Шкура

mashutka_alfi — 18.12.2025

Прочитала наконец этот роман (брала в библиотеке Данте). И если сначала мне он очень нравился (какой прекрасный язык! какой прекрасный Неаполь!), то под конец я уже ждала с нетерпением, когда же он закончится. Тяжело — война, голод, мертвые дети, женщины, продающие себя за еду и сигареты... 

Конец войны, Италия — побежденная, нищая. Мерзкая. Забывшая о достоинстве и чести: «...наша шкура, эта проклятая шкура. Вы даже не представляете, на что способен человек, на какой героизм и на какую подлость он готов, чтобы спасти свою шкуру."
В нее входят американские войска. Очень по-разному ведут себя победители. Кто-то, как Джек Гамильтон, с большим уважением и деликатностью к населению побежденной страны. Кто-то — покупает итальянских детей на импровизированных рабских рынках. Как это можно вместить и постичь? Как можно покупать «мальчиков и девочек восьми-десяти лет. Two dollars the boys, three dollars the girls!" А как можно их продавать?!

А побежденные, которые еще вчера рукоплескали Муссолини, сегодня радуются и бросаются на шею американцам-освободителям. »Судьба удостоила неаполитанский люд чести быть освобожденным одним из первых в Европе, и, дабы отпраздновать столь заслуженную награду, мои бедные неаполитанцы, после трех лет голода, эпидемий и жестоких бомбардировок, из любви к родине благосклонно приняли на себя завидное бремя исполнить роль побежденного народа: петь, хлопать в ладоши, прыгать от радости на развалинах своих домов, размахивать иностранными, еще вчера вражескими, флагами и из окон осыпать цветами победителей«.

Вот об этом я никогда не задумывалась: как нищие, голодные люди могут относиться к такому сокровищу, как иностранный солдат. »Негр не замечал, что парнишка, держащий его за руку и поглаживающий запястье, что-то ласково говорящий и заглядывающий в лицо умильными глазами, всякий раз меняется. (Продав своего чернокожего другому беспризорнику, он передавал руку негра покупателю и исчезал в толпе.) Цена чернокожего солдата на летучем рынке зависела от широты его души, его аппетита, манеры улыбаться, закуривать сигарету, смотреть на женщин. Сотни опытных и алчных глаз оценивали каждый его жест, считали каждую монету, извлеченную из кармана, наблюдали за его черно-розовыми пальцами со светлыми ногтями. Среди ребят попадались высококлассные оценщики. (Один десятилетний мальчуган, Паскуале Меле, на покупке и перепродаже негритянских солдат на летучем рынке заработал за два месяца почти шесть тысяч долларов, на которые купил себе дом поблизости от Пьяцца Оливелла.) Так чернокожий блуждал из бара в бар, из остерии в остерию, из борделя в бордель, улыбался, пил, ел, ласкал голые девичьи руки и даже не подозревал, что стал объектом торговли, что его продают и покупают, как раба«. 

ЗАчем? А вот зачем: »Хозяин обращался со своим рабом как с дорогим гостем: угощал обедами, накачивал вином, кормил блинчиками, заставлял танцевать под граммофон со своими дочерьми, укладывал спать вместе со всем семейством, мужчинами и женщинами, в свою постель — огромное ложе, занимающее большую часть нижнего этажа любого неаполитанского дома. И black приходил каждый вечер, неся в дар сахар, сигареты, консервы, копченую свиную грудинку, хлеб, белую муку, свитера, чулки, туфли, военную форму, одеяла, шинели и горы карамели. Ему нравилась такая спокойная семейная жизнь, сердечный и теплый прием, улыбки женщин и детей, накрытый под лампой стол, вино, пицца, сладкие блинчики. Через несколько дней черный счастливец, ставший рабом нищей и приветливой неаполитанской семьи, обручался с одной из дочерей своего хозяина и каждый вечер тащил в подарок невесте ящики говяжьей тушенки, мешки сахара и муки, блоки сигарет и прочие сокровища, которые удавалось добыть на военных складах и которые отец и братья невесты мигом сбывали перекупщикам на черном рынке«.

