Расовый вопрос

qaz123wsx456edc — 03.11.2017 Я глубоко не разделяю позицию, когда сам факт признания особенностей определенной расы автоматически расценивается как расизм. В конце концов, у негров, как ни покрути, таки темная кожа. И ведут они себя иначе, чем белые европейцы, в том числе, в быту. Когда я читала на pikabu.ru дивную историю о злоключениях совместного общежития русскоговорящего эмигранта с африканцами в Германии, первая мысль, которая пришла мне в голову: «Fucking Болливуд! В Германии и Аризоне проживали разлученные сестры! Твою ж мать, не бывает такого сходства без уз кровного родства в анамнезе – mission impossible!»


Но вернемся на шаг назад в повествовании. Итак, я собрала вещи и покинула CASS. Идти мне было некуда. И я отправила SMS Роберту Миллеру с просьбой перекантоваться у него ненадолго.

Надо сказать, Боб в ноябре 2016, когда я появилась у него дома и попросила связаться с шелтерами, предлагал мне то ли в шутку, то ли в серьез спать у него на кухне. Все последующие месяцы он непрерывно слал сообщения с вопросом, как мне можно помочь. И даже привозил мне почту, я же передала ему на хранение запрещенный в CASS фен и рассказала о том, что там происходило, – чем больше живых свидетелей, тем лучше. Конечно же, в ту встречу Роберт взял с собой намытую шампунем пушистую Sassy - я так была счастлива ее видеть и чувствовала себя «воскресной мамой», которой наконец разрешили свидание с дочерью. Но это коварное жЫвотное, обнявшись и проявив радость на скорую руку, тут же унеслось искать котиков по окрестным зарослям. Ну, и ладно.

Роберт ответил мне «Yes» и запросил адрес, где меня можно было подобрать с вещами. В согласованное время подъехал знакомый джип, и я увидела издалека, как моя любимая рыжая рожица скачет за стеклом козликом, пытаясь рвануть мне навстречу. Я распахнула руки в объятьях, Боб открыл двери машины и этот огненный комок оказался у моих ног в считанные секунды. В последующие несколько дней она от меня не отходила: на мои коленки Sassy не помещалась, потому просто садилась на попу, клала мне на ноги передние лапы и мы обнимались. Я целовала ее в носик, теребила ушки, отнимала ее игрушки – нашему взаимному обожанию не было предела.

По пути к дому Роберт признался, что сейчас у него есть жильцы, и они – черные. Девушка – сертифицированная медсестра с Гаити, ее вроде как брат и парень (он, впрочем, не разбирался в их семейных связях, но был в достаточной мере человеком без комплексов). Боб сдал комнату единственной квартирантке - Lenndy, но как-то вот так получилось само собой, что уже 3 месяца дом оккупировало негритянское семейство. Ежу понятно, что я им там была нужна как презерватив в компоте, но тем не менее, они согласились потерпеть мое худосочное тельце на кухне некоторое время. Могу сказать, что совместно проведенные 2 месяца прошли бурно, чудом никто не пострадал. Результатом африканско-российской войны при дипломатическом нейтралитете американского наблюдателя стал исход всех оккупантов из благословенного дома Роберта. Далее - подробнее…

Lenndy Joseph была почти карикатурной афроамериканкой: приземистой, толстоногой и впечатляюще объемной во всех нужных местах.  Как и многие представители ее расы и культуры, она обожала носить обтягивающие вещи и длинные сарафаны с разрезами, ходила она демонстративно виляя внушительным афедроном и разве что не тыкала им всем под нос. Сиськи, которым бы позавидовала любая германская порно-звезда, спелыми плодами вываливались из глубокого декольте. Добавьте к этому накладные ногти со стразами, тонну косметики и всевозможные парики (от блондинистого до цвета юного баклажана) – и вы получите законченный портрет… медсестры из фильмов для взрослой аудитории ХХХ.

