Россия – Китай: высокие отношения_Заключительная часть

storm100 — 01.05.2023 Россия – Китай: высокие отношения
Россия – Китай: высокие отношения_Продолжение

Китай заставил весь мир гадать, кому на самом деле он помогает сегодня: России или Украине? Ответ прост: он помогает прежде всего себе.


Самое время напомнить историю взаимоотношений Китая и Российской империи, а потом и СССР. То заклятые враги, то заклятые друзья. Никогда – равные партнеры.

Эпизод 5. Братья навек

Первым и сразу признал новую «народную республику» Советский Союз. И как было не признать, если он был фактическим её создателем. Впрочем, воевали китайские коммунисты в гражданской войне, хотя и советским оружием, но сами, а поэтому, полностью и безоговорочно приняв советскую идеологию и полностью же подчинившись советскому старшему брату, они всё же сохранили и убеждение в собственной силе и уникальности.

От этого послевоенная эпоха стала самой динамичной во всей истории отношений России и Советского Союза с Китаем — отношений поистине братских: от самой горячей любви до самой лютой ненависти.

В первые годы новый старший брат КНР не жалел дня неё ничего совершенно — финансирования, оружия, техники, специалистов. Китай, со своей стороны, исполнял все высказанные и невысказанные пожелания из Москвы, стараясь быть не просто примерным учеником, но пройти всю программу ускоренно и углублённо, чтобы быстро достичь уровня учителя.

Первым учебным предметом был террор, и здесь китайские коммунисты проявили максимум способностей: уже к 1950 году они подавили все сколь-нибудь заметные остатки инакомыслия (не только политического, но и научного, образовательного, религиозного или просто бытового), установив самую жёсткую цензуру и уничтожив до двух миллионов человек, превратили Китай в единый полувоенный лагерь под неоспоримой властью КПК. Прежние расколы — сепаратизм, провинциальные обособленность и самоуправство — полагались теперь (и полагаются до сих пор) наихудшим историческим злом, а единство Китая — величайшим благом и завоеванием партии. Однако всё то, что началось после этого, не шло ни в какое сравнение с самыми худшими межвоенными бедствиями, коммунистические ужасы превзошли всё, причём ужасам этим китайцы обязаны были искренне радоваться и даже с энтузиазмом своими руками их творить.

Власть КПК в Китае сделалась единственной и абсолютной, внутри КПК также было установлено полное иерархическое единство во главе с Мао Цзэдуном, сам же Мао беспрекословно подчинялся Сталину. Поэтому все преобразования первых лет КНР диктовались их Москвы. В деревнях пошла частичная для начала коллективизация и государственное распределение хлеба, всё городское производство было национализировано и поставлено под государственное управление, отчего рынок перестал существовать. Началась — по советскому же лекалу — индустриализация, с грандиозной советской помощью; Сталин самым серьёзным образом вкладывался в новый Китай, отправляя туда деньги, специалистов, оборудование, технологии, технику для огромных строек, и даже подарил в 1952 году КВЖД (не говоря уже о вооружении — против США). Китайские студенты и военные массово ехали учиться в Москву.



В 1950 году в Москву приехал и Мао — ради демонстрации совершенного единства двух коммунистических партий и подвластных им братских народов — и подписал договор о дружбе, союзе и взаимной помощи.

С 1953 года в Китае начались (и по сей день продолжаются) пятилетки — выполнение пятилетних экономических планов. Первая была нацелена на продолжение индустриализации.

Ситуация начала меняться со смертью Сталина. Не сразу: как и большинство других советских сателлитов, Китай сохранил верность новому московскому руководству. Которое было благодарно за это: в 1954 году оно подарило Китаю советские предприятия в Синьцзяне и даже Порт-Артур, оно защищало КНР, когда Мао решил отбить у гоминьдановского Тайваня пару небольших островов и тем поставил себя в опасность военного столкновения с США.

Но старшего брата в Хрущёве Мао не видел, более того, он заговорил о равенстве двух социалистических стран и поэтому действовал всё более самостоятельно.

Сталин в глазах Мао ошибаться не мог, Хрущёв же — мог и делал это. Первой его большой ошибкой Мао посчитал антисталинский доклад на XX съезде КПСС в 1956 году. Впрочем, прямо осуждать Хрущёва за это Мао пока не решался.

Напротив, в 1957 году он неожиданно попытался опробовать новый советский оттепельный опыт, провозгласив кампанию «Пусть расцветают сто цветов, пусть соперничают сто школ» и велев китайцам приступить к критике власти. Ошалевшие от страха китайские интеллигенты долго не решались, но Мао настаивал. А когда критика всё же началась, она оказалась такой, что кампанию пришлось срочно свернуть, а критиканов репрессировать вместе со всей «буржуазной» интеллигенцией: тех, кто не был казнён, отправляли на перевоспитание в лагеря или в деревню. Впрочем, возможно, для выявления этих «правых элементов» Мао и нужна была вся изначальная кампания.



Так или иначе, после этого Мао уже не стеснялся прямого несогласия с осуждением Сталина. На совещании коммунистических партий в Москве осенью 1957 года он назвал Сталина не только советским, но и мировым вождём всех коммунистов, тем самым отказав Хрущёву в праве самолично оценивать покойника. Досталось Хрущёву и за начатую им Разрядку международной напряжённости, показывавшую слабость перед коварным лицом Соединённых Штатов, причём Мао призвал не бояться Третьей Мировой войны. Прозвучало даже страшное в марксистской среде оскорбление «ревизионизм».

Однако полного разрыва не последовало. КНР для Москвы была всё же настолько важна, что Хрущёв попытался снять противоречия, и летом следующего года сам отправился в Пекин на переговоры. Но дружба, с точки зрения Мао, могла возобновиться только при достижение полного равноправия КНР и СССР, а показателем его была бы передача Китаю ядерных технологий для противостояния США. От настолько опасного шага Хрущёв отказался.

Защищать Китай Москва все же продолжала. В 1958 году новый военный конфликт с Тайванем вновь поставил Мао перед прямой угрозой американской атаки, его снова спас Хрущёв, угрожая президенту Эйзенхауэру тем, что нападение на КНР будет расценено как нападение на сам СССР.

Мао же теперь чувствовал себя полностью свободным от советских указаний. То, что началось в Китае в 1958 году, обычно принято называть отказом от советского опыта, хотя скорее это выглядело как доведение его (сталинского, а не хрущёвского, конечно) до предела и абсурда.

В 1958 году в Китае началась политика «Трёх Красных Знамён»: новая генеральная линия партии, «Большой Скачок» и создание народных коммун. Поставив задачу догнать и перегнать в промышленном производстве хотя бы Англию, а попутно полностью коммунизировать деревню, Мао оставил позади даже невыполнимый сталинский первый пятилетний план. Все крестьяне были собраны в народные коммуны, которые должны были заниматься не только сельским хозяйством, но и просвещением, политработой и, главное, производством чугуна и даже стали в мелких глиняных печах на дровах. Понятно, что не только металлургия от этого пришла в совершенную негодность, но и сельское хозяйство, на которое у крестьян не оставалось времени.

Если прибавить к этому полное доверие к экспериментам советского аграрного шарлатана Лысенко и повсеместное всенародное истребление воробьёв (отчего расплодилась саранча), то станет ясен финал новой политики — массовый голод. Причём такой, что по своим масштабам он сильно превзошёл любой другой: от голода 1959-1961 годов умерло (по разным оценкам) от 15 до 45 миллионов человек. В 1961 году ситуацию выправили только закупки зерна у западных врагов (как, впрочем, и в СССР). Однако критиковать «Большой Скачок» совершенно непозволительно было ни в самом Китае (отчего репрессирован был ряд высоких партийных деятелей), ни за границей, прежде всего — в Советском Союзе.

Отношения с северным соседом из-за этой критики продолжали портиться, но для этого же обнаружились и другие причины. В 1959 году в аннексированном семь лет назад Тибете началось антикитайское (антикоммунистическое) восстание, жестоко подавленное Народно-Освободительной армией Китая. Хрущёв карательную операцию не поддержал даже на словах, Мао же расценил это как предательство.

Однако Хрущёв предпринял новую попытку замирения: он прилетел в Пекин на празднования десятилетия провозглашения КНР. Но позиция Мао теперь была категорической: он раскритиковал советского лидера не только за десталинизацию, но и за налаживание отношений с врагом — с Соединёнными Штатами, где Хрущёв только что побывал с визитом. Доказательством равноправного сотрудничества двух социалистических государств была бы, — не уставал требовать Мао, — передача Китаю ядерных технологий. Хрущёв уехал в ярости.

Сближение СССР с Индией, давшей приют бежавшему из Тибета Далай-Ламе, привело в ярость и Мао, который принялся писать и рассылать всем коммунистическим партиям мира статьи, обвинявшие всё советское руководство в ревизионизме и призывавшие вернуться к ленинизму, главным защитником чистоты которого Мао полагал себя. Другими словами, Мао пытался стать первым коммунистом во всём мире, оттеснив с этой позиции Москву, и совсем не собирался терпеть остатков покровительственного с её стороны отношения.

