Смертельная борьба с этой подлой мерзавкой

Меня поместили в стерильные условия – в том смысле, что меня совершенно ничего не отвлекало, и я могла бы, например, написать нечто гениальное. Но поскольку я прекрасно понимала, что даже если я и способна это сделать (почему бы и нет? Конечно, слух обо мне не прошёл по всей Руси великой, но если сравнивать меня с очень известными и давно раскрученными тётками – Улицкой, Рубиной, Токаревой и так далее, имя им миллион – я пишу совсем даже не хуже, просто мне не повезло с эпохой, которая поставила все основополагающие понятия с ног на голову до такой степени, что население нашей страны вдруг превратилось из самого читающего в распоследнее быдло. К тому же, технический прогресс почти уничтожил бумажную книгу, а последующие поколения и вовсе будут лишены удовольствия взять в руки нечто прекрасно изданное, с красивыми художественными иллюстрациями какого-нить замечательного художника), так вот, без ложной скромности – я таки способна написать что-то такое, что затронет равнодушного скучающего пресыщенного читателя, но надо ли это делать? Во-первых, я давно уже сказала миру всё, что я о нём думаю – что он из рук вон плохо устроен – зачем повторяться? Во-вторых, ну добавится к десяти тёткам ещё одна. Что это меняет?

А теперешние жизненные мои условия точнее можно было бы назвать просто кошмарными. Мне взбрела в голову очередная бредовая идея закатиться на лето в тверскую глухомань. То есть, по большому счёту это нельзя было считать краем света, до столицы было каких-то 350 километров и максимум часов 7-8 неспешной езды. Но полное отсутствие какой-либо цивилизации превращало эту прелестную деревеньку просто в какой-то необитаемый остров. Здесь жили немногочисленные аборигены, которым по каким-то причинам надоели большие города, и они переселились сюда, несмотря на самые что ни на есть суровые условия жизни. А местные – коренные - жители давно уж поуехали, кто куда, но по большей части лежали на здешнем кладбище.

У меня полностью отсутствовали какие бы то ни было средства коммуникации – мобильник почти не работал, от интернета можно было свихнуться и сильно повредиться в уме, такие он выделывал фортеля, телевизора у меня, бесприютного бомжа, уже сто лет как не имелось, поскольку не имелось этого самого пресловутого постоянного места жительства (не таскать же за собой этот тяжёлый груз?). Прогулок по природе я была лишена, так как последние пять лет превратилась в «профессиональную больную», у меня было такое поганое физическое состояние, что я могла только трупом валяться в постели, изредка заставляя себя отправиться на раздобывание пропитания и прочего, необходимого для того, чтобы не окочуриться. Вот и оставалось развлекать себя тем, что меня всё-таки сильно интересовало, что же я из себя представляю и как дошла до жизни такой? Этим можно ведь заниматься бесконечно, сам себе вряд ли когда-либо надоешь… Конечно, я прекрасно понимала, что ничего хорошего я о себе не нарою, я никогда не была этакой самовлюблённой идиоткой, которая себе нравится даже тогда, когда сидит в туалете. (Хотя, может быть, такие люди и правы: наверное, завышенная самооценка очень помогает в жизни преуспеть, а такие как я прозябают вечно собой недовольные и мучительно сомневающиеся во всех своих поступках и проявлениях).

Вообще-то я не любила вспоминать прошлое, ведь в этом случае я начинала испытывать сильную боль от того, что так много в этой жизни я уже потеряла, хоть и не успела при этом превратиться в дряхлую старушку. Да и строчить мемуары мне было не по чину, я же была никто и звать никак. Сочинять и выдумывать я не умела вообще. Что оставалось? Оставался строгий беспристрастный анализ того, чем я занималась в разные периоды своей жизни. Очевидно, были какие-то в ней моменты, когда можно было сделать всё по-другому, а я совершала крупные ошибки – раз сейчас очутилась в полном одиночестве, без родных и друзей (и даже без врагов!), без крыши над головой и почти без средств к существованию. Хотя это тоже было совершенно бессмысленно – мусолить и перебирать и так и эдак как надо было поступить тогда-то и тогда-то – ведь вернуть ничего было нельзя, переиграть по-другому было невозможно. И не думаю, что стоило описывать мою жизнь даже в назидание кому-то: вот смотрите, люди – так жить нельзя, не повторяйте моих ошибок! За тысячелетия, прошедшие с тех пор, как появился человек, землю топтало немыслимое количество народа, но каждый – каждый! – из этих триллионов совершал только свои собственные индивидуальные ошибки, хоть бы твердить ему сто раз на дню: делай так, а не иначе!

