"Скверный раб Господень", или Цезарь Александрович меняет профессию.
besshardwick — 14.11.2020
Предыдущие части здесь, здесь, здесь, здесь, здесь
Информация о моей книге «Записки исторической сплетницы» здесь
На том этапе своей творческой деятельности Чезаре все внимательнее посматривал на флорентийскую республику. Подмять под себя Флоренцию - это было бы перевыполнение первоначального производственного плана на сто двадцать процентов. Согласитесь, неплохие показатели. Но Флоренцию военным напором не возьмешь. Флоренция была вообще не про войну, Флоренция была про деньги. То есть платила, чтобы ее не трогали. Во время описываемых событий платила она Франции, и французский король никак бы не позволил Чезаре зарезать курицу, несущую ему, королю, золотые яйца. Беда в том, что у Франции и Испании началось некоторое недопонимание из-за неровно попиленного неаполитанского королевства и Франции временно стало не до Флоренции с ее проблемами. Тут-то Чезаре и подсуетился, примеряясь с ножичком к этой самой «курице» - впрочем, без лишнего шума и до поры до времени отрицая свою активную роль в деле нагибания непокорных флорентийцев.
Началось все с того, что в городке Ареццо, относящемся к владениям Флоренции, вспыхнул мятеж. Ну, мятеж и мятеж, часто такое бывало, когда население за свои права боролось или просто жрать было нечего. Кондотьеры Чезаре, прежде всего личный враг флорентийской Синьории Вителоццо Вителли, в рамках миротворческой миссии ввели войска в мятежный город. Потом, нещадно борясь за мир, свободу и спокойствие граждан, захватили еще и другие земли, всем своим видом демонстрируя, что это только начало и скоро этой вашей паршивой Флоренции наступит… эта… труба.
Когда заинтересованные лица вежливо осведомились у Чезаре, что вообще за… недопустимые действия он совершает на территории, входящей в сферу интересов французского короля, Чезаре сделал максимально честные глаза и максимально честно ответил: а я че, я ж ниче, это все Вителли и Бальони. Ну и что, что они мои кондотьеры. Мне этих кондотьеров папа купил, может, у них брак заводской - изначально в прошивке содержится нездоровое стремление нападать на Флоренцию. Не морочьте голову, мне некогда, я вот прямо сегодня должен на Камерино идти, у меня в календарике записано. Если я Камерино домой не принесу, папа расстроится, а он у меня знаете какой нервный, вон, правителей Камерино уже заранее от церкви отлучил - зря, что ли, старался? Да, кстати, кто тут Гвидобальдо Монтефельтро? Я тебя давно хотел попросить: мы, значит, через твое герцогство Урбино пойдем, так ты нам дороги почисти, припасов съестных подгони, то да се. В общем, подготовь все, чтобы мы с музыкой и песнями могли пройти через твою территорию.
Гвидобальдо сдуру и расстарался. Двери открыл, пыль протер, столы накрыл, ковровые дорожки постелил - проходите, мол, гости дорогие. Вот по этим ковровым дорожкам солдаты Чезаре, не надев предложенные бахилы, вошли в грязных сапогах и стремительно захватили для начала вовсе не Камерино, а Урбино. Камерино, впрочем, потом тоже захватили, но Гвидобальдо было уже все равно, потому что он едва успел выскочить из своего Урбино в неглиже и помчался в Мантую, где его супруга, Елизавета Гонзага, гостила у своей родственницы и лучшей подружки, маркизы Мантуи Изабеллы д’Эсте (золовки Лукреции Борджиа). Впрочем, об этом прискорбном эпизоде я уже рассказывала в одной из предыдущих публикаций. Изабелла тогда написала письмо Чезаре: мол, раз уж он все равно грабит дом ее лучшей подруженции, пусть немножко и для нее, Изабеллы, пограбит. Пусть пришлет ей статуи Венеры и Купидона из замка герцогов Урбинских. Чезаре галантно заверил маркизу, что готов вы полнить ее просьбу, но считает долгом сообщить, что статуя Купидона - так себе, не античная, а новодел работы какого-то… погодите, как бишь его… о, Микеланджело! Но если ей нравится такой кич, то пожалуйста, он, Чезаре, может прислать наложенным платежом, ему нетрудно. Нафиг ему самому нужно столько пылесборников.
А Флоренция все не унимается! Вон, даже уполномоченные от нее приехали. Желают, видите ли, знать, что будет с ее захваченными территориями. Любопытные какие. Ну, Чезаре их любопытство и удовлетворил в полной мере: платите мне полную сумму, которую обещали мне еще до похода на Неаполь как «жалованье» моим солдатам, я отдаю Ареццо и другие крепости. Ферштейн? Флорентийцы-то, конечно, ферштейн, хотя и без особого восторга, однако Вителли, Бальони и другие кондотьеры эту ситуацию совершенно нихт ферштейн. Потому что они вовсе не собирались отдавать завоеванное и награбленное, а то, что Чезаре торгуется за их спиной, им решительно не понравилось: наверное, хочет своих топ-менеджеров кинуть. И с этого момента высокопоставленные подчиненные Чезаре Борджиа начали проникаться к своему начальнику некоторой смутной неприязнью, которая скоро трансформировалась в откровенную вражду.
