Щелкунчик: Дроссельмейер

aneitis — 07.01.2022 С прототипом Дроссельмейера всё просто, однако уже не так однозначно.
Конечно, Дроссельмейер - это сам Гофман.



Хитциг в биографии Гофмана писал: "Он был чрезвычайно скромен, общителен и столь добродушен, что дети Хитцига не могли нарадоваться вновь прибывшему другу их отца. К примеру, они жили тогда надеждой своими глазами увидеть на сцене "Ундину", сочиненную их любимцем, и Гофман, чтобы дать им предвкушение этого блаженства, старательно нарисовал для них к Рождеству замок Рингштетен, потом разрезал и склеил его, замечательно осветив изнутри; впоследствии он написал для них сказку "Щелкунчик и Мышиный король", где они, к величайшей их радости, появились под собственными именами, а также "Чужое дитя".



Хельмина фон Штези:
"Никто не нравился детям так, как он; казалось, природа и гений одарили его самыми прелестными сокровищами, чтобы порадовать детей. Он никого особенно не ласкал, не покупал расположения; всё приходило само собой, без всякой подготовки, без принуждения. И мы все внимали ему, тоже становясь при этом детьми.... Картины его были сделаны мастерски, каждая черточка дышала страстью и трепетной жизнью; они могли бы внушить страх, если бы не излучали любовь и естественную грацию".



Снова Хитциг:
"Однажды осенним утром он пришел к издателю [Хитцигу] и, будучи ещё совершенно под впечатлением пережитого, поведал: проходя по Жандармскому рынку, видел, как славная маленькая девочка из низов подошла к лавке мелочной торговки и попросила продать ей немного фруктов. Торговка грубо потребовала, чтобы девочка показала, сколько у нее денег, и, когда ребенок в блаженстве неведения показал ей три гроша, деньги были отброшены в сторону с криком, что за них никто ничего не продаст. Горько опечаленная малышка отошла. 'Тогда, - продолжал свой рассказ Гофман, - я подошел к старухе, которая, видно, заметила, что я наблюдал всю сцену, и сунул ей в руку монету в четыре гроша. Она тут же окликнула девочку и насыпала ей в передничек отборных слив. Вы представить себе не можете этой стремительной смены величайшего огорчения и огромной радости. ... Но тут, - продолжал он свой рассказ (и в этом был весь Гофман), - по дороге к вам меня стала мучить мысль, от которой я не могу избавиться. А вдруг из-за этих слив ребенок заболеет дизентерией, и радость, которую я ему доставил, может стать причиной смерти'.
Это опасение было вызвано не чем иным, как идеей, ставшей для него твёрдым убеждением, что там, где с человеком случается добро, зло всегда таится в засаде; что, как он выражался с обычной для него энергичностью в речи, «дьявол на всё должен положить свой хвост»".



Писатель А. Эленшлегер называл его бурлескно-фантастический эльф. Он так вспоминал о встрече с Гофманом: "В то время как мы развлекались подобными жуткими историями, подогревая к тому же фантазию крюшоном, я повернул голову в сторону и увидел вдруг (представь себе мой ужас!), что к плечу моему склонился черный маленький чертенок с рожками на лбу и торчащим изо рта красным языком. То была марионетка, купленная Гофманом (у него был целый шкаф подобных игрушек), и теперь он извлек ее, чтобы напугать меня при страшном рассказе. Это был удивительно интересный вечер; когда Фуке настал черед рассказывать, Гофман уселся за фортепиано и аккомпанировал его истории, звуками изображая ужасное, воинственное, нежное или трогательное, и делал он это превосходно".



Генрих Гейне: "Но кто это там за столом, вон тот маленький юркий человечек с вечно подергивающимся лицом, с движениями забавными и в то же время жутковатыми? Это советник апелляционного суда Гофман, написавший "Кота Мурра".
Впечатление, которое произвел на Гейне этот странный, почти комичный и в то же время вызывающий необъяснимую внутреннюю тревогу,  человек, почти целиком совпадает с многочисленными свидетельствами других его современников. (биограф К. Гюнцель)



Гофман, как и Дроссельмейер, производил впечатление вместе притягательное и пугающее:
"Чёрта он поминал кстати и некстати. Мне кажется, что это проясняет очень многое в его сочинениях. Его вечно преследовало предчувствие тайных ужасов, которые могут ворваться в его жизнь; двойников, всевозможных жутких призраков; он в самом деле видел их перед собой, описывая их... Именно потому описания такого рода были у него захватывающе достоверными, да и вообще, должно быть, мало найдется писателей, тождественных со своими созданиями в такой степени, как Гофман". (Хитциг)



Но был у Дроссельмейера и ещё один прототип - из детства уже самого Гофмана: это дядя его друга детства Теодора Гиппеля.



Но и с самим Гофманом-прототипом дело не ограничивается Дроссельмейром: в сказке он ведь ещё и... сам Щелкунчик.

"Гофман был очень маленького роста, у него были широкие грудь и плечи. В молодости он носил элегантные костюмы. Позже ему очень нравилась его униформа, в которой он выглядел, как французский или итальянский генерал. Уже в юные годы слегка сутулый, с непропорционально большой головой, втянутой в плечи. Его лицо, увидев раз, не скоро забудешь: постоянная смена гримас, выразительные глаза, острый выступающий подбородок, резко очерченный рот. Гофману, видимо, было не слишком уютно в своём теле".

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив