Сборник "Беспощадная толерантность".

Толерантность – сама по себе вещь неплохая.Это всего лишь «терпимость к чужим мнениям, верованиям и поведению».
Но проблема в том, что те, кто призывает к этой терпимости, сами такой терпимостью явно не страдают. И считают, что толерантными надо быть только по отношению к ним, и жить по их законам и представлениям. Это в первую очередь относится к секс-меньшинствам и верующим, которые постоянно требуют особого к себе отношения.
На Западе сексуальные, национальные и религиозные меньшинства уже практически навязали свою волю большинству. «Родитель 1» и «Родитель 2», легализация однополых браков, усыновление детей однополыми семейными парами, а также проповедь гомосексуализма среди детсадовцев – это, по всей видимости, еще цветочки, которые наверняка превратятся в такие ягодки, что головы не просто будут болеть от отравления, а вообще полетят.
Перефразируя известный анекдот времен «холодной войны», можно сказать, что мировой войны не будет, но будет такая толерантность, что от традиционной европейской цивилизации камня на камне не останется.
Фантастика – жанр пророческий, и авторы сборника «Беспощадная толерантность» напророчили такого, что волосы встают дыбом. Современные писатели-фантасты экстраполировали в будущее некоторые тенденции, которые они видят в настоящем, и показали читателю эти самые горькие плоды толерантности, которая превращается в тоталитаризм и становится очень похожей на фашизм.

О фашизме, кстати, рассказ Тима Скоренко «Теория невербальной евгеники», который запрятан составителем в середину сборника, а мог бы его и открывать. Но составитель – Сергей Чекмаев – видимо, решил столь провокационным рассказом сборник не открывать.
Тим Скоренко пишет о мире, в котором фашистская Германия одержала победу в войне. С течением времени фашизм трансформировался, стал проповедовать толерантность. Но как оказалось, эта толерантность – только для своих. С чужими, которые населяют Рейх, поступают вполне в духе фашистской идеологии. Только население Рейха об этом не знает. Оно верит официальной пропаганде. А главный герой рассказа, который оказался человеком нетрадиционной ориентации, чувствует себя неполноценным, и в то же время его привлекают работать на Рейх, выявлять таких же «нетрадиционных», намекая, что тем самым он искупает свою вину перед Рейхом.
Рассказ Олега Дивова - «Между дьяволом и синим морем» - как всегда у этого автора, парадоксален. Оттолкнувшись от так называемого «Плана Даллеса» (которого, как известно, никогда не было, но почему-то всё пошло именно по этому плану), автор высказывает мысль, что вся эта толерантность на Западе – сверхсекретный план советских спецслужб по разрушению традиционного общества. «Мы расколем страну по половому признаку, натравим женщин на мужчин. Заставим мужчин бояться открыть дверь перед женщиной. Заставим мужчин стыдиться, что они мужчины. Через полвека это будет нация педерастов. Через сто лет от этой нации не останется и воспоминаний». С точки зрения конспирологии – вполне возможно…
Рассказ Анны Китаевой «Окончательный диагноз – о мире, в котором однополые браки окончательно узаконены. И в котором политкорректность заменена просто коррекцией. Коррекцией психики. Дабы все думали одинаково и не задавали лишних вопросов.
Кирилл Бенедиктов в рассказе «Чудовище» показал еще более чудовищный мир не очень отдаленного будущего: там вообще половая самоидентификация человека под запретом, человек не «он» или «она» - а бесполое «оно». Тот же, кто вдруг начинает себя идентифицировать по полу, превращается не просто в преступника - в чудовище, которое подлежит безусловному уничтожению. Ибо это подрывает устои… Героиня рассказа, которая после встречи с таким «чудовищем» - мужчиной – вдруг начинает прозревать и осознавать себя женщиной, переживает глубокое потрясение. И вполне естественно, что тоталитарное толерантное государство тут же берет её в оборот, и финал рассказа– гибель героини – вполне закономерен.
Погибает и героиня рассказа Юлии Рыженковой «Демконтроль», ибо она тоже становится жертвой «толерантного» мира, в котором женщина – это всего лишь машина для воспроизводства населения. Но в этом мире материнство запрещено законом, и ребенка после рождения у матери отбирают, чтобы отдать в семью.
Семья, естественно, однополая.
А если ты вдруг хочешь вернуть себе своего ребенка – вся государственная машина обрушится на тебя, хрупкую женщину…
В рассказе Татьяны Томах «Дом для Чебурашки» читатель тоже видит «продвинутое современное общество, где все прежние отклонения считаются нормой, а норма превратилось в отклонение». И жить в этом ненормальном мире нормальному человеку жить крайне неуютно.
В рассказе Сергея Чекмаева «Потомственный присяжный» людей традиционной ориентации именуют «обиходной словесной конструкцией» - «двупол». В этом мире тоже правят бал гомосексуалисты, и если вы их назовете «педиками», они сочтут это оскорблением и потащат вас в суд. А суд – он скорый и справедливый. А если ты в этом суде присяжный, который всегда выносит правильный вердикт – то как тебе поступить, если ты вынужден рассматривать дело близких тебе людей, которые вдруг не вписались в рынок в донельзя толерантное общество?
Юрий Бурносов в рассказе «Москва, двадцать второй» показал мир близкого будущего глазами писателя, который несколько лет пролежал в коме. И будущее это, естественно, оказалось тоже с «голубым» оттенком.
А ещё там узаконена зоофилия и педофилия…
Парадоксальный Лео Каганов в рассказе «Далекая гейпарадуга» в свойственной ему манере вывернул мир побеждающей толерантности наизнанку и высмеял попытку в судебном порядке запретить преподавание в школе физики. Ведь законы физики в своей основе никак не хотят подчиняться законам общества! Ибо магниты с одинаковыми полюсами априори нетолерантны, так как не притягиваются, а отталкиваются!
К счастью, апологетам безудержной толерантности пока еще неподвластны законы природы, однако они вполне могут превратить в ад жизнь обычных людей.
И фантасты – авторы сборника – предупреждают читателей об этом.
Ведь действие рассказов происходит не где-то на Западе – а у нас, в России.
Вы хотите жить в такой России?
Писатели-фантасты ясно говорят: не хотим.
Не хотим, чтобы наступило «радужное будущее».
И хочется надеяться, что оно не наступит.