Софья Ковалевская. Воспоминания современников. Рассказ о детстве, учебе и

n_dank — 07.10.2025 Первая в мире женщина — профессор математики Софья Васильевна Ковалевская (урождённая Корвин-Круковская; 1850–1891), с 1889 года — иностранный член-корреспондент Петербургской академии наук. Улица Софьи Ковалевской в Москве и в Петербурге появилась приблизительно одновременно в 1960-ых. В Питере ул. Софьи Ковалевской упирается в проспект Науки рядом со станцией метро Академическая.



В 1890-ом году ноябрьский выпуск журнала «Русская старина» открывался портретом славной соотечественницы, корреспондентки Императорской Академии Наук и профессора высшей математики в Стокгольмском университете, Софии Васильевны Ковалевской. О своей юной и талантливой ученице на страницах журнала рассказывал её первый учитель Иосиф Игнатьевич Малевич, который обучал Софью разнообразным наукам более десяти лет, с октября 1858 по январь 1868 года (с восьмилетнего возраста).

«ученица эта, гордость не только моя, перваго, по времени, ея учителя, но и всякаго образованнаго гражданина Россіи ‹...› получившая въ декабрѣ мѣсяцѣ 1888 года высшую премію отъ парижской академіи наукъ за рѣшеніе вопроса, на которомъ остановились знаменитые въ ученомъ мірѣ Эйлеръ и Лагранжъ: «усовершенствовать въ какомъ-либо существенномъ пунктѣ теорію движенія твердаго тѣла вокругъ неподвижной точки»».

Малевич, которому на тот момент времени было 50 лет, уделял внимание не только математике, благодаря в том числе и его стараниям можно говорить о настоящем писательском таланте Софьи. Это далеко не полное перечисление изучаемых предметов, но усердие и объём впечатляют.


Отрывочно:

«‹...› Письмо подъ диктовку, которое по истеченіи полутора года было такъ успѣшно, что въ написанной страницѣ оказывалось очень мало ошибокъ, замѣнялось потомъ письменнымъ изложеніемъ прочитанной статьи, съ условіемъ обратить особенное вниманіе на правописаніе; если-же встрѣчались ошибки противъ орфографіи, то я требовалъ, чтобы ученица сама отыскала ихъ и повторила при этомъ случаѣ то правило, противъ котораго была сдѣлана погрѣшность.

Декламація преимущественно басенъ Крылова. Цѣль этого рода занятій была: усовершенствованіе произношеній, соблюденіе естественной интонаціи голоса, согласно мысли автора и характера дѣйствующихъ лицъ, выводимыхъ на сцену. Кромѣ того, при чтеніи въ первый разъ избранной басни ученица должна была, прежде всего, обратить вниманіе на содержаніе, изъ котораго, не читая еще нравоученія, помѣщеннаго въ началѣ или концѣ басни, дѣлала свой собственный выводъ или заключеніе и, сверхъ всего этого, вникала въ указываемые мною идіомы и изучала их ‹...›

Опытомъ успѣховъ по русскому языку служили сочиненія на разныя темы. Для того, чтобы эти занятія соотвѣтствовали вполнѣ сдѣланнымъ успѣхамъ, и больше всего развитію ученицы, я придерживался строго заранѣе обдуманной постепенности въ назначеніи темы для сочиненія...

По истеченіи трехъ съ половиною лѣтъ моихъ занятій съ С. В. Ковалевскою, наступило время перехода ея къ русской словесности. Прежде, однако-жъ, чѣмъ приступить къ этой послѣдней, я, соблюдая всегда постепенность, сталъ знакомить ученицу въ краткомъ видѣ съ нѣкоторыми родами нашей словесности, а потомъ, приведя ее къ признанію необходимости нѣкоторой системы въ такихъ занятіяхъ, приступилъ къ чтенію „Опыта обозрѣнія русской словесности“ О. Ф. Миллера, такъ какъ сочиненіе это, доведенное только до XV столѣтія, даетъ довольно полное понятіе о нашей словесности съ самыхъ древнѣйшихъ временъ.

Чтеніе „Опыта" производилось постоянно, по частямъ, такъ что прочитанное мною съ поясненіемъ ученица должна была вносить въ особую для этой цѣли тетрадь, дѣлая экстрактъ изъ того, что было ей преподано. При чтеніи приводились образцы народной словесности и литературы; читались былины, духовные стихи, говорилось объ устной словесности подъ вліяніемъ духовной литературы, стихи и т. д. ‹...›

Изложенныя занятія дополнялись по отечественной словесности, сверхъ того, какъ я сказалъ выше, чтеніемъ полнаго собранія сочиненій нашихъ лучшихъ авторовъ съ разборомъ и оцѣнкою того или другаго произведенія и преимущественно тѣхъ твореній, мнѣніе о которыхъ высказано знаменитымъ нашимъ критикомъ В. Г. Бѣлинскимъ, что и составляло дополнительное чтеніе, а съ нимъ основательное знакомство съ русскою литературою ‹...›

Въ дополненіе къ занятіямъ моей ученицы по отечественной словесности, я сталъ преподавать ей исторію русской литературы, давши ей въ руководство литографированныя „Записки исторіи русской литературы" покойнаго главнаго наставника и наблюдателя по преподаванію русскаго языка и словесности въ в.-уч. зав. — Иринарха Ивановича Введенскаго ‹...›

Я не торопился знакомить ученицу съ первыми арифметическими дѣйствіями, дѣлимостью чиселъ, дробями и т. д., но посвящалъ первое время трудовъ преимущественно на развитіе математическихъ способностей ученицы посредствомъ изустнаго рѣшенія такихъ задачъ, которыя заключали въ себѣ вычисленіе не только надъ цѣлыми числами, но и надъ дробями.

Преподаваніе арифметики Софьѣ Васильевнѣ продолжалось не болѣе двухъ съ половиною лѣтъ. Къ концу этого времени она такъ превосходно знала всю арифметику, такъ отлично рѣшала даже самыя трудныя задачи, нападая сразу на то скрытое, едва замѣтное данное, по которому раскрывала съ рѣдкою логичностью все рѣшеніе, что я нашелъ далеко не лишнимъ, начиная алгебру, пройти весь курсъ арифметики Бурдона (въ 2 томахъ), принятой въ то время въ парижскомъ университетѣ ‹...›

Въ половинѣ курса алгебры я приступилъ къ преподаванію геометріи. Я продолжалъ съ прежнимъ успѣхомъ свои занятія, и составилъ планъ преподаванія тригонометріи прямолинейной, а потомъ сферической, когда приблизился къ концу геометріи; но непредвидѣнныя обстоятельства разрушили мои намѣренія. Болѣзнь старшей сестры моей ученицы заставила, въ началѣ сентября 1866 года, обѣихъ дочерей съ матерью отправиться на зиму въ Швейцарію, въ Монтре. Хотя въ слѣдующемъ году я и продолжалъ мои занятія съ С. В. Ковалевскою уже заграницею, но частый переѣздъ изъ одного города въ другой, съ одного мѣста на другое, лишалъ въ теченіи цѣлаго года возможности дѣлать прежніе отличные успѣхи».


А ещё георграфия, отчизноведение, отечествоведение, всеобщая история, история России:
«Какъ всеобщая исторія, такъ и отечественная дополнялась чтеніемъ статей нашихъ дѣятелей въ области этой науки, помѣщенныхъ въ періодическихъ изданіяхъ, и затѣмъ, болѣе всего, чтеніемъ значительныхъ отрывковъ изъ „Исторіи Государства Россійскаго" Н. М. Карамзина и „Исторіи Россіи съ древнѣйшихъ временъ“ С. М. Соловьева.
До 1866 года свѣдѣнія по естественнымъ наукамъ ограничивались популярнымъ изложеніемъ общаго понятія о зоологіи, ботаникѣ, минералогіи и важнѣйшихъ физическихъ явленіяхъ въ природѣ. Съ этою цѣлью я читалъ моей ученицѣ многія, избранныя мною, статьи по всѣмъ тремъ царствамъ, дополняя ихъ всѣмъ тѣмъ, что могло болѣе освѣтить И заинтересовать пытливый умъ ученицы; солидное-же изученіе естественныхъ
наукъ и въ особенности физики было отложено до послѣднихъ двухъ годовъ моего преподаванія, но предположеніе это было разрушено, какъ я сказалъ выше, поѣздкою заграницу, а потомъ въ Петербургъ, по случаю нездоровья старшей сестры моей ученицы».