Ее официально именуемый братом брат был худеньким хорошеньким юношей не старше 19 лет, обряди девицей – никто и не отличит. Приходящий ухажер вваливался походкой драг-дилера из гетто и сверкал цепями и перстнями из фальшивого золота.

Мне стало очевидно, что Роберт отчаянно скучал от одиночества. Сложно было понять, как вписаться в столь неординарный формат американского community. Ну, что ж… Война план покажет.

Я кинула на пол надувной матрас, оставленный у Роберта в период первого исхода, подвигала деревянную решетчатую ширму для придания ей устойчивости и провалилась в сон при включенном свете, не снимая верхней одежды (как привыкла за 4 месяца пребывания в CASS). В первую же ночь я проснулась от громких голосов: брат и ухажер стояли на кухне, жрали и что-то увлеченно обсуждали, забив болт на мое присутствие. Я приоткрыла глаза, «сфотографировала» сценку – и отключилась на 20 долгих часов (сказывался хронический недосып).

Работу в AM&E я бросила сразу же. Одно дело проводить с пользой незанятые дни – не сидеть же целыми днями на автобусных скамейках, другое – копошиться в этом дерьме в свободном полете. Стало невыносимо. Купила велик и гоняла на нем по 7 часов в день, впервые с детства. Заезжала на несколько часов в библиотеку в Chandler, в общем, старалась дома появляться как можно реже, чтобы не мешать Lenndy, ее семье работать и отдыхать. Со слов Роберта, Lenndy впахивала 5-6 дней в неделю. Мне же не удалось обнаружить даже намека на трудовую деятельность гаитянской семьи.

Жили они крайне бедно. Весь их рацион сводился к готовке риса с овощами, заваривании доширака, варке спагетти, жарке картошки, ананасов и бананов на дешевом вонючем растительном масле и жарке-запеканию почерневших от горя замороженных куриных окорочков, заливаемых соусом из ядерной смеси томатной пасты, лука, уксуса и конского количества чеснока. Я, как продуктовый космополит, всегда не прочь познакомиться с новой для себя культурой, в том числе, пищевой. Но тут моя природная любознательность дала сбой. Негритянка покупала в магазине самый дешевый рис – неандертальской окаменелости, в результате чего процесс приготовления тазика плова растягивался минимум на 2 часа. Спагетти тоже по неведомой мне причине были истязаемы кипятком не менее 30 минут до тех пор, пока изрядно пожирневшие мучные черви не начинали выпрыгивать из кастрюли на плиту. Вонь от жарки фруктов на прогорклом масле стояла невыносимая. Но все это было ароматом french cuisine по сравнению с процессом обработки попавшей в мясистые руки Lenndy курятины. Семья закупала огромные пакеты птичьих ног, не удивлюсь, если они были из стратегического резерва времен 90-х для помощи голодающей России. Поскольку съесть всю упаковку за один присест негры были не в состоянии, окорочка по нескольку раз за неделю размораживалась в одной из раковин и к моменту приготовления уже ощутимо смердели. Но Lenndy знала, как справиться с кулинарной задачей: мясо с верхом заливалось составом, пригодным для бальзамирования трупов, и доводилось до состояния полураспада. У меня мелькнула мысль на последние деньги приобрести противогаз. Роберт же, как типичный толерантный белый американец лишь кокетливо-игривым тоном замечал: «Lenndy любит готовить!».



Я, безусловно, не вправе была посягать на хобби негритянки, несмотря на то, что порывы посвятить себя ему возникали в любое время дня и ночи – творческий процесс не знает расписания. Проблема в том, что эти чернокожие кулинары никогда не мыли за собой посуду и плиту. 87-летний Роберт регулярно избавлял раковину от посудных завалов, мыл полы на кухне (туда было страшно даже зайти, поскольку Lenndy ходила босиком как на улице, так и дома, и на светло-голубом линолеуме оставались черные разводы от уличной грязи, соединенной с неизбежно проливаемой водой), выносил мусор. Я же после каждого кухонного эксперимента отмывала электрическую плиту со спиральными нагревателями – при включении от них валил едкий черный дым.