Лето выдалось на редкость холодное, в середине июля вместо положенной жары стоял немыслимый холодрыжник. Дров у меня не было и денег, чтобы их купить, тоже. Хрен редьки не слаще – это я вспоминала полтора года, проведённых в жаркой мусульманской стране, когда пришлось последние жалкие мои доллары убухать на кондиционер, иначе мозги у меня там точно расплавились бы, и вообще ощущать себя космонавтом на вечной тренировке в термокамере не так уж и приятно, как кажется мне сейчас, когда у меня, наоборот, зуб на зуб не попадает от холода. «Надо потерпеть, надо потерпеть, через месяц жизнь наладится!», - убеждала я себя, хоть где-то в глубине души и прекрасно понимала, что вряд ли моя жизнь когда-нибудь наладится, разве Господь Бог расщедрится и выдаст небывалое чудо – для чего ж тогда он является главным куратором этого неуютного мира??? Претензий к нему у меня было много – например, что он в основном помогает подлецам и сволочам, но претензии к Господу Богу – это так же смешно, как сердиться на дождь, снег или ветер.

Почему человек (и я в том числе) никогда не довольствуется малым? Ну вот плохо мне сейчас, еле хожу – но не помираю же! Иногда перепадают какие-то даже маленькие радости… Вот живут в этой деревеньке молодые ребята, которые мне иногда немножко помогают. Да это как посмотреть! Не так уж и «немножко»! Сегодня свозили меня на машине в соседнее село (на почту, чтобы получить посылочку, которую послала одна странная тётя), а по дороге мы набрали в пятилитровые бутылки воды из колонки, а это значит, что мне как минимум две недели не надо будет совершать немыслимый подвиг – ползти за водой на родник, который здесь очень далеко. Когда я иду назад, я ложусь в траву каждые десять шагов, потому что сил у меня почти нет. Вообще последние годы я живу только благодаря своей уникальной силе воле – правда, если я не буду заставлять себя делать что-то, я отлично себе представляю, что меня ждёт: вонючий полный умирающих стариков дом престарелых, а такой вариант я исключаю напрочь, лучше покончить самоубийством.

Из ещё одной моей сумасшедшей затеи – посадить огород – тоже почти ничего не вышло по многим вполне объективным причинам, самая главная из которых – здесь больше некого нанять вскопать землю. Но что-то всё-таки удалось посадить, я уже ем мою любимую редисочку, салатики из укропа и зелёного лука… Надеюсь, что скоро созреют огурчики, а зимой я буду иметь свою капусту, картошку, лук… Конечно, всё сделано тяп-ляп и не по правилам, но как уж смогла… Вообще, во мне погибла очень хозяйственная тётка, я ведь и готовить люблю, помню, как оценили мои кулинарные таланты в Штатах, где я пичкала своих работодателей незатейливыми блюдами – пельменями, блинами, драниками какими-то… А теперь и еда-то в глотку почти не лезет, дожила я. Но всё-таки заставляю себя есть, иначе при моём диабете это плохо кончится, да и всего лишь год назад, когда я отдавала за жильё почти все свои жалкие деньги, называемые «пенсией», у меня развилась сильная анемия. И меня еле-еле спасли, я могла в любой момент лечь и отключиться навсегда.

Вот описываю я все эти страсти, а ведь при этом я совершенно не утратила ни единой своей эмоции, которыми так была богата вся моя жизнь! В душе всё сохранилось свеженьким, как у восемнадцатилетней девушки. Я могу насмерть влюбиться (только увы – не в кого). Я могла бы завести любовника со всеми вытекающими отсюда последствиями – легко! Ну а о том, что я готова самоотверженно нянчить внука или внучку (только вряд ли они у меня появятся!) – и говорить не приходится! Короче, я готова на абсолютно любые подвиги…

Почему-то считается, что человек – сам хозяин своей судьбы («кузнец своего счастья» и всякое такое). Ну вот каким образом я могла бы повлиять на эту несговорчивую упрямую и жадную на радости дуру – мою судьбу? Наверное, надо просто жить, как живётся, и не поддаваться тем деструктивным силам, которые ежедневно и ежечасно пытаются тебя сломать. Вот самое главное правило, которое надо соблюдать, чтобы жизнь не превратила тебя в ничтожество, которое способно только поднимать лапки кверху и кричать: «Пощади, проклятая!!! Перестань на меня насылать несчастья как из рога изобилия!» Ведь скольких она уже легко сломала, но можно и побороться с ней – а вдруг победишь, пусть даже на какое-то время, не навсегда. И тогда появляется такое нужное человеку ощущение, которое называется самоуважением, и неважно, что очень-очень многие даже не знают, что это такое… А я без него не могу, я погибну, если позволю себе поддаться этой подлой мерзавке жизни. Хотя, может быть, я к ней и несправедлива – хорошего она тоже подарила мне немало.