Сахаров и Солженицын – к проблеме лидерства в оппозиции

Начало семидесятых. У антисоветчиков, или, выражаясь сегодняшним языком, у «протеста», а это вся более-менее приличная интеллигенция, два лидера, два властителя дум – Сахаров и Солженицын. (Хотя правильней было бы, наверное, все же поставить Солженицына на первое место.)

Авторитет каждого из них базируется на своем. Сахаров – академик, интеллект, голова. Сахаров добровольно покинул советский Олимп. Солженицын – сталинский узник, талантливый прозаик – набелевский лауреат, осмелившийся первым говорить правду о лагерях. Ну, а когда вышел «Архипелаг ГУЛАГ», всё вообще перевернулось: для коммунистической идеи больше не осталось места, иллюзии почитателей «комиссаров в пыльных шлемах» испарились. «Архипелаг» растоптал советскую версию коммунистической идеи – не оставил для нее никакого места. Перед нами был монстр, терпеть которого не можно. Большинство все равно терпело, конечно. Но понимая, что «не можно».

В общем, в те годы у нас было два вождя, которые указывали нам путь, с кем мы сверяли свои оценки происходящего и мечты (тогда они казались несбыточными) о светлом будущем.

Сначала нам казалось, что вожди наши зовут в одну светлую даль – демократия, «не по лжи» и т.д.. Но последующие 15 лет, последние 15 лет жизни Сахарова показали, что вожди советского протеста видят мир по-разному и светлые дали у них тоже разные. Если не вдаваться в детали, то Сахаров мечтал о западной демократии, а Солженицын – о «России, которую мы потеряли». Естественно, каждый хотел бы, чтобы в привлекающей его модели общества родимых пятен ее реального прототипа было поменьше, но это в данном контексте не так важно. Важно – что они видели для России разные будущности.

История последних 25 лет показала, что ни сахаровская мечта, ни солженицынская мечта в России расти не хотят: побеги получаются уродливыми – даже не скажешь, какой уродливей. Что это означает? А означает это, что люди белоснежной совести (ну, давайте будем считать их такими, не отыскивая мелкие пятнышки), люди сверхталантливые, первоклассные профессионалы, люди большого ума оказались неважными пророками и неважными социальными мыслителями.

А вместе с тем, никого выше их в советском обществе не было. И других, более совершенных социальных проектов тоже не было. Это был наш тогдашний потолок.

Могли ли мы тогда понять, что потолок этот наш не так заоблачно высок и что наши вожди, хотя и гиганты по сравнению с нами, все же не упираются головой в Небо? А значит – и что к проектам их по обустройству нашей жизни нужно относиться осторожно? Конечно, нам тогдашним это было не понять, но можно ли было это вообще понять, в принципе? Если бы мы были гораздо умнее?

Да, могли бы понять. Был один индикатор, который однозначно показывал, что при несомненно правильном неприятии советской системы с мечтами о будущем все обстояло у нас не так несомненно. Этот индикатор – различие в представлениях Сахарова и Солженицына об идеальной России.

Если есть различия, причем такие, что каждый духовный вождь видит только свою правоту и не видит правоты другого вождя, это явный признак того, что духовный рост вождей, несмотря на то, что по сравнению с нами они – гиганты, не запределен. Что каждый из них видит только кусок правды, только свою полуправду. И соответственно – каждый предлагает строить свою пизанскую башню, с наклоном в свою сторону. И, что случись нам эти проекты реализовывать, построенные нами башни обречены падать. Хотя и в разные стороны, и по разным причинам.

К чему я стал тревожить великие тени? Сегодня очень многими остро ощущается отсутствие лидера. Кому-то, правда, лидер нужен для того, чтобы самому ничего не делать – пусть вождь работает. Но многим, в самом деле, необходим тот, за кем можно идти, под чьим руководством работать, с кем сверять свои оценки... Время от времени на роль лидера выплывают разные претенденты. И мы снова и снова сталкиваемся (и так будет всегда) с необходимостью оценить потенциал лидера. А как нам это делать, когда на то он и лидер, чтобы быть выше нас настолько, что мы его потенциал оценить не можем так же, как первоклассник не может оценить педагогический потенциал своей учительницы? Просто, непосредственно оценить потенциал лидера мы не можем.

Но это в том случае, если лидер у нас один. А если лидеров несколько, то задача становится отчасти решаемой. Единомыслие нескольких, хотя бы двоих, лидеров указывает на правильность их общей позиции. Возникновение споров – на существование проблемы, требующей общественного внимания.

В идеале обществу необходима группа одинаково мыслящих интеллектуальных, духовных лидеров. Но в нашей реальности такой идеал едва ли достижим. В этом случае для нас принципиально важно отойти от столь дорогой нашему сердцу модели единоначалия. Нам необходимо иметь не одного, а группу лидеров. И не менее важно иметь механизмы реагирования на возникновение в этой группе противоречий.