Большой хромоногий полированный деревянный стол, рассчитанный на 4 человек, был поделен между участниками семейства по справедливости. Но так как свою половину им мыть было лениво, 19-летний братик предпочитала каждый раз срать на моей чисто вымытой части стола, не забывая обгадить стул под собой и окружающее пространство на расстоянии квадратного метра.

Спизживание продуктов из холодильника я уже стала воспринимать народной африканской традицией, тем более что Роберт относился к нашествию орков более чем лояльно (они добрались и до его химического яблочного сока).

В ванной стало черно – ноги с ее поверхности не смывались. Раковина и пространство под ней были завалены кучей несочетаемых вещей, более типичной для мусорной свалки: порванными носками, вонючими кроссовками, косметикой, накладными волосами, щипцами для выпрямления волос. Периодически вся поверхность ванны была усыпана короткими и жесткими черными волосами (я даже не хочу знать, откуда они их срезали). Не вылезающий из дома и нигде не работающий сосунок-брательник постоянно ссал так, что при поднятии сиденья унитаза моча стекала селевыми потоками. Но, конечно же, профессиональная деформация дала себя знать: Lenndy в санитарных целях использовала проволочный держатель для ободка унитаза с закрепленным в нем хлорсодержащим сменным бруском.  Однажды эта хрень провалилась в сливное отверстие и вся семья периодически засовывала выпрыгивающее говно обратно в унитаз, пока тот окончательно не испустил дух. Сосед-мексиканец демонтировал девайс для капитальной прочистки и гордо выложил на пол доказательства преступления: проволоку и так и не растворившийся окаменелый кусок моющего средства.



К образу Lenndy останется лишь добавить принадлежащую ей помятую со всех боков и плешивую подержанную машину, припаркованную на улице. Не помню, однако, чтобы она ей хоть когда-то пользовалась.

Как вскоре выяснилось, в нашем замечательном и дружном community не работал никто, хотя Роберт в разговорах со мной и пытался придерживаться официальной негритянской версии. Чернокожая семейка, арендовавшая 3-комнатный гостевой домик с глубоким стариком в придачу всего за $400 в месяц, завидела настоящую угрозу в моем присутствии и со всем пылом нигде не работающих людей, у которых из рук выхватывают талоны на еду, приступила к атакующим действиям.

Роберту мозг промывался регулярно. Причем в таким выражениях, что даже у видавшей виды меня остатки спаленных сушилкой для рук волос вставали дыбом.

Lenndy как актриса погорелого театра пыталась воздействовать сразу на всех участников представления:

«Роберт, я – уважаемый на работе человек, у меня медицинское образование. Я плачу тебе деньги за дом и не хочу, чтобы здесь еще кто-то находился», - декламировала Lenndy.

«За комнату», - спокойно поправляла я. «Кухня является общей площадью.»

Поскольку все выяснения отношений происходили, как правило, ночью, после того как Lenndy возвращалась с очередной party и до 4 утра готовила еду массового поражения, разбуженный Роберт, с заспанными глазами и всклокоченными седыми волосами, понуро сидел на стульчике в длинном шелковом халате, и всем своим обликом напоминал обнищавшего дворянина, которому стала хамить служанка, по причуде судьбы выкупившая покосившийся особняк за пару ассигнаций и содержащая бывшего хозяина из милости.

От уточняющей фразы о характере арендного договора негритянка впадала в форменное бешенство.

«Ты будешь моей бесплатной уборщицей», - заявляла она мне. «Я плачу за этот дом!»

«К сожалению, только за комнату», - с невозмутимостью робота повторяла я.

«Роберт, почему она в доме, за который я плачу тебе деньги?» - взвывала медсестра.

«Lenndy, но ведь и ты привела 2 гостей! Сказала на один день, а живут уже несколько месяцев!» - Боб пытался намекнуть на некое имманентное сходство двух ситуаций.

«Но ты же не возражал!» - голос Lenndy дрожал от негодования.

«Так ты даже не спрашивала разрешения!» - неожиданно вспомнил ошеломленный Роберт.

«Хорошо, я буду тебе платить больше, но ее ты должен убрать!» - решила повысить ставки Lenndy.

В глазах Боба появился неподдельный интерес.

«Роберт, могу я попросить, чтобы часы приготовления еды приходились не на ночное время?» - почему мы не попробовать вступить в столько содержательную дискуссию, подумала я.

«Она говорит, что моя еда ВОНЯЕТ! Она мешает мне на кухне, когда я готовлю!» - Lenndy зашла на финальную попытку, дескать, посягнули на святое.

«Lenndy, ты не пробовала готовить хотя бы чуточку получше?» - меланхолично поинтересовалась я, и стоявший рядом тощенький брательник, постоянный потребитель сестринских яств, не выдержав, согнулся пополам от смеха.


С методичностью бензопилы, Lenndy продолжала компостировать старческий мозг Роберта, склонного к примирению всех сторон на неведомом никому базисе. Мне же она решила действовать на нервы следующим способом: если я хотела встать с кровати, она открывала холодильник и нарочно зависала там надолго, сунув мне под нос жопу внушительных размеров. Если я сидела на заднем дворе с чашкой кофе и курила, она не могла удержаться от того, чтобы пнуть стол ногой. Мой матрас они с братцем прокололи ножом и Роберт заклеил его с помощью велосипедных заплаток. В один из дней я обнаружила, что негритянское семейство обрызгало мою одежду, висевшую на ширме, спреем с хлоркой: пострадала моя любимая желтая худи, джинсы, джинсовая куртка, а также черные эластичные брюки для йоги. Я проявляла завидную выдержку.

Через пару недель я устроилась на работу уборщицей в Kohl’s в Ahwatukee на частичную занятость: 3 часа по будним дням и 10 часов в субботу. Ездила до наступления жары туда-обратно на велосипеде по 15 миль в каждую сторону. И вот однажды, когда я вернулась с работы в полночь и зашла на кухню, у меня рука автоматически потянулась набрать на телефоне 911. Еще днем относительно опрятное помещение ночью выглядело так, как будто в нем разыгралась сцена жестокого убийства: на плите, оставленный без присмотра, томился тазик риса, столешницы были залиты томатной пастой, половину мусорного ведра кто-то креативно рассеял по полу, в раковине высилась гора загаженной посуды, с полированного стола свисали макароны. Луковая шелуха хрустела под ногами, пустые пивные банки выкатывались из закутков, а в довершение всего, рядом с плитой красовался огромный тесак, вымазанный капающим с него томатным кетчупом. Первым делом я в выключила плиту и уж было решила принять душ, как негритянское семейство в полном составе завалилось в квартиру, радостно ржа и тискаясь (Роберт уже видел десятый сон).

Эта сумасшедшая Lenndy  с порога начала истерить, зачем я выключила плиту и испортила ее основное блюдо. Далее она опять начала тыкать жопой в лицо: «Kiss my ass!». Для пущей убедительности прямо при брате спустила штаны и оголила мясистые ягодицы. Дальше начались предложения: «Lick my pussy!», обвинения: «You are jealous me!» и громкие многократно повторенные свидетельства ее морального преимущества: «I have a dick, fucking woman!». Конечно же, она имела в виду своего ухажера. Но достала меня к тому моменту уже так, что я спокойно к ней подошла, протянула руку и взяла ее за то место, где в теории должен был располагаться обсуждаемый прибор: «Really?». На мое счастье, ее брат оказался под боком и успел обезвредить этого бешенного гиппопотама локтевым захватом под горло. На визги выбежал Роберт. Естественно, я была обвинена в сексуальных домогательствах и недостойном поведении. Когда я пыталась в поток этого бреда вставить хотя бы одно слово, эта буйная издевалась над моим акцентом и советовала для начала выучить английский. Я с ледяным спокойствием произнесла на русском: «Зачем же мне учить английский, если ты понимаешь русский. Пошла НА ХУЙ!». Брат в очередной раз пришелся кстати: поняла, полиглотка хуева.

Мы в ту ночь разговаривали с Робертом на улице (я взяла Sassy на прогулку, чтобы отдохнуть от этого дурдома). Я не понимала, какую политику он проводил, но сказала, что готова оставить его дом в любой момент – это всего лишь вопрос его желания. Попросила только не вестить на манипуляции Lenndy, очевидные даже ребенку. И предложила по возможности согласовать время ее присутствия на кухне: 16 часов в день, когда мне не надо было спать после работы. Роберт ушел трясти белым флагом, но гордая Lenndy ответила отказом на любые попытки загнать ее свободную жизнь в рабские рамки и ограничения. Утром мы обе получили бумагу с уведомлением о расторжении договора аренды и просьбой в течение 30 дней покинуть дом.

В воздухе носились электрические разряды. На всякий случай я дала понять этой ёбнутой, что владею личным оружием и храню его у Роберта дома.

На работе начались сложности с выплатой денег и на фоне общей обстановки я бросила все – в который уже раз мне надоело питаться местными кактусами. Я тупо спала целыми днями. Где-то через неделю Боб уведомил меня, что его квартирантка летит домой к умирающему от почечной недостаточности отцу, а потом уезжает к матери во Флориду, и предложил стать его арендатором в освобождаемой комнате. Что было делать? Я снова приступила к поискам работы и схватила первую попавшуюся, о чем впоследствии пожалела, но мне надо было оплачивать жилье. По возвращении от так и не представившегося родителя Lenndy решила еще раз побороться за крышу над головой. Она регулярно плакалась Роберту, жаловалась на тяжелую жизнь, рассказывала о проблемах и призывно виляла задницей, проходя мимо его кельи.

Мне пришлось выводить Роберта на чистую воду. Из нашей беседы я поняла, что он не имеет никаких реальных возможностей выпнуть бешеное семейство из дома. По уже утратившему силу закону Аризоны гость, проведший ночь в доме, автоматически рассматривался в качестве арендатора. К тому же, чтобы прервать контракт с медсестрой и ее сожителями, ему пришлось бы идти в суд, а это долго, дорого и привело бы к бану кандидатуры Lenndy на последующие 10 лет, так как обычно управляющие компании проверяют историю аренды. Но со мной Роберт все же подписал договор аренды и даже впервые предъявил ID. Оказалось, что он был зарегистрирован в Scottsdale, а этот дом снимал у мексиканской семьи, живущей в основном здании, и мы все являлись субарендаторами. Параллельно с подписанным договором, мы пришли к соглашению, что Роберт поможет мне «быть счастливой» и посодействует в снятии комнаты в Chandler недалеко от новой работы (боже, как я была зла!). Поддержка была в том числе финансовой: Роберт предложил $1000. Комнату мы нашли за пару дней и я уехала из гостеприимного дома, как, впрочем, и Lenndy, до последнего показывающая всем, где раки зимуют: она на 3 часа запиралась с ухажером в ванной и мы с Бобом сидели и ждали, когда освободится туалет. А один раз я принимала душ, и Lenndy захотелось срочно пописать (о чем негритянка всегда сообщала открыто), потому она с небольшого разбега (насколько позволяла ширина коридора) всей тушей влетела в фанерную дверь и, в результате, повредила замок. Скучно не было.

Вот такая мало логичная, если не сказать сумасшедшая, но реальная от первого и до последнего слова история.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив