Ряженые

yu_sinilga — 14.12.2011

"Веселей и звонче нет песен Городецкого!"

Из многочисленных мемуаров известно, что в салонах петербургских педерастов началось приятное оживление, когда в столицу Империи приехал 16-летний Серёжа Есенин. Взявший рязанского отрока под крыло Городецкий способствовал слишком раннему успеху его несовершенных в художественном отношении стихов. Вкус к скандалам был привит позднее, а актерствовать и ломаться научил Есенина Клюев.

"Выходит Есенин.
     На нем тоже косоворотка --  розовая, шелковая. Золотой кушак,  плисовые
шаровары.  Волосы подвиты,  щеки нарумянены. В руках  - о, Господи! - пук
васильков - бумажных.
     Выходит   он  подбоченясь,  весь  как-то  "по-молодецки"  раскачиваясь.
Прорепетировано,  должно  быть,  не раз. Улыбка  ухарская и...  растерянная.
Тоже,  верно,  репетировалась  эта улыбка. Но  смущение  сильнее.  Выйдя, он
молчит, беспокойно озираясь...
     - Валяй, Сережа, -- слышен  ободряющий голос Городецкого из-за плахты.
- Валяй, чего стесняться.
     Чего, в самом деле?
     Есенин приободряется. Голос начинает звучать уверенней. Ухарская улыбка
шире расплывается. Есенина я видел полгода тому назад, до его  знакомства  с
Городецким. Как он изменился, однако. И стихи как изменились...
     ...Лады, Лели,  гусли-самогуды,  струны-самозвоны... - Вряд ли  раньше
Есенин  и  слыхал  об этих самогудах  и Ладах... Иногда среди них выскочит и
неприличное,  "похабное" словцо.  Это  он,  конечно,  знал  и  раньше, но по
"неопытности" полагал, должно быть, что вставлять их не то  что в стихи, а и
в разговор нехорошо. Теперь,  бойко их  выкрикивая, оглядывает еще  публику:
Что? Каково?.."
(Георгий ИВАНОВ, "Петербургские зимы").

 Роскошный эпизод в тех же мемуарах: Иванов в гостях у Клюева, - думаю, помнят все читавшие.
 
"Я как-то зашел к Клюеву. Клетушка оказалась  номером Отель  де Франс, с
цельным  ковром  и  широкой  турецкой тахтой.  Клюев  сидел  на  тахте;  при
воротничке и галстуке, и читал Гейне в подлиннике.
     -  Маракую  малость по-бусурманскому, --  заметил  он  мой  удивленный
взгляд. - Маракую малость. Только не  лежит душа.  Наши соловьи голосистей,
ох, голосистей..."

Затем они пошли в ресторан "ко французику Альберту", однако Клюев переоделся в малиновую рубаху, поддевку и смазные сапоги. Униформа поэта "от сохи, от недр народных". И густо накрашенные глаза публичной девки.


Сладкая парочка: Есенин и Клюев
 
Русский стиль, привитый в царствование Александра Третьего, выродился в странные формы.

Весь XIX-й век русское общество непрерывно болело духовными инфекциями опрощения: то славянофилы, обрядившись в "холмогорки", пытались пересадить идеи Шеллинга на отечественные чернозёмы, то "кающийся дворянин" Достоевский, "обливаясь слезами, полз по грязному ногтю мужика Марея: ах, великий мужик Марей!", то объявлялись  энтузиасты "народники" и начинали свое идиотское хождение по кругам крестьянского ада, то "народовольцы" искали великую правду в гуще безграмотной вшивоты, а графу Толстому (Алексею Константиновичу) отвечали:

"Ты народ, да не тот!
Править Русью призван только чёрный народ,
То по старой системе всяк равен,
а по новой - лишь он полноправен..." 

Стоило учиться грассировать, чтобы усадить воняющих дёгтем конюхов в светских салонах.
А тут еще ряженые "русачки" в шелковых рубашках подоспели: Максим Горький, Леонид Андреев, Скиталец, - босяки и челкаши. И еще граф Толстой (не Алексей, а Лев рыкающий) скинул сапоги и бодро пошел за плугом, не забывая позировать фотографам. 

После начала Великой войны на волне ура-патриотизма и переименования Петербурга в Петроград ряженые имели большой успех. Миф о Распутине (именно миф!) потому и отравил русский свет, что общество было готово попариться в баньке по-чёрному и скушать начинённые цианидом пирожные.

И все эти паяцы в косоворотках и смазных сапогах строили из себя пророков и учителей жизни.
«Я над Клюевским письмом. Знаю все, что надо делать: отдать деньги, покаяться, раздарить смокинги, даже книги. Но не могу, не хочу»,— записывал Блок, тоже "кающийся дворянин".

Духовную трезвость, кажется, сохранял только Борис Садовской, пьяница в драном дворянском мундире, тоскующий о крепостном праве. Впрочем, его фуражка с красным околышем была таким же элементом эпатажа, как мурмолка с павлиньями перьями на бедовой башке Есенина.

Вот, разве что, еще Бунин...

Да, а попытка "игры на понижение" сверху: создание "Союза Русского народа", "Союза Михаила Архангела", многочисленных народно-монархических обществ, - тоже не задалась. Упустили время, проиграли Империю. Слишком поздно спохватился "единственный европеец", окруженный чернью.  

Оставить комментарий

Популярные посты:

cardemua

Топ-10 мест для незабываемых романтических свиданий

lady_catari

Бабочки порхают, бабочки...

annok

Утро туманное...

matsam

Дела космические

yu_sinilga

В чепчике

orientalist_v

"Дверь в неизвестность"

oleg_tsarev

Без названия

maysuryan

Советские живописцы. 100 лет Ахмеду Китаеву

nathoncharova

Сколько бы жил человек без достижений современной медицины

• Архив