Явная непокорность КНР и даже постепенно нараставшая его враждебность заставили Хрущёва в 1960 году отозвать из Китая всех советских специалистов (отчего программы индустриализации там застопорились). А недоученные китайские студенты уезжали из Москвы.

Лишними основаниями для окончательного разрыва стало урегулирование Карибского кризиса (Мао требовал войны) и поддержка Советским Союзом Индии в пограничной войне с КНР в 1962 году.

Как бы Мао ни относился к Хрущёву, переход отношений Китая с Советским Союзом к непримиримой враждебности произошёл уже после свержения Хрущева.


Эпизод 6. Главная угроза

Отношения между Китаем и Советским Союзом к 1964 году сделались холодными и довольно двусмысленными: обе страны называли себя социалистическими, обе славили революционное прошлое (не только собственное, но и соседа), обе противостояли Западу в биполярном мире Холодной войны, но Китай всеми силами стремился или оттеснить СССР с лидирующих позиций этого противостояния, обвиняя его в слабости и соглашательстве, или самому стать отдельной третьей силой.

Эта непримиримость стала реальностью после свержения Хрущёва, и отношения между двумя социалистическими странами превратились во враждебные до степени вооружённых столкновений и угрозы войны. На дело было не только и не столько в падении Хрущёва.

Хрущёв был смещён с поста первого секретаря ЦК КПСС 14 октября 1964 года. А через два дня, 16 октября, на полигоне в Синьцзяне было проведено успешное испытание китайского ядерного оружия. Мао исполнил свою мечту, и КНР, став отныне пятой ядерной державой, могла с этой высоты на равных противостоять как Западу, так и Советскому Союзу.

С этого момента и новое советское — брежневское — руководство совершенно утратило прежний снисходительный взгляд на Китай, как на взбунтовавшегося младшего брата, и стало воспринимать китайскую угрозу не просто всерьёз, а расценивая её намного как большую, чем традиционную - американскую. За время, прошедшее с конца сороковых, Холодная война успела обрасти традициями, соглашениями и договорами, обе её стороны вполне осознавали риски ядерного конца света и избегали их, в целом предпочитая мир войне, и, несмотря на истеричность пропаганды, старались вести себя рационально. О Мао этого сказать было нельзя: мало того, что он проделывал с самим Китаем во время «Большого Скачка», он неоднократно прямо призывал не бояться Третьей Мировой войны. Если Брежнев, как и Хрущев, были правителями (пусть и советскими), то Мао недвусмысленно показывал себя революционером, а революционер с ядерной бомбой был очевидной и самой большой опасностью для всего мира.

А революционность свою Мао не только декларировал, но и демонстрировал. Обвинив Советский Союз в том, что тот капитулировал перед капитализмом и позволил ему победить, Мао объявил, что истинный коммунист никогда не должен переставать делать революцию (очевидно, используя концепцию перманентной революции Троцкого, хотя и не делая отсылок к имени сталинского врага). Стало быть, и в КНР революция должна была возобновиться.


Плакат «культурной революции»

В 1966 году началась «Культурная революция». Мао призвал молодых китайцев — студентов, школьников, молодых рабочих — нанести удар по власти закосневших на ответственных должностях отцов, открыв «огонь по штабам», и уничтожить ревизионизм и бюрократизм в партии и государстве. Начался кровавый хаос: отряды хунвэйбинов («красногвардейцев» из студентов и школьников) и цзаофаней (рабочих «бунтарей») отлавливали и «критиковали» до смерти тех, кого могли заподозрить в конрреволюционности и буржуазности, реализуя «прямую диктатуру пролетариата». А раз уж революция называлась «культурной», то попутно они уничтожали все, какие могли найти, проявления старой некоммунистической культуры — от музейных до литературных. Стоит заметить, что вся эта вакханалия, учитывая и поколенческий её оттенок, делала Мао одним из главных кумиров левых бунтарей 1968 года на Западе, покрывая его романтическим революционным флёром, наряду с Лениным, Троцким или Че.



Хунвэйбины, плакат.

Главным внешним врагом хунвэйбинов стал не столько понятный и далёкий американский империализм, сколько коварный и лицемерный советский ревизионизм, благо он был рядом. Советское посольство в Пекине оказалось в настоящей осаде, а по советской границе специально приезжавшие из городов юные революционеры устраивали как можно более оскорбительные демонстрации.

Но этими демонстрациями дело не ограничилось. В 1969 года произошло настоящее военное столкновение между китайской армией и советскими пограничниками из-за спорного острова Даманский на пограничной реке Уссури. Китайцы считали этот маленький и затапливаемый при разливе остров своим, он располагался намного ближе к китайскому берегу, чем к советскому, отчего случались постоянные драки советских пограничников с китайскими крестьянами и хунвэйбинами, протестовавшими против советского империализма и нового царизма (вспоминая неравноправный Пекинский договор 1860 года). Но в марте в дело вступила Народно-Освободительная армия Китая. Начались бои, СССР подтянул к Даманскому серьёзные силы с БТР, артиллерией и миномётами. Прогнать китайцев удалось только при помощи новых реактивных систем «Град» и танков. А в августе начались новые вооружённые столкновения, на этот раз в западной части границы, в районе Джунгарских ворот.

Опасность большой войны была снята спешными переговорами в пекинском аэропорту двух премьеров — Алексея Косыгина и Чжоу Эньлая. Впрочем, прямая враждебность двух стран сохранилась. В Китае началась активная подготовка к войне (для чего даже приостановлена была «Культурная революция»), советское руководство также начало переброску на Дальний Восток войск и военной техники.

Но полюсов международных отношений (исходя уже из самого значения слова «полюс») не бывает много. Преобразование биполярного мира в триполярный было известно и раньше (в годы гитлеровского правления), но долго такая ситуация существовать не может: происходит консолидация, один из полюсов присоединяется к тому или другому из двух оставшихся. Так произошло и с КНР, тем более, что обеспокоенные обретением Мао ядерного статуса американцы попробовали с ним договориться (используя и ситуацию с островом Даманский). В 1971 году начались контакты между США и КНР, сначала только в виде обмена командами настольного тенниса, а затем и визита в Пекин Киссинджера.

Главной выгодой для Китая от этих контактов стало то обстоятельство, что в 1971 же году место, которое гоминьданоский Тайвань (Китайская республика) занимал в Совете Безопасности ООН перешло к КНР — на том основании, что её власть распространялась на весь континентальный Китай.

А в следующем году Пекин впервые посетил и американский президент — Никсон. Отношения стали налаживаться, хотя оставалась главная проблема — Тайвань. Такое потепление китайско-американских отношений естественно было воспринято с осуждением и тревогой в Москве: два главных врага СССР объединялись против него.

Но никакой либерализации внутри Китая новые отношения с США не предполагали, напротив, в 1973 году «Культурная революция» была возобновлена кампанией «Критики Линь Бяо и Конфуция», направленной на уничтожение некоммунистической морали и традиций.

Но в 1976 году вся ситуация в КНР начала меняться с бешеной скоростью. Первым умер премьер Чжоу Эньлай, что привело к неожиданным антимаоистским демонстрациям в Пекине. А в сентябре умер Мао. Сразу после этого главные идеологи «Культурной революции» во главе с его женой Цзян Цин (которых обозвали «Бандой Четырёх») были арестованы. А после этого к политической деятельности вернулся и опальный Дэн Сяопин.



Уже в 1977 году были реабилитированы жертвы «Культурной революции». Последовательные маоисты (во главе с Хуа Гофэном) были оттеснены от власти Дэном и его сторонниками. В 1978 году началась «Пекинская весна» — китайская перестройка с гласностью и осуждением смертельных экспериментов Мао (сохранившего, впрочем, свою непогрешимость «на 7/10», как выразился Дэн).

Такая китайская оттепель ещё больше напугала СССР, на этот раз либеральной, а не маоистской, антисоветчиной, даже и название «Пекинская весна» было взято в память о Праге 1968 года, которую в Москве вспоминать не любили. Угрозу брежневское руководство видело и в продолжившемся сближении с Америкой — в 1979 году президент Картер установил дипломатические отношения с КНР, прервав их с Тайванем, хотя и сохранил обязательства защищать остров от возможного китайского нападения. Сохранявшаяся враждебность СССР и КНР самым явным образом проявилась в 1979 году в Индокитае.

Ещё в 1975 году американские войска были выведены из Южного Вьетнама. Результатом этого, помимо объединения Вьетнама, стало установление режима красных кхмеров в соседней Камбодже, которую те переименовали в Кампучию, а режим этот вылился в один из самых чудовищных в истории случаев геноцида собственного населения. И идеологически, и политически красные кхмеры ближе всего были к китайским маоистам, Вьетнам же объединился под просоветской властью. В 1978 году вьетнамская армия вступила в Камбоджу и свергла Пол Пота и его окружение (однако красные кхмеры продолжали партизанскую войну аж до девяностых годов). Реакция КНР на это свержение была резкой. Посчитав, что Китай оказался зажат между советской угрозой с севера и советской же — из Индокитая, Народно-Освободительная армия Китая вторглась в 1979 году на север Вьетнама, действуя со всей возможной жестокостью. Однако ничего толкового из этой специальной военной операции не получилось: вьетнамская армия была обучена и закалена в войне с американцами, всё необходимое для неё подставлялось Советским Союзом по воздуху (в облёт Китая), а побережье было блокировано советским флотом. Видимо, эта война стала пиком напряжённости в отношениях Китая и СССР, во всяком случае, советские вооружённые силы на Дальнем Востоке были приведены в полную боевую готовность и сосредоточены на границе.

Дэну же война с очевидностью показала необходимость основательных реформ как в армии, так и в Китае в целом.

С начала восьмидесятых в Китае начались самые радикальные реформы, имевшие целью создать «среднезажиточное общество» (то есть дать возможность китайцам быть для начала сытыми и одетыми), а средством — социалистический рынок (так полюбившийся в будущем сердцу Горбачёва). От социалистического характера КНР никто и не думал отказываться, но социализм этот должен был обрести теперь «китайскую специфику». Она заключалась, просто говоря, в создании работавшей рыночной экономики. Народные коммуны в деревне были распущены, и земля перешла в распоряжение крестьянских семей. В городе была разрешена и даже поощрялась частная собственность на мелкие предприятия. В страну стали привлекаться иностранные (западные) инвестиции и заимствоваться западные же технологии. Главными проблемами на будущее оставались инфляция (одна из причин будущих массовых выступлений) и большой государственный сектор вместе с высокой ролью государства и в частных областях экономики.

С советской точки зрения такие реформы представляли собой именно то, в чём маоисты обвиняли застойный СССР — ревизионизм и капитуляцию перед капитализмом, о чём и не уставала твердить советская пропаганда. Но экономический эффект реформ был потрясающим: из нищей и голодной страны Китай начал превращаться в успешную, технологически развитую, сытую и богатую — в отличие от СССР.

Поэтому китайский опыт стал важным стимулом для КПСС при начале Перестройки. И опыт этот следовало изучать и перенимать, отчего и отношения с Китаем, более или менее ровные после смерти Брежнева, стали налаживаться. В 1989 году Горбачёв прилетел в Пекин, что означало окончательный отказ от конфронтации.

Визит Горбачёва пришёлся на разгар протестов на площади Тяньаньмэнь. Вскоре после того, как советский лидер вернулся в Москву, протесты были самым жестоким образом подавлены — танками, с гибелью двух с половиной тысяч человек. Для Китая эти события стали поворотным моментом. Всякая идеологическая и политическая либерализация на этом закончилась, власть КПК снова стала неоспоримой, и даже критика маоистских бедствий сведена была почти на нет. Но экономические реформы не только продолжались, но и радикализировались, в девяностые в Китае появился настоящий (а не социалистический) рынок, создалась банковская система и рынки капитала, а убыточные государственные предприятия были закрыты. Эти реформы и вознесли Китай на нынешние его экономические высоты.

Отношения с Западом после событий на Тяньаньмэнь резко охладели, но экономическое сотрудничество продолжалось. Отношения же с появившейся на руинах СССР Россией стали вполне ровными и даже добрососедскими: в 1991, а затем и в 2005 годах были урегулированы пограничные споры (в пользу Китая), были заключены договоры о добрососедстве и, в целом, декларировались дружба и сотрудничество, с двухтысячных годов — против Запада, который сделался конкурентом для достигшей этого уровня экономики КНР.



Но декларированная дружба оказалась не слишком взаимовыгодной. Даже после установления жёсткого самовластного правления Си Цзиньпина действительного союза против Запада не получилось. Китай с удовольствием пользуется Россией как сырьевым (лес, нефть, газ) источником и как жупелом против Запада, но о равноправном союзе речь не идёт. Россия, на протяжении всей истории взаимоотношений с Китаем занимавшая либо экспансионистскую, либо покровительственно снисходительную позицию, либо видевшая в нём главного своего военного врага, сдалась и превратилась в вассальную периферию Поднебесной. Впрочем, совсем ненадёжную.


Leonid Nevzlin
April 30, 2023

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив