(репост) По горячим следам роскомгитхабгейта

Наверняка ничего от этого не изменится, но хочу зафиксировать свою позицию по этому вопросу. Опасной информации не бывает. Бывают опасные действия. Чтобы информация не превращалась в опасные действия, надо воспитывать и давать людям (детям, в частности) как можно боле полную картину мира. Надо не сжигать книги, а порождать новые книги, новые знания. Моя позиция — за отмену ограничений на информацию.

Государство и общество предполагает, что существуют какие-то деструктивные действия (или прекурсоры деструктивных действий), которые-таки надо запрещать. Например, разжигание межнациональной розни. Это уже на границе между информацией как созданием картины мира и действием, которое может напрямую деструктивно влиять на общество. Кто-то вышел на площадь, проорал что-то, и на следующий день кто-то другой убил еврея, украинца или татарина. У государства всегда был механизм борьбы с этим явлением. Называется, «суд над виноватым». Не над информацией, а именно над тем, кто совершает предусмотренное преступление. То есть, вывешена страничка «бей кавказцев» — пусть прокуратура займётся, найдёт человека, организующего межнациональную рознь, вынесет решение, которое человека наказывает и предписывает страницу закрыть. Вывешена детская порнография — то же самое.

Социальная динамика противоправной деятельности

Что если нельзя найти человека, например, организующего призывы к свержению конституционного строя, и связаться с ним? Вот тут самое интересное и начинается. Пока роскомнадзор ходит и закрывает странички и думает, что всё, проблема исчезла, те же самые люди идут на другой ресурс и размещают информацию там. Потом на третий, и опять же, беспрепятственно размещают информацию. Пока роскомнадзор ежечасно борется с информацией, те же самые люди, информацию которых удаляют, продолжают совершать противоправные действия. Например, насиловать детей, продавать наркотики, или собирать склад с оружием для разгрома азербайджанских рынков. У милиции и у спецслужб никогда не стоит задачи полностью избавиться от поверхностных проявлений преступности. Всегда ключом к системному истреблению противоправных активностей является работа по обнаружению контролируемых групп, оперативное внедрение. Толку сажать проституток, когда надо искать сутенёров. Исследование источников информаций, целей распространителей, оперативное внедрение. Которое становится сложнее, когда внешние проявления закрываются и проблема вместо решения маскируется электронным фейспалмом (чисто чтоб чего-то случайно в интернете не увидеть). То есть, опять же, начинать с фильтрации контента глубокого смысла нет, это всё поверхностное, и только мешает более системной проработке индивидуальных зачинщиков и противоправных групп.

Экономическая перспектива

Задачей государства можно считать (цинично так) повышение благосостояния граждан. А раз так, то можно смотреть на все эти списки, законы, запреты, как силовой эквивалент экономической стимуляции населения. Борьба с наркотиками потенциально высвобождает занятое в процессе их потребления население для общественно полезного труда. Борьба с межнациональной рознью предотвращает материальный ущерб от деструктивных действий. И так далее. В связи с этим становится возможным измерять эффективность запретов в деньгах. В США известна средняя «стоимость человека»: жизнь человека примерно эквивалентна $129 тысячам в год, то есть $5–6 миллионам. Иначе говоря, один подростковый суицид примерно эквивалентен для государства и общества пяти миллионам долларов недополученной прибыли. В России несколько пониже, наверняка. Так вот, если предположить, что от одной странички на гитхабе, вероятно, скончалось ноль целых и ноль десятых подростков, а десятки тысяч человек программистов сегодня затратили день на создание VPN-туннелей в небо (примерно $4mln, я сделал оценку), ценность вчерашнего решения по запрету страницы на гитхабе получается отрицательная. Иначе говоря, этим запретом мы нанесли государству экономический ущерб больший, чем самоубившийся подросток. Который бы где-то в ином месте нашёл, как удавиться. Например, взялся бы за ум и прочёл бы Анну Каренину. И так каждый раз: каждая блокировка гитхаба или подобного ресурса — и несколько миллионов долларов уходит в песок. Ей-богу, лучше бы в горячую линию поддержки суицидников вложили, а не в эти блокировки.

Глобальная перспектива

Россия не может бесконечно вариться в своём киселе в отношении информации, которая гуляет в интернете. Потому что то, что запрещено в России, может быть совершенно не запрещено где-то ещё. Например, в России запрещён Майн Кампф, а в США — нет. Космонавт Алексей Леонов, углядев Майн Кампф в личной библиотеке американского астронавта Дэвида Скотта, был немилосердно удивлён этим. Но затем понял, что к чему и выражал мнение, что образованный человек должен уметь обращаться с любой литературой, а не только с разрешённой. Так вот, пока в России запрещают какой-то детский сад типа официальной рекламы австралийского Метро, она всегда будет выглядеть так же прогрессивно, как Иран, который назначает смертную казнь за выражение недовольства на фейсбуке. Встаёт задача гармонизировать представление о том, что такое действительно запрещённая информация, а что — локальная конъюнктурщина прямиком из семнадцатого века. Можно было бы в рамках ООН обсудить и договориться о каких-то общих вещах, которые могут являться универсально запрещёнными везде. Я думаю, таких будет не очень много: на ум пока приходит только детская порнография.

Правоприменение в России

У меня не вызывает сомнения, что причинами создания механизмов предотвращения противоправных действий через фильтрацию роскомнадзорскими списками, являются:
* Получение политических очков структурой ЛБИ и, возможно, финансовой поддержки государством;
* Создание механизма быстрого автоматического покрытия цензурой политически неугодных материалов.
Последнее может пригодиться при росте недовольства населения — и вот там будет уже не до решения суда. Это будет чистая антиконституционная цензура, а потом иди доказывай, что интернетный запрет на твой невинный манифест был неправомерен. То есть, сам предложенный и внедрённый механизм совершенно не защищён от злоупотреблений властью: чрезвычайно слабые (никакие?) механизмы контроля над тем, что попадает в списки, и совершенное отсутствие оперативной возможности этот контроль осуществить. Я считаю, что это самое неправильное в том, как фильтрация сейчас организована.

В целом я призываю к отмене фильтрации роскомнадзором или существенному, глубокому изменению того, как осуществляется контроль над этими списками.