СКОВАННЫЕ ОДНОЙ ЦЕПЬЮ (14)

putnik1 — 15.07.2022

Продолжение. Предыдущее здесь.




Превратности безусловного суверенитета

Уверен, что все заметили: до сих пор канва сего повествования виляет от Сальвадора к Гватемале и обратно, изредка затрагивая Гондурас, но обходя Коста-Рику и Никарагуа. С Коста-Рикой ясно, она маленькая, на отшибе, там, в общем, и рассказывать не о чем, - а вот с Никарагуа сложнее. Страна и велика (по тамошним меркам), и богата, и могла бы участвовать в бурях местных страстей поактивнее, - но не могла. Ибо все силы сжирал постоянный, непреходящий бардак. Проистекающий из традиционного противоборства двух примерно равных центров: тароватого либерального Леона и строгой, патриархально-аристократичной Гранады.

В принципе, драки там по сути и форме мало отличались от таких же драк у соседей, беда же заключалась в том, что перевеса добиться не могли ни те, ни другие. Ибо если чуть усиливался Леон, города поменьше вставали за Гранаду, а если приподнималась Гранада, города поменьше вставали за Леон, на чем, собственно, и сохраняли какую-то политическую субъектность.

Никакие попытки договориться, и никакие сложные схемы не работали: договоренности срывались, неделя без переворота считалась чем-то исключительным, выборы регулярно срывались, потому что ехать в Леон боялись гранадские депутаты, а ехать в Гранаду боялись депутаты леонские, - и только на самом-самом изломе ХIX века очередному мимолетному президенту, сеньору с мозгами, пришло в голову сделать столицей крохотный городок Манагуа, фактически деревню, куда не боялся ехать никто.

И вот аккурат в это время на Никарагуа, проблемную, издерганную Никарагуа двинулся бульдозер. Или, точнее сказать, молодой, но  поверивший в себя хищник, позволявший себе уже порыкивать и на Англию, давая старушке понять, что она, при всем уважении, уже не владычица морей, а хозяйничает пусть у себя в Восточном полушарии (говорят, у вас там в Крыму что-то не складывается?), в Западном же могут и покусать. Вопрос же, почему именно Никарагуа, излишен: об этом мы только-только поговорили, так что, достаточно повторить волшебное слово «канал». Или, поскольку канал планировался пока только в отдаленной перспективе, произнести другое, не менее волшебное слово: «транзит».

Теперь зафиксируем безусловное. Главный урожай от войны с Мексикой пожали южане, - в зону их влияния вошли Техас, Аризона, Нью-Мексико и Калифорния. Хотя нет, Калифорния не по итогам войны, - там просто были мексиканские земли, но почти не заселенные, и когда американцы их заняли, они через какое-то время и объявили их сперва независимыми, а потом в составе США, но Бог с ним. Главное, что Юг, уже задыхавшийся в тяжком кризисе, получил новые земли, и Царь-Хлопок вновь обрел мощь, что сделало совершенно неизбежной Гражданскую войну, которой, в общем, не хотел никто.

А тут еще золото Сакраменто, и золотая лихорадка, погнавшая тысячи людей за тысячи миль, через земли, заселенные индейцами, которым это совсем не нравилось, - и вопрос транспортной логистики, став запредельно актуальным, запах прибылями в сотни процентов, и тут уж заинтересовался Север, где люди мыслили куда масштабнее, чем дилеры с хлопковых бирж.

Нет, все, конечно же, было куда сложнее, но нам сейчас более чем достаточно и этого. Потому что транспортная логистика при таком раскладе, - даже без вопроса о канале, - означала шоссейные дороги, причалы, речные флотилии, депо дилижансов и многое еще чего. Ведь искатели удачи хотели попасть к своим золотым жилам поскорее, не плетясь длинными медленными караванами через горы и пустыни, не рискуя попасть под стрелы и копья, - а спрос рождает предложение.

Вот и, как мы уже знаем, 14 августа 1851 фирма шустряги Корнелиуса Вандербильта договорилась с властями Никарагуа о создании «Аксесори транзит компани», - монополиста в области перевозок, - на приличных условиях: 10 тысяч песо в месяц и 10% прибыли государству.

За дело взялись споро, и быстро добились многого: возникли те самые шоссе , причалы, речной флот, дилижансы, и вся эта сложная структура всего за один месяц переправляла от океана к океану до 2000 искателей удачи, - от Атлантики к Пасифику - полных надежд, а назад, от Пасифика к Атлантике - тех, чьи надежды уже сбылись или не сбылись необратимо.

