Щедрая кадушка

dmitry_novak — 29.01.2019

Прекрасную сказку я написал в январе.

Произведение доступно во всех известных человечеству текстовых форматах по ссылке (как россыпью, так и в виде архива) – всё для вас, мои любимые читатели!

https://yadi.sk/d/aaRlz4jZataxNQ

Для любителей чтива в ленте – разумеется, предоставляю его и в непосредственной форме:

Присказка

Дед Семён стоял у подоконника, ковыряя отверткой в бутылке с черной, застывшей олифой. Перед окном гудела зеленая поляна, поодаль вокруг дуба бегал внук Степашка, а за ним, выпучив огромные зеленые глаза за очками – носилась старшая сестра его Катерина, стрекоза шести лет от роду.

Отвертка сорвалась, и у бутылки отбилось донце. Дед плюнул, бросил бутыль в ящик и пошел пить берёзовый сок.

Щедрая кадушка была полна. В толще густеющего сока плавал блик серебряной монетки. Монетку эту, поцеловав, бросила в кадушку Государыня Ольга, когда много лет назад проездом оказалась на Семёновом дворе – испить водицы.

С тех пор многие казаки заходили на двор попытать щедрой кадушки, главным образом, чтобы вынести с собою культуру молекул щедрого поцелуя Государыни; да все как один уходили ни с чем, а кое-кто, бывало, и с фингалом а то и со сломанной рукой или ребром.

Дед Семён был не злоблив, да овладела им “щедрость” настолько, что никого не мог он допустить до кадушки, вставал перед нею, растопырив руки и не боясь ничего – ни нагайки, ни кнута, ни заколдованной смушки, ни острия железного.

Много казаков отправил дед восвояси, некоторых и на тот свет; однако, как ни боялись – а дошла история до Государя Ерофея.

Донёс ему младший стряпчий Кузьма – пронырливый и скользкий, но, вместе с тем – полный, всегда румяный лицом – словом, как калач с говнецом.

Как прознал Государь Ерофей, что в Подосином есть такая кадушка – побежал в опочивальню к Государыне своей Ольге, схватил её сзади за груди – и ну давить на них.

Надавил раз – вышел из левой груди Ольги крошечный конь с каретой.

Сжал другой раз – и из правой груди Ольги показалась крошечная Седуха-извозчица.

Кони тронулись. Очутившись промеж ног Ольги, кони рванули, взвилась нижняя юбка, лоно Государыни обдало горячим лошадиным духом. Государь отпустил груди и придавил бледное лицо Ольги своим поцелуем – и так они стали одно целое с каретою.

Мчались они, лёжа в карете с красной обивкою по молодой траве. Ворота крепости, построенной еще Сигизмундом II-м, открыли им дорогу на Юго-Восток, в Болотные Пущи.

И началась тут сказка настоящая.

Сказка

До Пущ следовало добираться тропой извилистой да негладкой,
За полем, за оврагом – таков был путь за щедрою кадкой.

Мчатся сани, по траве скользят.
А детки во дворце голосят:

“Ой, Государыня-матушка,
Ой, Государь-батюшка!
Не ходите вы за той кадушкой,
Камень на пути у вас встанет,
Конь ваш скоро устанет!
Страшно тут на стоячей карете –
Из темноты таращатся эти,
Встают в рост метровый,
Лижут сапоги, тертые ваксой медовой,
Снимают сапоги с государевой ноги,
Вот такие будут вам пироги!”

А Ольга с Ерофеем знай валяются,
В красной карете кувыркаются.
И вдруг карета встает как неживая,
Ерепенятся кони, дальше идти не желая.
Тут Государь – глядь – а в окне физиономия.
Здоровая, красная – гномья!

Гном губищами чмокает,
Языком цокает,
Чего-то там у себя рукой вытворяет –
В общем, совсем совесть теряет.

Тут карета вновь покатилась,
Рожа от окна отвалилась,
Справа и слева – стена из болотных трав,
Да у лошадей крутоватый нрав –
Разогнались, раздухарились –
Вскачь по болотной дороге пустились.

Да на следующем крутом повороте
Оказались они все в болоте.

Седуха прыгнула от испуга в трясину –
Ахнула, да и пропала в тине.
Кони следом за ней потонули,
Карету за собой потянули.

Вылезли Ерофей с Ольгой,
Чуют – жить им уже недолго.
Забрались на запятки тонущей кареты,
Мечутся, прыгают, так и этак,

Видят – плывет к ним бревно,
А на бревне том – небольшое говно.
Кто руками за него возьмется –
Тот на бревне и спасётся.

Они уж и забыли, зачем поехали,
То ли за молотком, а то ли за орехами.
На тонущей карете в болоте,
И оба не служили во Флоте.
Государь-то с Государыней, так облажамшись –
Стоят, плачут обнямшись.

Государыня нос воротит,
Да неохота тонуть в болоте.
Взялась пальчиками за говно –
Повернулось к ней бревно
И говорит голосом зычным
Да вполне мелодичным:

“Я, Государыня, – бревно болотное,
Сухое и плотное.
На меня забирайся,
Не стесняйся, садись,
За сучок держись,

Поплывём с тобой между кочек,
Поплывём на восток, дружочек.
Стану я тебе бревно надводное,
Над всеми водами – путеводное.”

– А я здесь – царь! –
Говорит тогда Государь.
– В космосе или в болоте –
А везде должен быть я в почёте.
Не стану я говна трогать,
Плыви, бревно, своею дорогой!

А как Государь от бревна отвернулся –
В тот же миг и проснулся.
Выпал он из объятий Морфея –
И пошла сказка дальше без Ерофея.

Плывет на бревне Государыня Ольга.
Ни мало, ни много – а долго.
Затосковала одна,
Палкой пытает дна.
А там ни дна нет, ни ила –
Глубокая водяная могила.

– Эй, бревно, – говорит девица, –
Долго ли нам на болоте томиться? 

А бревно плывет-потрескивает –
Протоками да перелесками.
Выросла на нем ветка зеленая,
На ветке гнездо, а в гнезде – Ворона.

– Ворона-ворона,
Лесная матрона!
Расскажи мне о крае своём болотном,
Расскажи о журавлике перелётном!
И стала Ворона по бревну расхаживать,
Слово к слову прилаживать: 

– Журавлик тот – с красным глазом.
Недобрый и чуждый разум.
Приспешник он царя Пелегрина,
Жутких этих земель властелина.

Так Ворона сказывала
Да из веревочки кое-что подвязывала.
И вот Ольгу крылом толкает –
Да на шею ей оберег надевает.

Загорелись нитки оберега веселым пламенем.
Стало вдруг бревно берегом каменным,
И упирается этот берег в часовню.
А поодаль – и банька с дровней.
У дровни сидит пёс –
Тянет свой мокрый нос,
Журавлиный дух почуять стремится –
Сам же его и боится.

В часовне безлюдно, всё паутиной подёрнуто.
Государыня глядь – а иконы лицом к стене повернуты.

Завыл пёс на дворе, как чумной,
Вихрь налетел ледяной,
Хлопнули по столбам ворота –
Не ждала Ольга такого поворота.
В угол прижалась, плачет.

Тут видит – синий огонек в лампадке скачет.

– Огонек-огонек, теплый, пламенный!
Развали сей мортуарий каменный!
Огонек вспыхнул, шевельнулся в лампаде.
Прыгнул – и оказался у Государыни сзади.

Огонек, оказывается, недобрый, был, из бани –
Из под полы томной баньщицы тёти Тани.
Подпалил огонек часовню лихим огнем,
Прыгает, беснуется в нём.

Государыня было в ворота –
Да где там – дым, огонь, дышать неохота!

Думала вот-вот стены рухнут,
Да летел мимо сычик – летел да ухал.
Тенью безголовой под крышу часовни взлетел –
Клюнул золотой замочек,
Что на деревянном кладне висел.

Кладень растворился,
Из кладня белый порошок взвился,
Затёк Государыне Ольге в нос,
Из носа – в самые мозги.
Государыня обмочила сапоги,
Рухнула часовня, как и не стояло –
А посреди лежит Ольга – ум и разум потеряла.

Подлетел к ней сыч –
И клювом тыч-тыч.
Склевал одну руку целиком, ко грудям лапа потянулась –
Да в этот момент Государыня взяла и проснулась.

Что ж, плывет Ворона на бревне одна,
Поклёвывает себе говна,
И думает, закусывая болотной лягушкой:
“А нахрена мне сдалась эта кадушка?”

Вот каких мне в ней надо таких чертей!
Может я тоже благородных кровей?
И тут её как громом в башку ударяет –
И она на лапе колечко у себя замечает.

Ага, значит пока я тут на бревне обсыхай,
Они там в тепле проснулись и пьют чай?
Может я хоть и ворона и рожею не красна –
Да мне может быть тоже хочется вон из сна!

Каркнула, встрепенулась –
И в тот же миг и сама проснулась.
Сидит оказывается на ветке,
Рядом гнездо, в гнезде вороньи детки.

Гортанят детки вороне песенку,
Да ставит к березе Кто-то лесенку.
По лесенке Кто-то влезает,
Гнездо вместе с детками снимает.

А что дальше с этим со всем стало –
Расскажу как-нибудь, не как попало. 

В общем…
Плывет бревно,
На бревне – говно.
Говно по бревну стекает –
Всяко вокруг себя примечает.

И размышляет говно:
Весь мир – говно,
Весь эфир – говно,
Пустота – говно,
Бесконечность – говно,
И ничто – говно,
И говно – говно.

Ну а что вы скисли?
Какие у говна могут быть еще мысли?

И вот, раскисши, расквасивши печальное хлебало,
Говно с бревна сползло и в речку упало.

И проснулось в тот миг говно,
А что с ним дальше – неведомо нам оно.

Премудрость

Долог век бревна – многие поколения.
Что ему наши человечьи мгновения.

Все эти драматические события длиной в неделю
Для бревна в его жизни как миг пролетели.

Плывёт по реке бревно,
Плывёт, тень бросая на дно.
Вот бревно подплывает к заливу,
Носом траву рассекает – и видит Иву.

– Ива, И-и-ивушка! – голосом смутным её величает.
А Ивушка ему так уже отвечает:

– Ах, Дуб-Иван,
Гляди какой у меня сарафан!
Из тонких листьев, почти до пят!
Твоей гладкой спинки весьма прият!

Бревно под Ивой не спеша проплывает,
Листики ему спинку слегка задевают.
Такая у деревьев бывает встреча.
Такие у деревьев бывают речи.

А когда деревьям этим пришла усушка –
Сделали из них кадушку.

Финал

Едет мимо Государыня Ольга, чуть злится,
Цокает языком – вот испить бы водицы!
И скоро тут ей навстречу кадушка –
Водой холодной манит, а рядом – кружка.

Да кружка-то непростая,
Каёмка на ней золотая –
Как рукой проведешь – загудит,
Змей да оборотней к себе манит.

Ольга вынимает монету из кошеля,
Монета приличная – серебром три рубля.
Целует ёе, и в кадушку монету бросает,
Да лучезарной улыбкой всё вокруг себя озаряет.

И всё становится Свет,
И у Света есть свой обет:
Свет никого не убивает,
Свет никому не помешает,
Свет – это то, чего не взять, не унесть,
Свет – это Свет, такой, какой он есть.

Москва, январь 2019 г.

Оставить комментарий

Популярные посты:

imgsrc_ru

Фото от 9174337478: Город M.

ru_railway

Барнаул - Красноярск из окна поезда

fonzeppelin

Система базирования ядерного оружия WS3 США и НАТО

prilepin

ПЯТНАШКА, ВИВАТ!

tytgrom

Дорога в Долгопрудный. 07-05-2024

pantv

27 июня - "Всемирный день рыболовства" и не только...

bmpd

«Инновации во время боевых действий нужно внедрять максимально быстро»

val000

Очнёшься в когда-то...

• Архив