Русь и Орда

new_rabochy — 09.07.2024

Российские либералы часто имеют крайне поверхностные и мифологизированные представления об истории, причём вершки хватают где попало, вроде публицистики Акунина. В их сознании бытует образ страшной "орды", наследие которой якобы влияет на Россию до сих пор. На самом деле образ Золотой Орды в их головах абсолютно фэнтезийный, на уровне советского фильма "Илья Муромец" 1956 года, где был отвратный Калин-царь.

С другой стороны, в великодержавной и антизападной концепции «евразийцев» Россия объявлялась наследницей Монгольской империи, а так называемое иго — не только несчастьем, но и хорошей школой государственности для Московской Руси.

Распространённость этих заблуждений подтолкнула меня к сравнению политической системы Золотой Орды и Московского государства 15-17 веков.

Начнём с права, в основе ордынского права лежало несколько сводов.

- Во-первых, это великая яса — совокупность базовых правовых принципов, сформулированных Чингисханом в процессе создания Монгольской империи, послуживших основой для последующего законодательства тюрко-монгольских государств.

- Во-вторых, йусун — это обычное право кочевых народов Евразии.

- В-третьих, торе — это сакральное право древних тюрков и монголов, впоследствии составившее основу политической идеологии в государствах потомков Чингисхана (монополия Чингизидов на власть, основы административно-территориального устройства, порядок организации военного дела и пр.).

- В-четвёртых, после исламизации Орды важными источником права стали шариат — совокупность основных принципов (религиозных, моральных, правовых, бытовых), соблюдать которые обязаны все правоверные мусульмане, и адат - обычное право у мусульманских народов.

Какие же источники лежали в основе права Московского государства? Великий князь Иван III вводит в 1497 г. новый свод законов - Судебник. Этот документ стоит в одном ряду отнюдь не с ордынскими правовыми нормами, а со сводами законов Южной, Восточной и Северной Европы, где в 14-15 веках осуществляли кодификацию законодательства.

В середине 14 века появился Законник сербского царя Стефана Душана (1349) и польские Статуты Казимира Великого (1346-1347). Тогда же появился кодекс законов Шведского королевства (около 1350) – Уложение Магнуса Эрикссона. Ему предшествовали провинциальные кодексы, фиксировавшие правовые нормы отдельных шведских областей. Замыкают этот ряд свод законов Великого княжества Литовского — Судебник Казимира (1468) и уже упомянутый Судебник Ивана III (1497).

До конца 15 века на Руси, подобно Швеции 13-го первой половины 14 столетия, не было единого законодательства: в разных землях и княжествах действовали свои, местные нормы. До нас, например, дошли Новгородская (в отрывках) и Псковская судные грамоты — кодексы, по которым жили эти вечевые республики в 14 -15 веках.

Судебник Ивана III впервые установил единые для всего государства нормы судопроизводства. Он основывался на более ранних судных грамотах, которые сами были наследниками русской правовой традиции, восходящей к Русской правде, а также испытывали влияние церковного права.

В средние века на Руси основным руководством по церковному праву была принятая на соборе 1274 года «Кормчая», составленная на основе «Кормчей книги» св. Саввы Сербского (XIII век). Последняя, в свою очередь, была компиляцией различных греческих источников: «Синопсиса» Стефана Эфесского, «Номоканона», «Прохирона» и других.

Но не стоит забывать и о влиянии соседнего Великого княжества Литовского. Литовское влияние усматривают в самом названии первого свода законов — Судебник. Наконец, твердо установленным фактом является использование Третьего Литовского статута (1588) при составлении Соборного уложения 1649 года.

Таким образом, правовая система Руси и Орды в действительности формировались на основе разных источников и ничем не напоминают друг друга.

Неплохой разбор измышлений по поводу институционального наследия Орды делает историк Михаил Кром, обширную цитату из книги которого привожу ниже:

«Насколько легковесными выглядят попытки обнаружить прототипы структур управления Московской Руси в государствах Чингисидов, можно судить по работе современного американского историка Дональда Островского. В книге «Московия и монголы» (1998) и в предшествовавших ей статьях Островски утверждал, что московские князья XIV века, часто бывая в Орде, воспроизвели у себя виденную там систему управления. Так, дворскому при великокняжеском дворе, по мнению американского историка, соответствовал визирь при дворе сарайского хана, московскому тысяцкому— беклярибек, стоявший во главе армии и руководивший дипломатией, а боярам, входившим в думу при великом князе, — карачи-беи, заседавшие в ханском совете

В своей рецензии на книгу Островского его соотечественник Чарльз Хальперин справедливо указал на уязвимость приведенной аргументации: московский дворский по своему статусу и функциям никак не соответствовал визирю в исламских государствах; полномочия тысяцкого и беклярибека не вполне ясны из имеющихся источников, поэтому получается уравнение с двумя неизвестными; наконец, боярская дума при московском князе ни по численности, ни по принципам комплектования не соответствовала совету карачи-беев, которых всегда было четверо (за этим числом скрывались космологические представления).

<�…>

Не более убедительны и попытки другого американского историка, Ярослава Пеленского, найти прообраз московских (так называемых земских) соборов в монголо-тюркском курултае, а прототип московского поместья — в казанском союргале (условном земельном владении). Созывавшиеся царями в XVI -XVII веках соборы, в которых наряду с церковными иерархами и думными чинами участвовали представители дворянства и городской верхушки, не имели ничего общего с курултаями — съездами родовой знати у кочевых народов. А поместная система, получившая развитие в Московском государстве с конца XV века, после присоединения Великого Новгорода с его обширными владениями, генетически никак не была связана с земельными порядками в Казанском ханстве, покоренном Иваном Грозным в 1552 году

<�…>

Остается, однако, еще одна теоретическая возможность: когда-то введенные на Руси степными завоевателями порядки могли сохраняться еще какое-то время и после обретения Москвой государственного суверенитета. Действительно, два с лишним века монгольского владычества не могли пройти бесследно; эти следы до сих пор заметны в языке: такие слова, как «деньга», «тамга» (печать, а также торговая пошлина — отсюда наше слово «таможня»), «казна» имеют тюркские корни и указывают на финансовую сферу, в которой контакты Руси с Ордой были весьма интенсивны. Как известно, покоренные в середине XIII века русские земли были обложены данью, которая взималась монголами на основе проведенных ими в ряде городов поголовных переписей. В начале XIV века сбор дани был передан русским князьям, которые доставляли ее в Орду. Тогда же началась адаптация монгольской системы налогообложения к местным условиям. По-видимому, каждый князь самостоятельно проводил перепись в своих владениях с целью сбора ордынского «выхода» (дани); переписи не охватывали всего населения: духовенство вместе с работавшими на их землях людьми было освобождено от податей.

Таким образом, централизованного и систематического налогового учета не велось. По наблюдениям исследователей, важные перемены в этой системе наметились около середины XV века: во-первых, наряду с поголовным описанием появилось поземельное, его единицей стала соха; во-вторых, с 1460-х годов упоминаются писцовые книги некоторых уездов. Постепенно система налогообложения трансформировалась настолько, что к концу XV века она уже ничем не напоминала монгольскую: ее основу составили регулярные и проводившиеся по единым принципам описания, охватившие в 1490-1500-х годах всю страну. Результаты описаний тщательно фиксировались в писцовых книгах по каждому уезду, хранившихся у великокняжеских дьяков в Москве. Налогообложение окончательно стало поземельным.

«По наследству» от монголов московским великим князьям досталась почтовая служба— ямская гоньба; она была встроена в централизованную систему нового государства: ямская повинность, т.е. обязанность поставлять подводы на ямские дворы, была возложена на крестьян.»

От себя добавлю, что Московское государство было гораздо более централизованным чем Орда. Ордынцы опирались при управлении вассальными территориями на местные элиты и местные структуры власти, а Москва медленно, но верно насаждала управление подвластными территориями посредством назначенных из центра воевод. Иван III в Новгороде, а позднее Василий III — в Пскове приказывали снять вечевой колокол и вводили порядки, «как на Москве».

В крайних случаях из покоренного города выселялась местная элита (бояре и посадники с семьями), купцы и ремесленники, а на их место переводились служилые люди и торговцы из центральных уездов страны. Эта жестокая мера, именовавшаяся «выводом», была впервые в массовом масштабе осуществлена в Новгородской земле в 1480-х годах, а затем, уже в новом столетии, повторена в Пскове (1510), Смоленске (1514) и некоторых других городах.

Ордынцы же никогда не садили в русских землях своих мурз или ханов Чингизидов и не переселяли местную знать куда-нибудь в Поволжье.

Власть московского царя была сильнее чем у ордынского хана не только на местах, но и в центре. Так в Орде существовали беклярибеки — верховные военачальники, фактически игравшие роль второго лица после самого хана; чаще всего этот пост занимал наиболее влиятельный из родоплеменных предводителей. Именно эту позицию занимал знаменитый Мамай, правивший большей частью Орды и менявший марионеточных ханов, как перчатки.

В Москве никогда не существовало сопоставимой по значению должности. Особенно смешно сравнивать беклярибеков с тысяцкими, которые появилась в русских городах задолго до монгольского нашествия, а на Москве тысяцких упразднил ещё Дмитрий Донской.

Причины принципиальных отличий Московского государства от Орды коренились в том, что Золотая Орда была феодальным государством, в основе которого было непрямое правление посредством феодальной иерархии, а не бюрократического аппарата. Монголы поначалу пытались заимствовать китайскую бюрократию, но она не прижилась в государствах степняков, сойдя на нет менее чем через столетие. Московское же государство в 15 веке стало эволюционировать из феодального в модерное.

Современные концепции модерного государства восходят к наследию Макса Вебера (1864-1920). По мнению Вебера, бюрократия, как тип господства, идет на смену традиционной — патриархальной или патримониальной — монархии. Развитая бюрократия отличается от предшествующих типов господства не только рациональной организацией и профессионализмом, меняются и отношения внутри властной вертикали. Чиновник — в идеале, конечно! — уже не является личным слугой правителя; государственная должность рассматривается, как служение не лицам, а «безличным и функциональным целям». Отмеченное Вебером различие между «безлично ориентированным бюрократическим господством» и прежним, патриархальным порядком, основанным на личной преданности господину, указывает направление, в котором шло развитие государства раннего Нового времени.

Американский медиевист Джозеф Стрейер в книге «О средневековых истоках государства Нового времени», вышедшей в 1970 году, говорит о государстве определенного типа — modern state, — которое зародилось в Средневековье и получило развитие в Новое и Новейшее время. По мнению историка, характерными признаками такого государства являются: 1) устойчивость в пространстве и времени; 2) «формирование безличных, относительно постоянных политических институций»; 3) перенос лояльности с семьи, местного сообщества или религиозной организации на государство, как институт. К этому можно добавить усиливающееся стремление к обретению монополии на насилие на подконтрольной территории.

Михаил Кром верно пишет - «Стоит также отметить, что все три признака обнаруживаются в Московском государстве XVI и особенно XVII века, хотя Стрейер вовсе не имел в виду Россию: свой портрет модерного государства он рисовал с Англии и Франции».

Более того, подобное описание вполне походит не только для европейских стран и Московского государства. «Так, в новейшем кембриджском учебнике по истории Европы раннего Нового времени (1450-1789), написанном Мери Виснер-Хэнкс, можно прочитать о том, что в 1600 году Стамбул был крупнейшим городом Европы с населением около 700 тыс. человек и что Османы в XV -XVI веках создали самую эффективную армию в Европе — в том, что касалось вооружения и системы снабжения, а султаны, хотя в теории и считались абсолютными монархами, в реальности редко покидали свои дворцы, доверив повседневное управление чиновникам во главе с великим визирем, чья должность стала наследственной.

Как видим, если считать обнаруженную Максом Вебером тенденцию к деперсонализации управления главным признаком формирующегося модерного государства, то Турция XVI -XVIII веков вполне подходит под это определение.

Сказанное выше об Османской империи во многом справедливо и в отношении России XVI -XVII веков: русские цари, подобно султанам, мало вмешивались в повседневную жизнь своих подданных, управляя огромной страной при помощи чиновников, число которых постоянно росло. Делегирование властных полномочий государя его советникам и постепенная бюрократизация управления заметны в Московском государстве уже со второй половины XV столетия. Таким образом, деперсонализация управления является родовой чертой модерного государства, где бы мы его ни обнаружили: во Французском королевстве, Османской империи или Московии».

Другими признаками модерного государства являются суверенитет, т.е. независимость от других правителей и верховенство во внутренних делах. Кроме того, государство раннего Нового времени, как правило, обладало собственной территорией и четко определенными границами, что резко контрастировало с предшествующим (средневековым) периодом, когда чересполосица владений была обычным явлением. Наконец, такие государства создавали постоянные (но пока не регулярные) армии, где небольшое ядро в случае войны пополнялось дополнительными силами в виде наёмников (в Западной Европе) или дворянским ополчением (в Восточной Европе).

В отличии от России Золотая Орда по пути создания модерного государства не пошла, возможно просто не успела, а возможно есть какие-то неявные внутренние ограничения у государств созданных кочевниками, так как ни одно из подобных образований впоследствии так и не смогло самостоятельно эволюционировать в модерное государство.

Оставить комментарий

Популярные посты:

maximus

Основные элементы лендинга

caurug

Аааааааа!

evizvarina

пока не скосили...

jjnatt

Ты чего подглядываешь?!

erica

От all_temp

belash_family

Особенности национального характера

inna1903gr

Бежевое платьице

ru_auto

Опять кровати вместо шлюх

elven_tankmen

Анонс?

• Ранее
• Архив