Прибыли АТС имела оглушительные, - но при этом первый взнос в бюджет Никарагуа, выплаченный при подписании контракта, оказался последним: компания прекратила отчисления правительству, и вообще, повела себя, как государство в государстве, на все запросы отвечая в стиле «И что ты мне сделаешь?», а чаще не отвечая вовсе, ибо, - мнение официоза соседней Коста-Рики, - «в этой преступной позиции она имела полную поддержку со стороны американского правительства».

А деньги были нужно, да и лохом быть всякому обидно. Но когда глава МИД Никарагуа решился послать в Госдеп ноту, жалуясь на то, что «служащие компании обращаются с властями республики без должного уважения и приличия... они третируют правительственных чиновников», в ответ ему прислали выдержку из речи посланника США в Никарагуа, произнесенной еще 14 сентября, при вручении верительных грамот:

«Нация, которая занимает такое выгодное географическое положение, располагая при этом небольшой силой, не может... владеть этим богатством только и исключительно в своих интересах… Организованная политическая власть... не может не признавать и не выполнять без опасности для себя долг гостеприимства по отношению к гражданам других стран, которые идут сюда либо транзитом, либо для ведения торговли».

По сути, ультиматум, а действия служащих Вандербильта только штришки для лучшего понимания, - и понять пришлось: в обмен на уплату части задолженности, власти Никарагуа, кряхтя, подписало «Дружеский акт», подтвердив, что американцы, если увидят в чем-либо угрозу своим интересам, имею право ввести на территорию Республики войска.

Это было неприлично, оскорбительно. По данным мексиканского посла в Гватемале: «Подобное положение договора было плохо воспринято, ибо его считают слишком компрометирующим и опасным, учитывая известные захватнические цели американцев... Даже сам поверенный в делах Никарагуа в беседе со мной выразил большое недовольство и сказал, что остается лишь надежда, что законодательный орган не ратифицирует договор».

А между тем, мухи продолжали лететь на мед. Примерно в те же дни еще один американец, Уильям Кинпи, создал фирму «Компаниа де колонисасьон де Сентро Америка», купившую у «короля» Москитии (в кредит, поскольку до Вадербильта не дотягивал) гигантские массивы земель для поселения американских колонистов. При этом, понимая, что «король» - вернейший вассал Её Величества и никогда не предаст англичан, а сэры, в свою очередь, никогда такую сделку не одобрят, шустрый янки просто обманул туземного монарха, проведя сделку через длинную цепь «прокладок».

На сей раз, рискуя расстаться с половиной побережья, которую и без новой докуки считал своей Лондон, но внаглую все же не отнимал, власти Никарагуа обратились к США уже не с нотой, а со слезной просьбой, умоляя «во имя чести, дружбы и закона» не допустить беспредела. Дескать, сами же знаете: «король» Москитии самозванец и марионетка, его акты – пустые бумажки, и: эй, все дружественные нации!.. кто может, помогите!!!

Бедолаг жалели все, мексиканский посланник переслал крик души в Мехико с припиской: «Американцы не снижают своей активности и с неслыханной дерзостью стремятся к господству на всем континенте и к его захвату. Таким образом, возрастает необходимость дать другой поворот отношениям между испано-американскими государствами, ибо речь идет уже о защите путем создания военных союзов от угрожающей им катастрофы. . .», но помочь в такой ситуации мог мало кто, и этот мало кто не подвел.

Пока никарагуанское правительство безвольно ожидало развития событий, уже ни на что не надеясь, на авансцену вышла Коста-Рика, обычно голоса не подававшая, если не велела Англия. Англия же на сей раз велела, и представитель Коста-Рики в Вашингтоне в декабре 1854 вручил госсекретарю ноту протеста: дескать, Коста-Рика против любых соглашений с индейскими вождями, и если колонисты полезут на ее территорию, «применит оружие». В ответ услышав: а мы, правительство США, тут ни причем, обращайтесь в компанию м-ра Кимпи.

После такого ответа британцы урегулировали разногласия очень быстро: выявили факт мошенничества, объяснили м-ру Кимпи, что если Лондон обидится, лично ему будет очень не good, «королю» Москитии тоже все растолковали, и он, оскорбленный и возмущенный, отменил контракт. М-р Кимпи остался на бобах, а потом, говорят, разорился и спился.

Но это уже было его личной проблемой. А сама по себе идея частной инициативы в такого рода вопросах (причем без лишнего идеализма, как в случае с Верхней Калифорнией, а сугубо прагматической) ушла в массы «не ванлдербильтов», - американских граждан, искавших применение своему (вполне реально на тот момент) пассионарному потенциалу. Хотя бы и с риском для жизни. Веком раньше такой люд уходил в пираты, - а сейчас времена были иные, но кто ищет, тот найдет, и вот: Уильям Уокер.



Фаталист

Информация к размышлению. Родился в 1823-м. Сын мелкого банкира, выходца из Шотландии. Вырос в Нешвилле (Теннеси). Строгий кальвинист. К 19 годам выучился учился на врача, специализация окулист. Два года колесил по Европе, практикуясь в Париже, Гейдельберге, Эдинбурге  и Лондоне. Вернувшись, внезапно решил стать юристом, учился в Нью-Орлеане, получил лицензию, но увлекся журналистикой, создал свою газету (между прочим, открыв публике молодого талантливого поэта Уолта Уитмена). Полюбил первую красавицу Нью-Орлеана, глухонемую, но окруженную поклонниками.

Освоив язык жестов, добился взаимности, однако накануне свадьбы невеста умерла, после чего веселый парень, душа компании, верующий, противник рабства и, как сказали бы нынче, эмпирический социалист, как вспоминали друзья, превратился в мрачного меланхолика, чуть ли не атеиста, порвал с прежней жизнью, заинтересовался политикой, став убежденным защитником идеалов Юга и поклонником Manifest Destiny, - т. н. теорией "предопределенности", уверждавшей, что расширение Штатов предначертано Свыше. Попал в ближник круг Пьера Суле, фанатика идеи

захвата или покупки тогда еще испанской Кубы с Пуэрто-Рико, и создания Карибской Рабовладельческой Империи, в иделале от Джорджии до Колумбии. Увлекся поисками золота, не преуспел, зато познакомился с кучей бедовых парней, готовых на любой кипиш ради бабла и славы. Не будучи трусом и слабаком, - тем паче, «образованный», хотя и свой, - заработал авторитет. Присматриваясь к событиям, создал группировку, одну из многих, но, в отличие от многих, грабить старателей не стал, а создав что-то типа ЧВК, нацелился на только-только проигравшую Мексику.

А теперь, чтобы не рассусоливать без нужды, официальные показания отчет сеньора Педро Гаттелума, капитана мексиканской пограничной стражи: «Этот сеньор высадился близ Энсенады в ноябре 1853 со своими людьми и был встречен частями местного ополчения. 18 дней он отбивал атаки наших, но поскольку ежедневно к нему прибывали подкрепления из ныне американской части Калифорнии, он смог прорвать осаду и рассеять наши части».

Таким образом, разогнав тероборону, Уокер, именовавший себя «полковником», взял под контроль слабонаселенную, но огромную территорию, по нынешним меркам сначала теперешний мексиканский штат Нижняя Калифорния, а затем и большую часть штата Сопора, создав базу, и совершенно не стеснялся, решай организационые вопросы:

«На мое ранчо явился Уокер с компанией в 600 парней. Прожил на ранчо четыре месяца, уходя, забрал всю движимую собственность, все запасы, всю мебель и инструменты. Также угнал или забил скот: 450 коров и бычков, 258 необъезженных лошадей, 30 рабочих лошадей, 50 упряжек быков…»

То есть, грабеж. Но не просто грабеж. К показаниям приложена расписка на клочке бумаги, гарантирующая владельцу конфискованной собственности компенсацию после войны, - но лишь в том случае, если он присягнет на верность независимой Республике Сонора. То есть, «полковник» мыслил политически, сразу (юрист все же) придав своим действиям юридическое обоснование.

Объявив захваченные территории «Республикой Южная Калифорния» (позже «Республикой Сонора»), провел силами своих боевиков выборы, по итогам става «президентом», создал «правительство», учредил «государственную символику», а в его «регулярную армию» потоком шли добровольцы: с января 1854 во Фриско открыто проводилась вербовка новых наемников, причем власти благожелательно ослепли. Шоу раскручивалось не по-детски:

«К нам на ранчо прибыл человек от Уокера, велев ехать в занятый его людьми Сан-Висенте. Собрав всех окрестных жителей, он требовал присягнуть на знамени объявленно им республики, пообещав нам поддержку и защиту со стороны США, к которым, как он утверждал, республика сразу после отделения от Мексики присоединится».

Это из показаний на суде, но о том же задолго до суда докладывал мексиканскому консулу во Фриско алькальд местечка Сан-Томас, прося передать в столицу, что «не следует винить обывателей, присягнувших раскрашенной американской тряпке, им пришлось так поступить, потому что пришельцы за отказ грозили лишить имущества или даже повесить».

Разумеется, из Мехико в Вашингтон полетела официальная нота с приложениями, - нотариально заверенные копии показаний и доказательства прямой причастности к «событиям» официальных лиц, - начальника таможни Сан-Франциско и генерального прокурора Калифорнии. Требовали расследовать и принять меры. Однако президент Франклин Пирс ограничился брифингом, сообщив журналистам, что «выходка м-ра Уокера и другие готовящиеся экспедиции, безусловно, заслуживают порицания».

И кто знает, возможно, пойти все по писаному, нынче в составе США было бы на два штата больше, но инициаторы «выходки» недоучли, что Мексика уже не совсем такая, как пять лет назад. Потрясенная разгромом и потерей половины территории, мексиканская элита временно сплотилась, мятежи и перевороты перестали быть рутиной, восстановился какой-никакой порядок, и власти в Мехико, понимая, что происходит, действовали без раскачки.

Отряды местного ополчения свели в единый корпус, прислали кадровых офицеров, из порта Акапулько прибыли регулярные части с артиллерией и боеприпасами, и начиная с февраля 1854 отсеченный от побережья, и стало быть, лишенный пополнений отряд Уокера, тратя бесценные боеприпасы, вел тяжелые бои на территории, население которого сплошь ненавидело пришельцев.

Дрались, признаю, неплохо, зло, цепко, - во многом под влиянием командира, проявлявшего полное бесстрашие, с пояснением: «Что суждено, то сбудется, чего не суждено, бояться не стоит», за что и получил прижившееся впоследстии прозвище Сероглазый Воин Судьбы. Но выстоять шансов не оставалось, оставалось только уходить,  пока не взяли в кольцо, и 8 мая 34 уцелевших «флибустьера», как тотчас окрестила их пресса, включая  «президента», перейдя кордон, сдались властям в Сан-Диего.

После чего отряд распустили по домам без обвинений, а Уильяма Уокера отвезли во Фриско и судили за нарушение т.н. Закона о нейтралитете 1818. Процесс освещался широко, обсуждался громко, во всех штатах, всем хотелось понять, что же это за Уокер такой и с какой стати «флибустьеры», и СМИ изо всех сил растолковывали.

«Флибустьерство в сегодняшнем смысле этого слова, - объяснял солидный «Блэкувуд Эдинбург мэгазин», - означает вовсе не те постыдные явления морского разбоя, которые возмущали наших предков. Сегодня это действия американского народа либо какой-то его части по приобретению не принадлежащей ему территории без тормозящих факторов, связанных с ответственностью американского правительства. Следует понимать, что суверенный народ США и правительство США – разные институты, на которые

влияют разные обстоятельства. Правительство обязано придерживаться принципов доброй воли в отношениях с дружественными нам нациями. Но в то же время оно обязано уважать принципы демократии, и не вправе принимать реальных мер против народных движений, не создающих угрозы правительству, пусть даже их действия незаконны, если они пользуются поддержкой большинства народа».

То есть, частная инициатива неравнодушных граждан во имя интересов большинства американцев и государственных интересов, - ничего больше. Да, в каких-то нюансах, возможно, предосудительно, но с благородными целями, во исправление каких-то явных несправедливостей. Неудивительно, что процесс завершился единогласным верликтом: «Нет, невиновен!».

Уокера вынесли из здания суда на руках, горланя «Янки Дудль», и он, какое-то время отдохнув, съездил в Вашингтон, потом в какие-то южные штаты, а затем, выйдя на контакты с неким Байроном Коулом, начал планировать новую экспедицию, исходя из того, что если Мексика не по плечу, то не может же быть такого, чтобы не было кого-то, кто в самый раз. Вот, допустим, Никарагуа…



Чип и Дэйл спешат на помощь

Что ж, нельзя не признать: Никарагуа подавала надежды. А чтобы понять, какие, давайте еще раз зафиксируем, чем же региональные либералы отличались от консерваторов, с которыми так ожесточенно, подчас и насмерть боролись. С консерваторами-то все прозрачно: «аристократы» с солидными поместьями, с колониальных времен правящие в своих города и весях, привыкшие к своим полномочиям,

а неизбежность перемен сознававшие, но категорически не хотевшими, чтобы перемены приходили через великие потрясения, от которых нормальным людям сплошь убыток. И соответственно, либералы, - если рассматривать их, как социальное явление, по марксисткой схеме, - как альтернатива консерваторов должны быть «национальной буржуазией», то есть… эээ… прогрессивным элементом, боровшимся за капиталистический путь развития.

Ан нет. Ничего подобного. В общем, по всей Центральной Америке, но конкретно в Никарагуа – в кубе. Красивых лозунгов хватало, прогрессивных проектов тоже, но, по сути, к реформам никто не рвался. Рвались к праву подписи, к полномочиям, к должностям, к фондам и «потокам», черт побери! Отставным полковникам и генералам, молодым, не имевшим пропуска в социальные лифты адвокатам

и журналистам, обедневшим или чем-то скомпрометировавшим себя и выброшенным из клана «падронам» хотелось повелевать, распределять, руководить министерствами, дивизиями etc., а добиться этого можно было только очистив кабинеты «под себя». Ну и плюс к тому: древние, с колониальных времен семейные распри типа «Монтекки vs Капулетти» или, если угодно, «грельские против прельских».

Так что, говоря о «партиях», - особенно в Никарагуа, - следует принимать этот термин очень условно, ибо ничьи интересы, кроме своих, семейных или «клубных» они не представляли. Просто неустойчивый, постоянно менявшийся по составу и численности блок «ярких личностей», политические интересы которых зачастую были весьма различны и сходились лишь на стремлении отстранить от власти «засидевшихся», - а если ненароком удавалось в нее просочиться, тут же превращающихся в самых заскорузлых «реакционеров». Были, конечно, среди них и идеалисты, - не стоит село без праведника, - но они, как правило, сами не знали, чего хотят…

А если от теории перейти к практике, то в 1853 либералы из Леона и консерваторы из Гранады лихорадочно готовились к первым в истории страны выборам не «главного директора», но настоящего президента, причем выборы должны были проходить в Манагуа, на нейтральной территории, а кандидата имелись два: боевой генерал Фруто Чаморро от консерваторов и модный адвокат Франсиско Кастельон от либералов.

Рейтинги оба имели примерно равные, но консерваторы, учитывая агитацию в храмах и мягкое давление на ведущих политиков из Гватемалы, по опросам слегка вырывались вперед, и в день Х победителем объявили сеньора Чаморро, чего проигравшие, как случалось не раз до того, не признали, заявив о подтасовках.
Дальше по стандартной схеме: отбытие лузера с группой поддержки в Леон, где его тут же объявили законным президентом, и двоевластие аж на год, с неизбежной гражданской войной, завершившейся победой талантливого консервативного генерала Понсиано Корраля в «озерной битве» и высылкой из страны всех либеральных авторитетов.

Далее по правилам изгнанникам полагалось искать в эмиграции поддержку и целиться на реванш, так что, в мае 1854 сеньор Кастельон, - The Show Must Go On! - вновь возник в Леоне, и вялотекущие разборки вышли на новый круг, - а в декабре в Леоне появился американец, бизнесмен Байрон Коул с интересным предложением, которое Франсиско Кастельон принял, и было подписано соглашение о концессии на освоение целинных земель.

Если коротко: правительство демократов (так называл м-р Коул местных либералов, ибо слово «либерал» в Штатах тогда считали «английским», то есть, плохим, ругательным) приглашает на помощь «Американскую фалангу», - 200 «опытных граждан США с офицерами», которые должны прибыть не позднее 40 дней после подписания, принимая их на полное довольствие и гарантируя жалованье. На территории Никарагуа наемники рассматриваются, как никарагуанские граждане, со всем правами и обязанностями вести себя благонравно (не пьянствовать, не сквернословить etc.), а после победы иметь все «фалангиоты» и наследники погибших получат солидные участки земли в плодородных департаментах.

Состоявшуюся сделку обе стороны сочли удачной. Либералы без спора сошлись на том, что уж американцы-то точно хотя помочь торжеству идеалов демократии, а что не даром, так всякий труд должен быть оплачен, и кроме того, сеньор Кастельон полагал, что «фалангиоты», став ударной силой «борцов с реакцией», сильно поредеют в числе, а выжившие станут безобидными фермерами.

Так рассуждали либералы. У бывшего же «президента Республики Сонора», от имени которого заключил контракт м-р Коул (и тем паче, его главного, но не единственного спонсора, Уильяма Ральстона, основателя и первого главы Калифорнийского банка, стоявшего за спиной Коула), имелись совсем иные планы, и превращать своих людей в пушечное мясо на радость туземцам м-р Уокер не намеревался…

Продолжение следует.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив