Родственник


От райцентра я отмотал уже километров 50 по пыльной дороге. Ну как дороге. Скорее направлению. Малейший дождик — и путь мой будет в один конец. Это у нас на Урале под колесами рано или поздно окажется скальник — всяко выберешься, местная же глина благоволит гусеничной технике и подготовленной резине.
— И зачем мы едем в эту глушь? — возмутилась дочь.
— Это не глушь, Маша, глушь — это там, где папа детство провел, не факт, что удастся добраться.
Достигаем живой деревни.
— Кольке гостинец передай, — напутствовал дядька перед дорогой.
Нахожу его дом. Простая задача. Он единственный жилой.
— Хозяева! — ору с дороги. Калитка не закрыта — значит дома. Но заходить без приглашения нельзя по местным обычаям. Плохо может кончиться.
Из дома выскакивает резвая бабулька.
— Тетя Оля, я Женя, внук Ивана Михайловича, помните?
— А, Васькин сын? Окстись, лет сорок прошло, как тебя вспомнить то? Колька! Иди сюда!
С огорода степенно идет суховатый старичок.
— Помнишь его? — подначивает бабуля.
Дедок вглядывается.
— Да вроде Васькин сын. Только он тогда под стол пешком бегал. Чего приехал?
— Места родные навестить, да гостинец вам передать.
— Так не проедешь ты туда.
— Да может проедет, машина то большая.
— Ты это, погоди, сейчас берданку принесу.
— Да накой она мне?
— Деревня то заброшенная, мало ли кто шляется, да и медведей на прошлой неделе видел в той стороне.
— Топор есть. Справимся. Не люблю оружие.
— Прям как дед покойный.
— А мост уцелел перед деревней?
— Да там бобры запруду сделали, все заболотили, потом лесовозы болото нагатили. Там то проедешь, дальше — колея лесовозная, смотри сам.
Двигаем в путь. Спустя час нахожу болото и тропу по нему, об корпус машины бьются оводы размером чуть не с кулак. Знакомые места.
На пути стоит внезапная телефонная кабинка. Останавливаюсь. Снимаю трубку. Тишина. В роще слева что-то замечаю. Школа. крыша рухнула, изнутри растут деревья. На стенах снаружи портреты, нетленны как иконы. Выпускники школы. Герои Советского Союза. Шестнадцать человек. Не каждый город таким похвастается. А тут деревня на 40 дворов от силы.
Впрочем, драться здесь всегда любили. И пить еще. Жаль, не захватил. По такой дороге грех трезвым ездить. Участковый-то помер давно, по-любому. Стою, ностальгирую. Рядом почесываются от оводов жена и дочь. Замечаю среди рощи колодезный журавль. Странно. Откуда он здесь? Подхожу ближе. Рядом стоит домик-сарай. То-ли жилой, то-ли нет. Ограды нет. Значит можно. Откидываю крышку колодца. Удивительно. Метрах в десяти вода. Я ожидал увидеть глину.
— Маш, смотри как папа в детстве воду набирал. Ты таких колодцев-то и не видела никогда.
— Дай я попробую.
— Ну давай.
От дороги заорала дражайшая, выскакиваю. Из леса, размахивая руками, несется косматый джентльмен с голым торсом, за ним бегут две козы и собака. Ни дать ни взять — Бен Ганн.
— Это, наверное, его колодец. Что-то он сердитый — вон как топором машет и матерится.
— Здравствуйте! — протягиваю руку незнакомцу, — извини уж, дочери колодец показал, у нас таких нет.
— Сам то кто будешь и чего здесь делаешь? — неприветливо жмет руку.
— Внук я Ивана Михайловича, вон там жил, — показываю.
— Женька, что-ли, Васькин сын? — да как так-то? Я ж не местная знаменитость.
— Че, не помнишь? Я ж тебя на тракторе катал!
Сорок лет с лихером прошло. Впрочем, логично, что местные помнят. Я ж единственный ребенок в деревне был.
— Жека, дай сигаретку, я задолбался махру курить.
Щедро дарю пачку.
— А я из лесу смотрю — машина едет, потом журавль зашевелился, вот и поспешил домой, мало ли что. Лет десять назад приезжали тут. На двух машинах вот как у тебя, только с кировскими номерами. Охотники. С ружьями. Залезли в соседний дом. Я им говорю — вы зачем без спроса залезли? Обматерили меня. Ну я вечерком к ним и наведался. Так ввосьмером на одной машине от меня удирали.
— А вторая че?
— Да сгорела она! — ухмыльнулся старикан. Я не стал уточнять. Тут так не принято.
— До речки то доеду?
— Может и доедешь. Только медведей я видел в той стороне, да и колея больно глубокая.
— Ну, не буду искушать судьбу. Жаль, конечно, дом наш не сохранился, да и сильно все изменилось со времен детства.
Уехали.
— Жень, а тебе что совсем страшно не было, когда этот дед на нас с топором несся?
— А чего страшного?
— Так бежит, орет, топором машет!
— Кто ж в лес без топора ходит? А что орет и машет — так от оводов отбивается. Да и вообще — он же наш родственник.
— Как родственник?
— А ты по фамилиям на памятниках, да по фотографиям, еще не поняла, что мы тут все — родственники?