«Весьма рано также проявилось въ ней стремленіе къ стихотворству. Имѣя только пять лѣтъ, она увлекалась поэзіею до такой степени, что сама сочиняла стишки, изъ которыхъ одни, подъ заглавіемъ „Пловецъ", остались у нея въ памяти. Они начинались такъ: „Бросаюсь въ воду я!..", а окончивались: „Теряюсь духомъ я... и умираю". Въ стихахъ этихъ она старалась выразить ощущеніе пловца, боровшагося съ волнами. Софья Васильевна заплатила дань, присущую юности, восхищенной поэзіею, желающей излить свои чувства и вмѣстѣ съ тѣмъ испробовать свои силы въ стихотворствѣ. Вскорѣ, однако-жъ, математика взяла верхъ надъ словесностью и стихотворство было оставлено».

«Скоро узналъ я, что Софья Васильевна брала уроки математики въ Петербургѣ, а потомъ, спустя нѣкоторое время, уроки эти прекратились. Въ каникулы 1868 г. я отдыхалъ отъ занятій у нѣкоторыхъ моихъ знакомыхъ и, по дорогѣ, заѣхавши въ Палибино, нашелъ тамъ всѣхъ, пріѣхавшихъ на лѣто въ деревню, и познакомился съ Владиміромъ Онуфріевичемъ Ковалевскимъ, искавшимъ руки Софьи Васильевны. Въ половинѣ сентября того-же года получено было мною письмо Софьи Васильевны, съ приглашеніемъ меня на ея свадьбу. Я поѣхалъ въ Палибино съ Н. И. Евреиновымъ и дочерью его, а на другой день присутствовалъ при вѣнчаніи въ приходской церкви. Во время роскошнаго обѣда была уже подана карета для новобрачныхъ, которые сейчасъ-же и уѣхали въ Петербургъ.
‹...›
Черезъ нѣсколько мѣсяцевъ послѣ свадьбы своей, въ половинѣ 1869 года, Ковалевскіе поѣхали заграницу, согласно плану, давно составленному ими. Цѣль поѣздки Софьи Васильевны была — слушать курсы математики въ тѣхъ университетахъ, двери которыхъ не закрыты для женщинъ ‹...›

Послѣ посѣщенія ими Парижа, а потомъ Лондона, гдѣ они познакомились съ нѣкоторыми учеными знаменитостями, Софья Васильевна
поѣхала въ Гейдельбергъ (Heidelberg) и въ теченіи двухъ лѣтъ прилежно посѣщала лекціи по математическому факультету въ тамошнемъ университетѣ, а мужъ ея отправился въ Iенскій университетъ, откуда, въ каникулярное время, дѣлалъ экскурсіи въ Пиренейскія
и другія горы и занимался изслѣдованіемъ всего того, что относится къ геологіи».

1873-1874
«Изъ писемъ, получаемыхъ изрѣдка генераломъ отъ Софьи Васильевны, я зналъ, что хотя Берлинскій университетъ не допускаетъ
женщинъ слушать лекціи, но ей удалось познакомиться съ знаменитымъ профессоромъ математики Вейерштрассе. Увлеченный солидными познаніями Софьи Васильевны и желаніемъ довершить полное изученіе математики, профессоръ до такой степени заинтересовался, что, сблизившись съ нею, самъ предложилъ не только всѣ пособія и очень цѣнныя университетскія записки по математикѣ, но, что въ высшей степени обязательно и незамѣнимо, предложилъ приходить къ ней два или три раза въ недѣлю для математическихъ бесѣдъ, которыя, само собою разумѣется, во сто кратъ были полезнѣе, чѣмъ слушать лекціи въ аудиторіяхъ, не имѣя права спросить объясненія или повторенія.
Въ каникулярнее время 1873 года Софья Васильевна пріѣзжала на нѣсколько недѣль въ Палибино со своею пріятельницею Лермонтовою, учившеюся въ одномъ изъ заграничныхъ университетовъ химіи, и, отдохнувши, уѣхала опять въ Берлинъ.
Въ началѣ 1874 года, Софья Васильевна, благодаря знаменитому профессору Вейерштрассе, довершила университетскій курсъ высшей математики и по совѣту того-же профессора написала диссертацію, сколько помнится, о кольцѣ Сатурна, съ цѣлью защищать ее для полученія ученой степени въ Гёттингенскомъ университетѣ, который, на основаніи своего устава, признаётъ ученость не только мужчинъ, но и женщинъ.
‹...›
Со времени основанія этого университета въ 1737 году, королемъ ганноверскимъ Георгомъ II, такую степень, господа, получила только вторая женщина. Первою была дочь историка, нашего академика Шлецера, извѣстная ученая Доротея Шлецеръ, въ замужествѣ Роде, вторая — наша согражданка, наша дорогая Софья Васильевна Ковалевская, рожденная Корвинъ-Круковская».

В 1875 практически скоропостижно умирает отец семейства, генерал Василий Васильевич Коровин-Круковский. Из записок старого учителя можно точно определить, где находилось имение, там же, в Псковской губернии, написаны и воспоминания старого учителя о своей самой талантливой ученице:
«Жена его и дочери въ большой тревогѣ послали сейчасъ-же въ Великіе-Луки за докторомъ; между тѣмъ, больному становилось хуже и хуже...»
По дороге от Невеля до Великих Лук, в деревне Полибино находится Мемориальный музей-усадьба С.В.Ковалевской.

«Въ 1876 г., живя въ Петербургѣ, въ домѣ вдовы генерала Корвинъ-Круковскаго, я не разъ былъ свидѣтелемъ ученыхъ трудовъ Софьи Васильевны, занимавшейся съ любовью своею спеціальностью, и ея мужа, показавшаго мнѣ большую, богатую коллекцію разнородныхъ породъ минераловъ, отысканныхъ имъ на экскурсіяхъ. Кажется, что послѣ моего отъѣзда, Ковалевскій защитилъ съ большимъ успѣхомъ диссертацію на степень магистра геологіи, и московскій университетъ предложилъ ему занять вакантную кафедру этого предмета. Онъ хотѣлъ было согласиться, но Софья Васильевна, у которой было много родныхъ въ Петербургѣ, не пожелала жить въ Москвѣ и уговорила мужа отказаться отъ предложенной ему должности.

Приближаясь къ окончанію моихъ воспоминаній о дорогой для меня бывшей ученицѣ, Софьѣ Васильевнѣ Ковалевской, считаю для себя долгомъ сказать нѣсколько словъ о высокоуважаемой мною матери ея, Елисаветѣ Федоровнѣ Корвинъ-Круковской. Въ 1877 г. она провела лѣто въ Палибинѣ, занимаясь постройкою часовни на могилѣ мужа и дѣлами по имѣнію. Чтобы избавить себя отъ постояннаго наблюденія, невозможнаго при жизни въ Петербургѣ, она отдала Палибино, съ тремя другими фольварками, въ арендное содержаніе и уѣхала въ Петербургъ, а я, оставаясь въ деревни, принялъ на себя окончательную постройку и отдѣлку часовни. Это было послѣднее пребываніе генеральши въ Палибинѣ ‹...› Въ февралѣ 1879 г. Е. Ф. Корвинъ-Круковская внезапно скончалась въ Петербургѣ отъ болѣзни сердца.

Елисавета Федоровна Корвинъ-Круковская, съ отличнымъ образованіемъ и нравственно-религіознымъ воспитаніемъ, была женщина преисполненная любви не только къ своимъ дѣтямъ, но и къ человѣчеству. Она, зная превосходно языки, кромѣ роднаго нѣмецкаго, русскій, французскій и англійскій, изучила сама итальянскій, и читала на этихъ языкахъ все дѣльное и поучительное для каждаго человѣка вообще и для матери семейства въ особенности. Взгляды и принятыя ею основы и правила воспитанія и образованія дѣтей были совершенно вѣрны ‹...›

Послѣднее громадное предпріятіе Владиміра Онуфріевича Ковалевскаго (постройка бань на Васильевскомъ островѣ, съ флигелями при нихъ), на которое было употреблено все его состояніе, жены и часть капитала брата жены Ф. В. Корвинъ-Круковскаго, потерпѣло совершенное крушеніе. Въ такомъ положеніи, Ковалевскій принялъ кафедру геологіи въ Московскомъ университетѣ, а Софья Васильевна поѣхала гостить къ брату мужа своего, профессору въ одесскомъ университетѣ. Вскорѣ второй ударъ судьбы поразилъ Софью Васильевну. Смерть мужа, покончившаго съ собою, видимо вслѣдствіе сильнаго нервнаго потрясенія отъ крайне неудачныхъ дѣлъ, привела ее въ отчаянное положеніе; однако-жъ, эта замѣчательная женщина перенесла съ твердостью оба удара судьбы, хотя и очутилась съ ребенкомъ-дочерью, безъ всякихъ средствъ къ жизни. Но у ней осталось богатство прочное, никѣмъ и ничѣмъ неотъемлемое, о которомъ она, раздѣляя труды мужа въ его предпріятіяхъ, временно лишь забыла, но которымъ обладая, могла примѣнить къ себѣ слова жившаго въ древнія времена философа Симонида: mea mecum porto, дословно: мое со мною ношу...»

Подпись: Село Пятницкое, Торопец. уѣзда, Псков. губ. І. И. Малевичъ




И вот такой отрывок из воспоминаний о детстве (надо читать автобиографическую книгу):

«...заинтересовалась математикой, благодаря вліянію своего дяди по отцу, В. П. Круковскаго. „Отъ дяди разсказываетъ Ковалевская въ своихъ „Воспоминаніяхъ дѣтства“, услышала я въ первый разъ о квадратурѣ круга, объ осслянкипетахъ, къ которымъ кривая постоянно приближается, никогда ихъ не достигая ( вероятно, так забавно ребёнок выговаривал слово «асимптота»), о многихъ другихъ вещахъ подобнаго же рода, смысла которыхъ я, разумѣется, понять не могла, но которыя дѣйствовали на мою фантазію, внушая мнѣ благоговѣніе къ метематикѣ, какъ къ наукѣ высшей и таинственной, открывающей передъ посвященными въ нее новый, чудесный міръ, недоступный простымъ смертнымъ ". Кромѣ
того, въ этомъ отношеніи повліяли на впечатлительную натуру ребенка и чисто случайныя обстоятельства. Стѣны одной изъ дѣтскихъ
комнатъ въ Шалибинѣ, вслѣдствіе недостатка въ обояхъ, были, въ ожиданіи случая, предварительно оклеены листами литографированныхъ лекцій Остроградскаго о дифференціальномъ и интегральномъ счисленіи, пріобрѣтенныхъ отцомъ дѣвушки еще въ молодости. Заинтересованная непонятными формулами, дѣвочка цѣлые часы проводила въ созерцаніи ихъ, „пытаясь разобрать хоть отдѣльныя фразы и найти тотъ порядокъ, въ которомъ листы должны были слѣдовать другъ за другомъ": отъ долгаго созерцанія внѣшній видъ многихъ формулъ врѣзался сильно въ ея памяти, „да и самый текстъ оставилъ по себѣ глубокій слѣдъ въ мозгу ея". Лѣтъ 15-ти она стала брать уроки въ Петербургѣ у извѣстнаго преподавателя математики А. Н. Страннолюбскаго, который, преподавая ей дифференціальное счисленіе, удивлялся, какъ скоро, съ перваго-же урока, она усвоила понятіе о предѣлѣ и производной. На семнадцатомъ году она вышла замужъ за проф. геологіи въ Московскомъ университетѣ и издателя „Жизни животныхъ“ Брема на русскомъ языкѣ — В. О. Ковалевскаго и уѣхала съ нимъ за границу. Въ Гейдельбергѣ она слушала лекцій (съ 1869 г.) Гильнгольца, Кирхгофа и друг., главнымъ образомъ изучала анализъ, работала въ самой отвлеченной области математическихъ знаній. Года черезъ два она переѣхала въ Берлинъ для занятій чистою математикой подъ руководствомъ профессора Вейерштрасса, который, будучи пораженъ ея способностями и знаніями, предложилъ ей заниматься съ нею отдѣльно. Благодаря именно этому ученому, Ковалевская пріобрѣла огромный запасъ метематическихъ свѣдѣній и развила свой удивительный талантъ въ томъ направленіи, къ которому она имѣла наибольшую склонность. Въ Берлинѣ она написала первый свой спеціальный трудъ: „Sur Theorie der partiellen Differentia gleihungen" (1884). Геттингенскій университетъ, въ годъ выхода въ свѣтъ этого труда, удостоилъ ее единогласно высшей ученой степени доктора философіи, и магистра изящныхъ искусствъ. Съ этого времени Ковалевская напечатала цѣлый рядъ самостоятельныхъ изслѣдованій по своей спеціальности въ лучшихъ французскихъ, нѣмецкихъ и шведскихъ спеціальныхъ изданіяхъ, по теоріи ультра-эллиптическихъ функцій, распространенія свѣта въ кристаллической средѣ и по интегрированію уравненій съ частными производными. Изъ этихъ трудовъ особенно значительны: „Sur la propagation de la lumière dans un milie cristallisé", въ которомъ ею дано интегрированіе уравненій движенія свѣтовыхъ волнъ впервые, независимо отъ невѣсомости эфира, и „Memoire sur un cas particulier du problème de la rotation d'un corps pesant auteur d'un point fixe, où l'integration s'effectue à l'aide de fonctions ultraelliptiques du temps". По отзывамъ спеціалистовъ, эта работа ея можетъ быть поставлена на ряду съ трудами Эйлера и Лангранжа. Парижская академія наукъ увѣнчала эту работу высшей преміей Бордена, увеличенною для Ковалевской до 5.000 франковъ». © «Спутник женщины» под ред. Л. А. Лухмановой (1898)

Википедии сообщают про фиктивный брак 17-летней Софьи с Владимиром Ковалевским в 1868 году (с подачи старшей сестры Анны), якобы для того чтобы поехать за границу учиться: в России в то время высшее образование для женщин было недоступно. В 1871 году Владимир и Софья Ковалевские посетили осажденный Париж, где находилась сестра Софьи — революционерка Анна Васильевна Корвин-Круковская. Короткое время участвуют в деятельности Парижской коммуны. После её падения помогали спасти Виктора Жаклара — коммунара и мужа Анны Васильевны.

Владимир Ковалевский (1842–1883) был горячим сторонником эволюционного учения Чарлза Дарвина, он поставил своей целью доказать справедливость этого учения, используя палеонтологические находки. Состоял в переписке с Ч. Дарвином, перевел его работу «Изменение животных и растений в домашнем состоянии», причем настолько быстро, что на русском языке она вышла на два месяца раньше, чем на языке оригинала, английском. В 1866 году напечатал книгу Герцена «Кто виноват?», весь тираж которой по приказу цензуры был сожжён. Также в 1863—1865 годах он издал ряд переводов с иностранных языков, в том числе «Жизнь животных» Брема — ему едва исполнилось двадцать на тот момент времени... и т. д.





После самоубийства мужа (1883), который запутался в своих коммерческих делах, Ковалевская, оставшаяся без средств с пятилетней дочерью, приехала в Берлин и остановилась у профессора Карла Вейерштрасса. Благодаря помощи друзей в научных кругах удалось выхлопотать ей место в Стокгольмской высшей школе (Högskola), ставшей впоследствии Стокгольмским университетом, место с обязательством читать лекции первый год по-немецки, а со второго — по-шведски. Она быстро освоилась в новой стране, быстро овладела языком в такой степени, что начала публиковать на шведском не только работы по математике, но и беллетристику, к которой всегда чувствовала склонность. Шведския газеты с любовью называли её «наш профессор Sonya».

В Стокгольме начинается вполне самостоятельная жизнь Ковалевской, появляется известность в ученом мире, основанная уже не на интересе к ней как к женщине-математику, а на достоинстве её работ. В 1888 году эта известность становится общеевропейскою. 24 декабря 1888 года Ковалевская стала лауреатом премии Бордена (5000 фр.) Парижской академии наук за открытие третьего классического случая разрешимости задачи о вращении твёрдого тела вокруг неподвижной точки. Вторая работа на ту же тему в 1889 году была отмечена премией Стокгольмской академии наук (1500 крон), и Ковалевская была избрана членом-корреспондентом на физико-математическом отделении Российской академии наук.

«Скончалась С. В. Ковалевская нежданно, въ полномъ разцвѣтѣ духовныхъ силъ (41 годъ), послѣ немногихъ дней болѣзни. Проведя
прошлую зиму на югѣ Франціи, она 23 января (ст. ст.) вернулась въ Стокгольмъ, а черезъ два дня, прочитавъ первую лекцію, слегла въ постель. Быстро развилось воспаленіе легкихъ — вѣроятно, слѣдствіе слишкомъ рѣзкаго переѣзда на сѣверъ, среди суровой зимы, — а 29 января 1891 г. ея не стало ‹...› осталась дочь, Софья Владиміровна, 12-ти лѣтъ». © ж-л «Математический сборник› 1891 г.


Слухи-сплетни.
В конце 1887 года Ковалевская познакомилась с Альфредом Нобелем. Он ухаживал за ней (machte ihr zwar den Hof), хотя романтических отношений у них не было. До сих пор ходит слух, что Нобелевской премии по математике не существует, потому что у Софьи Ковалевской был роман с Нобелем, а затем она ушла к шведскому математику Густаву Миттаг-Леффлеру. Этот слух не имеет под собой никаких фактических подтверждений, поскольку Софья Ковалевская не состояла в отношениях с Миттаг-Леффлером. Однако.

С 1992 года Российская академия наук присуждает премию имени Ковалевской за выдающиеся достижения в области математики. Фонд Александра Гумбольдта учредил престижную премию имени Софьи Ковалевской (вероятно где-то на рубеже XXI века). В 2006 году лекционный зал Венского технического университета был временно назван её именем и т. д. В честь Ковалевской назван лунный кратер, астероид и самолет Аэрофлота. И улицы...






Я прочла только повесть «Нигилистка» (1884). Мне повесть понравилась. Софья Васильевна нигилисткой называет в повести вовсе не себя, как я было подумала, а юную красавицу графиню, судьба которой в конечном итоге должна была бы напомнить о героинях кинофильма «Звезда пленительного счастья», но в повести лишь предыстория.







P.S. По поводу странного слова из женского журнала «Спутник женщины» под ред. Л. А. Лухмановой (1898):
«Отъ дяди разсказываетъ Ковалевская въ своихъ „Воспоминаніяхъ дѣтства“, услышала я въ первый разъ о квадратурѣ круга, объ осслянкипетахъ, къ которымъ кривая постоянно приближается, никогда ихъ не достигая...»



Действительно, для женского журнала слишком сложным оказалось слово «асимптоты» —и появились «осслянкипеты», вот первоисточник:

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив