Солидарность

dewarist — 21.09.2011 Алексей Федорович Лосев определяет чудо как совпадение эмпирического и эйдетического. Иными словами, чудо — это не тогда, когда случается нечто невозможное. Чудо — это когда что-нибудь в кои-то веки случилось так, как должно было случиться. То есть вот мы всегда знали, например, что смерти нет, но мерли безвозвратно. И в кои-то веки один человек взял да и воскрес — чудо.

Когда случаются чудеса, люди испытывают особое чувство, которое принято называть счастьем. Если не считать личных чудес (любовь там всякая, дети, ветер колышет светлое платье, перекинутое через спинку стула…), то чудеса для меня и моменты счастья связаны бывают, как правило, с человеческой солидарностью.

Чудо тут вот в чем. Мы знаем, что вообще-то все люди братья, однако же грыземся всю жизнь как собаки. А когда наступает вдруг момент солидарности и момент братства — это чудо. Совпадение эмпирического и эйдетического. В кои-то веки все идет правильно.

Флоренция. Не помню, какой год. Начало 2000-х. Форум антиглобалистов. В город с полумиллионным населением съехался миллион людей с дредами на головах, в причудливой одежде и с причудливым лозунгом «Другой мир возможен».
Перепуганные флорентинские лавочники закрыли свои магазинчики. И мы идем по улице Кавур, напротив дворца Медичи-Риккарди, не мимо привычно-призывных витрин, а мимо наглухо задраенных жалюзи.

Мы не просто идем. Нас миллион. Музыка, барабаны, танцы, весело смеющиеся люди. Полицейский комиссар говорит мне: «Ничего не понимаю. Ни одной даже телефонной будки не сломали. После футбольного матча больше бывает разрушений, чем от этого миллиона народу».
Это лучший день антиглобалистского движения. Дальше лидеры антиглобалистов пойдут депутатами в Европарламент, и всеобщее братство превратится в бюрократическую чехарду. Но день еще не кончился.

Сумерки. На улице Делле Белле Донне вдруг обнаруживается открытый ресторанчик. Освещенное пятно посреди глухой серой стены. За столиками внутри и снаружи все вместе сидят молодые люди с дредами и в причудливой одежде. Владелец ресторанчика разносит еду, которая, как выясняется, стоит вдесятеро дешевле, чем обычно.

— Вы чего не закрыли ресторанчик? — спрашиваю. — Все закрылись и разъехались, а вы нет.
— Это друзья моего сына, — отвечает владелец. — Какого черта мне запирать ресторан от друзей моего сына, даже если их миллион?

Киев. Оранжевая революция. Вернее, тот день когда оранжевая революция победила. Весь Майдан и весь Крещатик запружены народом. На сцене — лидер группы «Вопли Видоплясова» Олег Скрипка, и в руках у него баян.
Скрипка поет не одну из своих песен. Он поет песню «Горела сосна падала». И весь Майдан, и весь Крещатик поют вместе с ним.
Не то что вскоре выяснится, какие мелочные мерзавцы эти Ющенко и Тимошенко, — это уже и теперь понятно. Дело не в этом. Дело даже не в том, что вот народ настоял на своем праве свободно голосовать.

Дело совсем не в этом. Это, может быть, минутная иллюзия братства. А может быть, не иллюзия. В кои-то веки хотя бы на несколько дней, хотя бы на несколько минут люди обнимаются всей площадью и всей площадью поют: «Горела сосна, падала».


Беслан. Не было в моей жизни ничего ужаснее Беслана. Даже Нью-Йорк после 11 сентября не был так ужасен. Может быть, потому что в Беслане — дети.
Но я помню в Беслане несколько дней, когда наступил трагический какой-то коммунизм. Мы заходили в кафе, и нас кормили бесплатно. Мы останавливали такси, чтобы доехать до Владикавказа, и таксист вез бесплатно.

Это потом начнутся распил бюджетных денег и разворовывание благотворительной помощи. Это потом тела погибших детей станут выдавать родителям обязательно в гробах, а за гробы требовать денег.
Но были несколько дней, когда вот я сижу в чьем-то дворе, жую кусок пирога, а незнакомая женщина стоит надо мной, гладит меня по голове и говорит:
— Ешь, журналист, ешь. Спасибо, что приехал.

Последнюю историю про солидарность я не видел своими глазами. Видел в документальной хронике. Это какие-то 80-е годы. В Польше бунтует профсоюз «Солидарность», и Войцех Ярузельский разрешает пасторский визит в Краков папе Иоанну Павлу II. Но разрешает только с тем условием, что папа не будет говорить о политике, а только отслужит мессу на площади.

И вот папа служит мессу. Когда приходит время проповеди, папа говорит:
— Братья мои, я поляк. Я приехал, чтобы выразить вам свою… — пауза, и после паузы папа кричит: — СОЛИДАРНОСТЬ!
И вся площадь кричит в ответ:
— СОЛИДАРНОСТЬ!

---

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив