Русские взяли «Бастилию»

«Леди Макбет Мценского уезда», наверное, самая «роковая» из всех опер. Шедевр Шостаковича был запрещен Сталиным и сломал молодого композитора. Запрет застопорил развитие советской музыки и насильно предписал ему направление Кабалевского с его концертами «для пионерки с оркестром». Мы горестно расхлебываем эту драму до сих пор. Опера по повести Лескова немыслима без актерского напора. И ее поставил на сцене Лионской оперы Дмитрий Черняков, самый знаменитый из всех российских оперных режиссеров. А опера «Трубадур», прославившая Верди, обладает гениальной музыкой для «самых лучших певцов на свете» и убийственным либретто, которое простым способом «собрать в кучку» невозможно. И ее поставили на сцене Парижской оперы (Бастилия) с участием Анны Нетребко, которую, без сомнения, можно назвать сегодня «певицей номер один». Два спектакля довели публику до экстаза и заставили задуматься, на чем сейчас держится обуявший подлунную оперный бум.

Оперу Шостаковича Черняков уже ставил в 2008 году, в Немецкой опере на Рейне (Дюссельдорф-Дуйсбург). Но ничего не меняя в оформлении, он добивается в Лионе большей «ударности» по части психологической и социальной энергетики. Действие происходит на современной фабрике, внутри которой у Катерины есть свое «личное пространство», кабинет, на стенах которого густой мозаикой висят ковры. Они стали в европейском контексте не столько обиходным мещанским интерьером, сколько путем в какой-то иной мир, может быть, несколько ориентализированный. И костюмы у Катерины (Аушрине Стундите, певица с мощным нутром) тоже несколько «восточноватые» (художник Елена Зайцева). Никто не может войти в это пространство, только жадный на поживу растленный Сергей (Джон Дашак). И потому, когда в этот «анклав» наглой сапой влезают такие узнаваемые полицейские с их самозабвенной агрессией, становится ясно: дело труба. И стены с коврами как будто вихрь уносит! А на смену «личному пространству» на фабрике приходит страшная камера в тюрьме, где едва поместятся Катерина, разлучница Сонетка и похабный Сергей. Камера в центре сцены, а все остальное затянуто черной тканью. Вокруг мгла беспроглядная, из которой поют и хор, и Старый каторжник. Катерина от всей этой безнадеги чуть не захлебывается в раковине с водой, а потом под «кайфом» впадает в мертвое оцепенение. И, очнувшись, бьет по лампе и в дергающемся свете душит Сонетку. А потом ее саму у нас на глазах забивают полицейские. Наступает конечная тьма, и после долгой паузы взрываются аплодисменты. Публика богатого города Лиона просто воет от потрясения.

А в Париже — предпремьера «Трубадура», билеты по 10 евро для публики до 28 лет, и вся «Опера Бастилия» заполнена гудящей массой. «Трубадур» поставлен режиссером Алексом Олле из крутой барселонской группы «Фура делс Баус» в декорациях Альфонса Флореса, которые буквально в четырех измерениях дают нам возможность ощутить кошмары повседневной войны. Той, которая сегодня грозит опрокинуть весь мир. И в этой страшной среде — Леонора в исполнении Анны Нетребко. Вокруг красивой и уверенной в себе примадонны — потрясающие партнеры, как будто мы попали на спектакль 40 лет назад, когда пели молодые Паваротти, Кабалье, Образцова, Доминго. Муж Нетребко Юсиф Эйвазов в роли Манрико блещет итальянскими разливами голоса и юношеским динамизмом. Екатерина Семенчук поет Азучену с редкой самоотдачей и тончайшей музыкальностью, как никто сегодня. Но все их прекрасногласие — ничто перед волшебством голоса Нетребко. В ее Леоноре нет трагедии, нет даже драмы, несмотря на «рискованные мизансцены» в седьмой картине (Леонора лежит на одном из надгробий, раскинув руки, как на распятии). Но каждый момент пения вызывает восторг: то коленки дрожат, то глаза влажнеют. Уже не первый раз поет Нетребко Леонору в «Трубадуре», но здесь, кажется, превосходит саму себя!

Страшный мир, в котором живет Катерина Измайлова, трансформирован Черняковым в обобщенный образ нашей вселенной. Умение превращать мизансцену в символ доведено до кинжальной меткости. Какие бы ни были недочеты в пении у солистов, образы они создают с мастерством драматических актеров. Театр стал второй реальностью, которая «обращает нам очи» внутрь самих себя.

Мы запоминаем Чернякова и Нетребко, артистов, которые уводят нас в глубины искусства.

Алексей Парин
Фото: РИА Новости; Reuters