Роулинг высказалась.

"Вижу много комментариев на эту тему, поэтому хочу прояснить пару вещей.
Я не жду вечного согласия от актёров, когда-то сыгравших созданных мною персонажей. Это было бы так же нелепо, как если бы я сейчас согласовывала свои взгляды с начальником, у которого работала в двадцать один год.
Эмма Уотсон и её партнёры по съёмкам имеют полное право разделять идеологию гендерной идентичности. Такие убеждения защищены законом, и я ни в коем случае не хотела бы, чтобы из-за них кто-то из них лишился работы, подвергся угрозам, насилию или, тем более, смерти.
Однако именно Эмма и Дэн в последние годы не раз давали понять, что наша бывшая профессиональная связь будто бы наделяет их особым правом — нет, обязанностью — публично оценивать меня и мои взгляды. Спустя годы после съёмок «Поттера» они продолжают примерять на себя роль фактических «голосов» мира, который придумала я.
Когда знаешь людей с их десяти лет, трудно избавиться от чувства некоторой опеки. До недавнего времени я всё ещё помнила детей, которых на большой, пугающей съёмочной площадке нужно было мягко подводить к своим репликам. В последние годы я многократно отказывалась комментировать Эмму по просьбе журналистов — особенно в связи с проектом «Охота на ведьму Дж. К. Роулинг». Парадоксально, но продюсерам я тогда сказала, что не хочу, чтобы из-за моих слов на неё началась травля.
Ведущий в приложенном ролике вспоминает речь Эммы «все мы — ведьмы», и действительно: для меня это стало поворотным моментом. Но куда сильнее самой речи меня задела приписка к ней. Эмма передала мне записку от руки с единственной фразой: «Мне очень жаль, что тебе приходится всё это переживать» (у неё есть мой номер телефона). Это было тогда, когда угрозы убийством, изнасилованием и пытками в мой адрес достигали пика, когда меры безопасности вокруг меня пришлось серьёзно ужесточить, и я постоянно тревожилась за семью. Эмма публично подлила масла в огонь — и при этом решила, что одна строчка сочувствия убедит меня в её глубокой доброте.
Как и многие, кто никогда не жил взрослой жизнью без «подушки» богатства и славы, Эмма столь далека от реальности, что даже не осознаёт собственной неосведомлённости. Ей никогда не понадобится приют для бездомных. Её не положат в палату общего пользования в государственной больнице. Сомневаюсь, что с детства она бывала в обычной примерочной. Её «общественный туалет» — это отдельная кабинка, у двери которой стоит охранник. Приходилось ли ей раздеваться в недавно сделанной раздельной-совместной раздевалке в муниципальном бассейне? Понадобится ли ей государственный кризисный центр для жертв сексуального насилия, который отказывается гарантировать обслуживание только женщинами? Окажется ли она в одной камере с мужчиной-насильником, который «самоопределился» в женскую тюрьму?
В четырнадцать я не была мультимиллионершей. Пока я писала книгу, сделавшую Эмму знаменитой, я жила в бедности. Поэтому из собственного опыта понимаю, что означает для женщин и девочек без её привилегий то попрание их прав, в котором Эмма столь усердно участвует.
Самая горькая ирония в том, что если бы Эмма в своём недавнем интервью не решила вдруг заявить, что «любит и бережёт» меня — перемена тона, которая, как мне кажется, продиктована тем, что оглушительное осуждение меня нынче уже не столь модно, — я, возможно, так и не решилась бы на такую откровенность.
Взрослые люди не могут сперва примкнуть к активистскому движению, чьи представители регулярно призывают убить твою подругу, а затем настаивать на праве на её любовь — словно эта подруга им мать. Эмма вправе не соглашаться со мной и публично говорить о своих чувствах ко мне — но у меня есть то же право, и я наконец решила им воспользоваться."с.
Хорошо сказано.
|
</> |