Вот скажите мне, какая в таких условиях может быть командная работа и качественное ведение общего проекта? В наше время все закончилось бы увольнением. В те суровые времена все заканчивалось значительно хуже. Тоже , конечно, увольнением, просто процедура увольнения раньше подразумевала несколько иные действия.
Между тем французские партнеры вызвали Чезаре в Милан на ковер.
И он в тот Милан помчался как миленький, потому что без французов
за спиной чувствовал себя не вполне уверенно, хоть и выпрягался
время от времени и совался куда не надо. Но французский король
вовремя говорил «фу» или там «к ноге», и бультерьер герцог
Валентинуа с сожалением возвращался на исходные позиции, дожидаясь
возможности, фигурально выражаясь, вцепиться зубами в хозяйскую
ногу и, если уж не покусать, то брюки порвать точно.
Король Людовик предъявил Чезаре толстую книгу жалоб и
предложений, всю исписанную его, Чезаре, именем и укоризненно
сказал: «Что ж это вы, Цезарь Александрович! Жалуются на вас!
Флорентийцы говорят, что вы их обижаете. Из Рима поступают
нарекания на ваше поведение, несовместимое с моральным обликом
носителя французского дворянского титула. Вот, тут пишут, что вы
чуть ли не походный гарем за собой таскаете… Ой, вот не надо тут
нам втирать про освобожденных женщин Востока итальянского
юга! Знаем мы это освобождение, так себе из вас товарищ Сухов
получается, даже не на троечку. Вот опять же памфлет вышел в
самиздате, там пишут, что вы своего зятя, Альфонсо Арагонского,
укокошили ни за что ни про что, да и вообще сколько народу напрасно
положили, ужас. Нет, хотите убивать - убивайте, вы же в
шестнадцатом веке живете, сейчас это модно, тренд, так сказать. Но
пытать-то зачем, что за привычка дурная у вас? От этого всегда
нехороший резонанс и вред нашим партнерским взаимоотношениям. За
это, знаете ли, и партбилет сертификат на герцогство
Валентинуа можно на стол положить. К тому же жители на завоеванных
вами территориях обижаются, что вы их притесняете!»
Чезаре говорит: «Нет уж, по последнему пункту я не согласен. Я их не притесняю, а порядок навожу». И в этом случае даже почти не соврал. Чезаре действительно пытался навести порядок в завоеванных городах, потому что считал нерентабельным чрезмерно грабить и убивать свое же собственное население. Вроде простая и банальная мысль, но в то время далеко не каждый до нее самостоятельно додумывался. Разбой Чезаре тоже нещадно искоренял. Потому что не терпел конкурентов.
Все эти соображения Чезаре изложил своему французскому руководству, и руководство смягчилось. Ладно, сказало руководство, иди работай. И, кстати, можешь взять себе Болонью, хотя она и не входит в папскую область. Это тебе наш маленький дружеский подарок. Только личные владения болонского правителя, Бентивольо, не тронь, а с самой Болоньей делай что хочешь, мы заступаться за нее больше не будем.
Джованни Бентивольо узнал об этом разговоре и что-то ни фига не
поверил, что Чезаре в ходе захвата болонских земель будет тщательно
огибать его личные владения. Он очень не хотел оказаться нищим и
арестованным, а также не имел ни малейшего намерения заниматься
подводным плаванием в великой римской реке Тибр с утяжелением в
виде камня на шее, наперегонки с такими же везунчиками. Да и
Болонью жалко отдавать. Да, я его понимаю: ту Болонью, в которой
еще не ввели масочный режим, действительно было бы жалко отдавать!
Это сейчас смотришь - и не жалко.
В общем, Бентивольо вступил в заговор с кондотьерами Чезаре. Кондотьеры уже и так на своего командира посматривали с тревогой, а тут поняли, что, раз французы слили даже Болонью, теперь Чезаре ничто не остановит: он скоро и до их собственных владений доберется. Пора с ним кончать. В заговор с удовольствием вступили Орсини (те всегда были за любой дебош против Борджиа), а также примкнули некоторые зарубежные партнеры: например, восстание, как раз кстати вспыхнувшее в Урбино, открыто поддержали не только кондотьеры Вителоццо Вителли и Оливеротто да Фермо, но и венецианцы.
Для Чезаре, откровенно говоря, все могло кончиться плохо. Летальным исходом могло кончиться. Это и заставило его действовать коварно и решительно, опираясь на помощь извне. Конечно же, любящий папа прислал ребенку побольше денег и заодно отлучил от церкви Болонью, чтобы ее руководитель сильно не рыпался. Французы опять же помогли: мягко намекнули венецианцам, что так делать не надо - поддерживать всякие несанкционированные акции в Урбино. Кроме того, Чезаре стал предпринимать попытки договориться с заговорщиками. Обещал им полное прощение. Верните, говорит, мне Урбино - и все, забыли, не было у нас никаких разногласий. Еще и своеобразное послание мятежным подчиненным оставил. Наглядное такое. Вместо тысячи слов, так сказать.
На площади одного из городов жители обнаружили труп соратника Чезаре по имени дон Рамиро де Лорка. В каком состоянии были бренные останки, я вам не расскажу, а то мне эту публикацию еще в Дзен копировать, там меня забанят на веки вечные с формулировкой «шокирующий контент». Просто поверьте, приятного глазу там было мало. Население, надо сказать, нисколько не сомневалось в том, кто был автором этой будоражащей нервную систему инсталляции.
Как сказал бы Остап Ибрагимович, покойный не был нравственным человеком. Наводя по указанию шефа порядки на завоеванных территориях, он зачастую сильно перегибал палку. Жаловались на него многие. Вон Сабатини пишет, что дон Рамиро тридцать тысяч мешков зерна из общественных хранилищ умыкнул и продал венецианцам, а денежки, разумеется, не в бюджет внес, а себе в карман. Любви со стороны населения и доверия со стороны шефа ему это не прибавило. Да и мятежные кондотьеры в ходе переговоров что-то там вякнули, что их неповиновение частично вызвано действиями дона Рамиро: он с ними какие-то переговоры вел, но не сошлись характерами. Вот Чезаре в целях укрепления взаимного доверия между собой и своими кондотьерами и решил пожертвовать этим негодяйским доном. Давно, честно говоря, пора было им пожертвовать. Впечатленные кондотьеры и повелись.
Переговоры были назначены в городе Сенигалия. Уж не знаю, что там было в головах у мятежников, если они действительно думали заключить мир с Чезаре. Один только Вителоццо Вителли ехать на встречу не хотел, но потом все же поехал. Не знаю, может, болезнь сказалась на его умственных способностях. Чем он болел, я вам не скажу, сами, небось, догадываетесь. Чезаре, кстати, той же болезнью болел, только в более легкой форме. Это бывает, когда слишком рьяно себе гарем в Неаполе формируешь. И не в Неаполе тоже. Да хоть где.
Кончились высокие переговоры тем, что отряды кондотьеров разоружили и рассеяли, а их самих арестовали и вскорости переправили прямиком в мир иной путем механической асфиксии. Причем Вителли и да Фермо удавили практически сразу, а, например, двоих Орсини - только тогда, когда стало достоверно известно, что папа в Риме разобрался с их авторитетным родственником, кардиналом Орсини.
Чезаре объявил, что Флоренция, с которой у него разногласия, должна радоваться такому повороту событий, потому что он, Чезаре, избавил ее от злейших врагов. Маккиавелли, находившийся в должности флорентийского посла и по ходу дела все время где-то рядом присутствовавший, уши-то и развесил. Побежал набрасывать черновик монументального труда под названием «Государь». Очень уж он любил Чезаре. Почти как Сабатини.
Если вам жалко убитых кондотьеров, очень советую заглушить это неуместное чувство, ознакомившись на ночь глядя с их биографиями. Оливеротто да Фермо особенно рекомендую. Так что тут весьма кстати поговорка про взаимоотношения земноводного с пресмыкающимся, которую я приводить здесь не буду, поскольку она и так широко известна.
А Чезаре… Что Чезаре? Перуджу взял (вотчину Бальони). Похитил еще одну знатную даму - строго по схеме, отработанной с Доротеей Караччоло. Кстати, вновь похищенная дама приходилась женой Бартоломео д'Альвиано, служившему теперь Венеции. Давайте, товарищ Сабатини, бухтите нам опять про безоглядно влюбленного Диего Рамиреса, вчера уволившегося из папской армии. А, нет, теперь версия другая. Кто-то из подчиненных Чезаре остановил упомянутую даму на дороге, объявил ее пленницей и доставил к месту расположения войск, в замок Тоди. Но Чезаре пленницу не видел, потому что как раз находился в другой комнате. И узнал, что у него за стенкой живет непредусмотренное - хотя и очень симпатичное - лицо только из письма папы, который грозился оторвать отпрыску все уши, если он сейчас же не перестанет его, папу, подставлять под международные скандалы из-за венецианских баб. Чезаре обнаруженную в соседней комнате красотку вернул по месту назначения, а оправдываться перед зарубежными партнерами не стал. И даже ситуацию никак прояснять не стал. Потому что он выше этого.
Но это все мелочи. Главное - семейство Борджиа все больше тяготилось союзом с Францией и уже почти не таясь посматривало в сторону Испании. Она как-то роднее.
Мистические практики: как использовать Таро для предсказания будущего 
Жительница Баварии поколотила "мастера доносов"... 
Просто весенние фото. 
для чего 
ДО и ПОСЛЕ обнуления. Размышлизмы. 
Герман Стерлигов объявил о разводе 
Об особенностях человеческой психологии, или 100 км2 
Георгий Садовников. «Иду к людям» («Большая перемена») – о советской 
Ленинград. Здание райкома КПСС и райсовета Красносельского района. 
