Соображения у театрального подъезда

waspono — 27.08.2025
[…]
Отечественность в театральном сочинении, кажется, должна быть первым предметом: что нужды россиянину, что какой-нибудь Чингиз-хан татарский был завоевателем Китая и он там много наделал добрых дел? Гораздо чувствительнее детям видеть, что их отец велик, нежели другой кто; добрые дела везде любезны и привлекательны, но посторонние добрые дела постороннее имеют и действие над сердцами, а притом не все то добро в России, что добром почитается в других землях. Какая нам нужда видеть какую-нибудь Дидону, тающую в любви к Энею, и беснующегося Ярба от ревности? Что нам нужды до непримиримой вражды, какова изображена в "Веронских гробницах"? Надобно наперед узнать, что происходило в нашем отечестве. Кузьма Минин-купец есть лицо, достойнейшее прославления на театре: его твердость, его любовь к отечеству, для коего жертвовал он всем, что имел; непреодолимое мужество князя Пожарского и благородный его поступок при возведении на царство законного наследника являли бы у всех зрителей слезы, наполнили бы их души и сердца восхищением; и все сие послужило бы совершенным училищем, как должно любить отечество.
[…]
А мы начали свои зрелища переводами, и многие думают даже доныне, что переводы достаточны и обогатить театр, и украсить его; сие самое и дает преимущество чужестранным театрам перед нашим, ибо игра слов в переводе всегда пропадает, а притом и свойства лиц, нам неизвестные, нас не трогают. Например, "Фигарова женитьба" в переводе российском совершенно ничего не значит, ибо у нас чинов никогда не продавали и не продают, следовательно, это для зрителя тарабарская грамота; о варварском праве господ мы и понятия не имеем. Итак, кроме скуки, до трех часов продолжающейся, ничего зритель российский в сей комедии не почувствует. Хвалят французскую драму "Беглеца"; но в России бегал ли когда-нибудь солдат из армии? Не знаю. А чтобы офицер убежал? О том, как стоит Россия, доныне еще не слыхано; следовательно, драма "Беглец" со всею своею красотою ничего нам не скажет, как только то, что во Франции бывают беглецы. Отчего опера "Мельник" со всеми слабостями сочинения и несоблюдением Аристотелевых правил более 200 полных представлений выдержала и всегда с удовольствием принимается; а "Нелюдим", славная Мольерова комедия, никогда полного сбора не имела? Для того, что "Мельник" наш, а "Нелюдим" чужой. Между переводом и сочинением точно такая же разность, как между эстампом и картиною, если не более.

Многие старались поправить сей недостаток подражанием; оно хотя в некотором отношении и полезно, но не производит однако ж истинного вкуса, который неотменно существовать должен и в собственном русском своем лице: мы не можем подражать слепо ни французам, ни англичанам; мы имеем свои нравы, свое свойство, и следовательно, должен быть свой вкус. Много мы имеем комедий, переделанных на наши нравы по надписи, а в самой вещи многие из них являются на позорище во французском уборе, и мы собственных лиц мало видим.
[…]
А многие уверили себя, что российские зрелища не иначе и существовать должны, как только по образцу французских. Сие предубеждение распространилось вместе с язвою модного воспитания. Не спорю, что много французских театральных сочинений бесподобных, но много также в них бесподобных и отступлений от природы. Славные писатели французские, выводя азиятских героев, иногда по одежде только их являли на театр азиятцами, а образ мыслей и разговора давали им французский. Но как бы то ни было, я спрашиваю: для чего в России не создать на театре вкуса, приличного нашему свойству? И для чего не быть ему в своем роде совершенным?

Мы имеем свою собственную музыку, а музыка и словесность суть две сестры родные; то почему ж одна ходит в своем наряде, а другая должна быть в чужом? Неужели мы не умеем выдумать для себя забавы и увеселения? И неужели мы должны спрашиваться у других, что нам должно быть приятно и что противно?
[…]
сие предубеждение происходит от собственной нашей неосмотрительности и от какого-то вредного влияния ненавидеть свое собственное. Имея наиприятнейшую свою музыку, многие домы большого света повыписали к себе итальянцев, из коих иные, ходя по Испании, с трудом выпевали себе на башмаки в неделю, а здесь, разъезжая в каретах с гордым и презрительным видом к своим легковерным благотворителям, делаются судьями российским талантам; и от их-то пристрастного решения зависит ободрение русскому; и после того говорят, что нет в российской музыке ничего привлекательного тогда, когда и в той земле, которая превращается в нотную бумагу, и где жители, кроме слуха все чувства умертвили, восхищаются русским напевом, и капельмейстер один всю славу свою и первенство снискал, вмещая сии напевы в своих сочинениях.
[…]
Если рассеявшиеся по многим домам иностранные воспитатели стремятся всеми силами отнять у нас собственные нравы и свойства, то сие происходит от того, что они об них ни малейшего понятия не имеют; но то удивительно, как русские, родясь в России, питаясь воздухом российским, могут к стыду своему и в угождение пришлецам пренебрегать самих себя, гнушаясь ощущениями, внушенными природою? Как можно до того унизиться, чтоб, будучи господами своей собственности, видеть спокойно ее расхищаемую и попираемую ногами иноплеменников, которые ругаются в глаза самим призвавшим их господам? Вот камень претыкания для всех любомудрствующих!
[…]
довольно большая часть большого света если не гнушается российским зрелищем, то по крайней мере по великодушию своему его презирает - да инако и быть сие не может; воспитанные по моде чада российские по-русски ни говорить, ни разуметь не умеют, а гувернеры и мадамы о том и думать им не велят, то как им постигать красоты того языка, о которой они слыхали понаслышке только и то от слуг своих, ибо родители берегут своих детей от российского языка, как от моровой язвы.
[…]
Еще непонятнее, что многие почитают театр забавою, в свободные часы собираются и представляют комедии по охоте и по большей части французские. Для чего они не хотят этой чести сочинителям русским? Я слышал, что это делается для научения себя чистому и хорошему выговору, ибо де стыдно человеку большого света худо говорить по-французски. Боже мой! Для чего же не стыдятся худо говорить по-русски?
[…]
Не смешная ли слава для российского дворянина выговаривать так по-французски, чтоб его не различили от природного француза?
[…]
Плавильщиков П.А. Театр. 1792.


Как мы видим, задача создания национального театра поставлена была очень давно. (Даже удивительно к а к давно - всё таки от реформ Петра I и ста лет не прошло).
Решена ли была эта задача?
В какой-то момент казалось, что да.
Всё-таки в нашей театральной истории был Александр Николаевич Островский.
Но потом выяснилось: решение вышло … не окончательным.
Увы ((( .
Не туда куда-то ушла траектория.
Не туда …

Государство вкладывает значительные средства в культуру. Подавляющее большинство театров, оркестров, музеев, галерей, киностудий существуют лишь благодаря прямой государственной поддержке или щедрым субсидиям. Без этого финансирования их существование было бы под вопросом.

Однако в этом на редкость тихом омуте, где плещутся не воды, а денежные потоки, водятся такие матёрые коррупционные черти, что даже громкие скандалы вокруг РЖД, Автодора или Министерства обороны могут показаться невинными шалостями по сравнению с тем, что процветает под сенью муз.

История с затянувшимся и чудовищно раздувшимся ремонтом Большого театра стала первым явным сигналом. Когда его стоимость начала всерьёз соперничать с ценами эпохальных строек века, вроде Транссиба, стало очевидно: мы имеем дело не с единичными злоупотреблениями прытких чиновников, но с прекрасно выстроенной отлаженной системой, с мощной ОПГ, обосновавшейся в культурных учреждениях прочнее, чем упомянутые черти в болоте.

Эта система обладает поразительной устойчивостью и жизнеспособностью. Министры приходят и уходят, как времена года, а механизм, осваивающий бюджетные потоки, продолжает работать с завидным постоянством. Словно невидимый, но незыблемый фундамент, он остаётся неизменным, определяя реальные правила игры в этой важнейшей для государства сфере.

Возьмём, к примеру, фигуру Владимира Кехмана — крупного театрального функционера. Сегодня ему грозит весьма серьёзный срок — до пятнадцати лет заключения.

В мае текущего года Следственный комитет возбудил против Кехмана сразу два уголовных дела. Суть обвинений сводится к растрате, выразившейся в необоснованно завышенной стоимости подрядных контрактов, то есть в том самом, что не раз подрывало доверие к распределению бюджетных средств в сфере культуры.
На сегодняшний день Басманный суд Москвы арестовал практически всё движимое и недвижимое имущество ближайших родственников обвиняемого.

Однако несмотря на предъявление Кехману крайне серьёзного обвинения — взятка в особо крупном размере — сам он под стражу взят не был. Обвиняемый остаётся на свободе, ограниченный лишь подпиской о невыезде. Это решение, контрастирующее с масштабом проводимых действий в отношении имущества его семьи, не может не вызывать вопросов у внимательных наблюдателей.

К лету 2025 года Владимир Абрамович Кехман, человек с биографией, достойной пера Ильфа и Петрова, умудрился стать полновластным хозяином сразу трёх государственных театров. Представьте только: в одной руке — Михайловский театр, в другой — МХАТ имени Горького, а где-то между делом — Новосибирский оперный. Три храма искусства — и один верховный жрец, чья собственная история больше напоминает водевиль с элементами криминальной хроники.

До своего театрального возвышения Кехман блистал в амплуа "бананового короля", управляя компанией, что поставляла в Россию эквадорские фрукты.

В 2011 году компания Кехмана объявила себя банкротом. В ответ на это Сбербанк добился возбуждения уголовного дела в отношении главы компании, подозреваемого в мошенничестве при банкротстве.

Общая сумма задолженности фирмы Кехмана перед кредитными организациями составляла более 18 млрд рублей. Тяжба тянется до сих пор. А между тем Высокий суд Лондона признал-таки Кехмана виновным в мошенничестве.

Что ж, именно такой человек должен распоряжаться бюджетами трёх федеральных театров. Не так ли?

Свой путь в искусство Владимир Абрамович начал в мае 2007 года, когда совершенно неожиданно для всего театрального сообщества оказался директором Михайловского театра — второго по значимости музыкального храма Петербурга после Мариинки.

Любопытно, что на тот момент наш герой не имел ни малейшего отношения к театру. Даже в школьной самодеятельности не участвовал.
[…]
Но главный вопрос вовсе не в художествах самодура-дилетанта. И даже не в возможных финансовых махинациях, хотя следственные органы уже высказали по этому поводу своё веское мнение.

Вопрос куда более серьёзный. Как человеку, который официально признан мошенником, против которого главный банк страны инициировал уголовное преследование, чьи долги исчисляются миллиардами, а бизнес-репутация похожа на саманный дом после землетрясения, доверили управление тремя федеральными театрами?

Если назначения в ключевых сферах — от культуры до промышленности — определяются не регламентами, а договорённостями, если кадровая политика в стране сводится к системе ротации "своих людей", если компетенции меряются не опытом, а системой связей внутри элитных групп — то о каких "мгновенных решениях" и "исторических прорывах" может идти речь?
[…]
Враг объявляет о начале ментальной войны против России, а у нас три театра возглавляет самоучка с уголовными делами за спиной, представитель неведомых кланов, не чуждых вековых международных связей.

Если вместо кадровой политики — кумовство, вместо инноваций — интересы кланов, вместо стратегии — латание дыр, то все разговоры о "прорывах" останутся декорациями. Красивыми, смешными, театральными.

И еще: когда на фронтах СВО гибнут наши бойцы и командиры, вопрос коррупции приобретает особый оттенок. Если в мирное время безбрежное воровство прикормленных кланов просто тормозило страну, то сейчас совсем другая история. Закон справедливости и закон возмездия требует за подобные преступления платить кровью.

Между тем, Михайловский театр с пафосом анонсирует премьеру: 3 и 4 сентября новый сезон откроет "новаторская постановка Владимира Кехмана" — на этот раз он взялся за "Пиковую даму". Видимо, после Лимона в "Чиполлино" наш герой хочет исполнить партию Германа. "Уж полночь близится, а Кехмана всё нет!"

Во всей этой истории Министерство культуры демонстрирует поистине олимпийское спокойствие. Ни вопросов, ни комментариев — лишь тихое, благостное молчание. Как будто происходящее — не скандал, не вопиющий парадокс, а самая обычная практика.
[…]
Алексей Гончаров.
Дело Кехмана.
журнал "Родная Кубань"
23.08.2025.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив