В следующий раз мама сказала: «Лина, зачем ты рассказала всем… Ах, да, у тебя же дар». Так я до сих пор маюсь с этим даром, с неуместной искренностью.
На мой день рождения меня также поздравил Игорь Яковлев, вы его знаете, он пресс-секретарь Явлинского и мой друг. Он переслал мне текст, который поместил в Фейсбуке, и я хочу, чтобы вы его прочли, хочу похвастаться.
«Моему другу Энгелине Борисовне Тареевой сегодня исполняется 100 лет. Захватывает дух от такого красивого юбилея. Жизнь длиною в век! Да что там в век — сегодня она перешагнула порог второго столетия!
И при этом все, кто хоть раз в жизни общался с Энгелиной Борисовной, не дадут соврать: она — из тех женщин, рядом с которыми в голову не приходит говорить о возрасте.
Энгелина Борисовна стала широко известна на девятом десятке, когда завела блог в «Живом журнале». Всех — и, не скрою, меня в том числе — поразила её феноменальная память на людей и события, современницей которых она была. А порой и больше — её няня, например, девочкой застала крепостное право.
Читая тексты Энгелины Борисовны или разговаривая с ней, словно оказываешься в машине времени, которая погружает тебя в те эпохи. В мир, где всё дышит живой историей, а тонкие детали прошлого становятся зримыми и ощутимыми.
(Два года назад я организовал издание двухтомника воспоминаний ЭБ — «Как я жила в Советском Союзе». Рекомендую приобрести, чтобы познакомиться поближе с этим удивительным человеком и увидеть советскую эпоху её глазами.)
Но дело, конечно, не только в памяти Энгелины Борисовны. Это ещё и поразительная эрудиция, начитанность, широта взглядов, смелость суждений. И — редкое качество — она никогда не даёт тебе почувствовать, что ты чего-то не знаешь или не понимаешь.
То, что я описал выше, можно назвать впечатлениями от первого этапа нашего знакомства. (К слову о памяти: я совершенно не помню, когда и при каких обстоятельствах мы познакомились! Познакомились в «Яблоке», в котором оба состоим. Но вот как я оказался в её квартире на Ордынке — в старинном продавленном кожаном кресле, в тесной комнате, обставленной по периметру книгами, где ЭБ диктовала мне посты для блога, — не помню совсем.)
Это первое впечатление до сих пор меня не покинуло. Но сегодня, в наши трудные времена, на первый план вышло другое — моё восхищение её жизнелюбием и «патологическим оптимизмом» (так она сама о себе говорит).
Энгелина Борисовна любит жизнь, живо интересуется ею, жадно впитывает всё, что только может узнать (а возможностей с возрастом всё меньше — она почти не видит и много лет не покидает дома), и радуется каждому дню.
При этом она очень тяжело переживает происходящее, особенно войну с Украиной, где она родилась и где прошло её детство и юность. С болью ЭБ наблюдает за ползучей ресталинизацией и сопротивляется ей как может, — в последнее время она много пишет о Сталине. О нем она знает не понаслышке — отец ЭБ был видным большевиком в Украине и лично знал Кобу. В 1937-м его пытали на допросах, а потом расстреляли.
На здоровье Энгелина Борисовна не жалуется никогда. И всякий раз, когда я спрашиваю, как она себя чувствует, слышу в ответ: «Я счастливый человек, потому что могу писать о чём хочу! Я всю жизнь об этом мечтала!».
Человек, доживший до сбывшейся мечты — и умеющий ею наслаждаться по-настоящему. Это ли не пример для всех нас?
Очень хочется пожелать Вам сил, дорогая Энгелина Борисовна, а себе — ещё много лет слышать в телефонной трубке Ваш юный голос, произносящий эту простую, но великую формулу счастья.»
|
</> |