Вот это смешно)) »Один черный driver подарил однажды своей невесте, Кончетте Эспозито, жившей в переулке Торретта, в конце Ривьера-ди-Кьяйя, тяжелый танк «Шерман». За два часа танк разобрали по винтику на задворках. Он исчез бесследно, осталось только масляное пятно на мощеном дворе. А в порту Неаполя однажды ночью украли «Либерти», несколькими часами ранее пришедший с конвоем из Америки вместе с десятью другими кораблями, — причем был украден не только груз, но и само судно. Оно исчезло, и никто ничего о нем больше не слыхал. Весь Неаполь, от Каподимонте до Позиллипо, разразился при этом известии таким оглушительным хохотом, что, казалось, началось землетрясение.«

Про неаполитанцев: »Я любил Джека, он был единственным среди всех моих американских друзей, кто чувствовал себя виноватым, опозоренным и униженным перед лицом жестокой, нечеловеческой красоты тех небес и моря и далеких островов на горизонте. Он единственный понимал, что эта природа — вне христианства, что этот пейзаж не отражает лик Христа, он — образ мира без Бога, где люди оставлены страдать в безнадежном одиночестве, и он единственный понимал, сколько тайны в истории и жизни неаполитанцев и как мало история и жизнь зависят от человеческой воли. Среди моих американских друзей было много молодых, умных, образованных и отзывчивых людей, но они презирали Неаполь, Италию и Европу, они презирали нас, потому что считали, что мы сами ответственны за наши несчастья и беды, за нашу подлость, за наши преступления и предательства, за наш позор. Они не понимали, сколько загадочного, неподвластного человеческому разуму было в нашей низости и в наших бедах.«

Вот это больно читать: »До освобождения у всех народов Европы было удивительное чувство собственного достоинства. Они дрались, не склоняя головы. Сражались за жизнь. А когда люди сражаются, чтобы не умереть, они отчаянно хватаются за все подлинное и вечное, благородное и чистое, что есть в их жизни: достоинство, гордость и свободу. Они борются за спасение своих душ. Но после освобождения люди стали бороться, чтобы выжить. Ничего нет унизительнее и страшнее, чем эта постыдная необходимость борьбы за существование. Только за существование. Только за собственную шкуру. Это уже не борьба против порабощения, не борьба за свободу, за человеческое достоинство, за честь. Это – борьба с голодом. Борьба за кусок хлеба, за тепло, за тряпку, чтобы укрыть детей, за пук соломы, чтобы прилечь. Когда люди борются за существование, всё, даже пустая банка, окурок, кожура апельсина, корка сухого хлеба или обглоданная кость, найденные на помойке, – все имеет для них огромное, жизненно важное значение. Чтобы выжить, люди становятся способны на всяческие подлости, на любую низость, на любое преступление. Только бы выжить. За корку хлеба любой из нас готов продать жену, детей, опозорить мать, предать друзей и братьев, продать самого себя. За подачку человек готов пасть на колени и, извиваясь во прахе, лизать ноги своему благодетелю; он готов подставить спину под кнут, он вытрет плевок с лица с преданной униженной улыбкой, со взглядом, полным животной надежды, надежды на чудо".
После прекрасных метафорических описаний природы такие же яркие омерзительно натуралистичные сцены... Куча отсылок к разным произведениям, картинам, иногда читателя забрасывают неймдроппингом, а иногда автор просто плачет кровавыми слезами над своей униженной, распластанной и попираемой Родиной...

Автор книги Шкура — авантюрист, фантазер и эстет Курт Эрих Зукерт — выступил на литературном поприще под псевдонимом Малапарте, антонимичным Бонапарту и означающим «худая доля», «плохая судьба». Сначала был фашистом, потом вступил в коммунистическую партию.

Похоронен на горе Спаццавенто, в десяти километрах от Прато: «Свой склеп хотел бы иметь вон там, на вершине Спаццавенто, чтоб иногда поднимать голову и плевать в холодный ров северного склона». Архиитальянец Малапарте пожелал остаться самим собой и после своей смерти - «проклятым тосканцем: небо в глазах, преисподня на устах».

Свою знаменитую виллу на Капри, где в разное время гостили Альберто Моравиа, Альбер Камю и др., завещал китайскому правительству.))))))

Теперь хочу посмотреть  «экранизацию Шкуры взялась Лилиана Кавани, известная перверсивным шедевром Ночной портье». Хотя, наверное, еще не скоро посмотрю.

Уж слишком тема тяжелая...

Оставить комментарий

Популярные посты:

nero

Онлайн-ТВ как часть цифровой медиасреды

rinav71

Есть ли в Голландии сгущенка?

smile_detected

Острый на язык

mamontenok888

Песней, точнее Песнями, стало Стихотворение "Чай с лимоном"

dymontiger

Международный авиасалон Dubai Airshow 2025

dymontiger

Бывают в жизни огорчения (17.12.25)

oleg_24

Стучим пятками о пол

seaface2

Про Вифлеемскую звезду

skally75d

Живой кожей по стеклу: "Люблю"

• Ранее
• Архив