«Рабинович» как диагноз или Трудно быть евреем

tuchiki — 21.09.2022

…Я еврей. Я опять уезжаю в Дахау.
там уже приготовлены рвы и поленья
Там Создатель избравший нас даст объясненья
кем мы были в его ноу-хау…...Леонард Коен, вольный перевод А. Елина

 Сознавая, что про печальки наши еврейские никому кроме нас слушать неинтересно, ставлю этот текст для пользы новообретенных за последние годы  жидоедов, которые, знаю точно, читают мой журнал. Попытаюсь обойтись без нравоучительного занудства.  Если получится...

...После недели на Мертвом Море - Иерусалим. Мы столько раз «подымались» в этот город, что сложилась уже некая рутина, и дай нам Бог почаще, в нее окунаться. В первый день, как и во все другие приезды - ланч в Армянском Квартале. Там, в глубоком, украшенном армянской чеканкой подвальчике, чудная Таверна. Со мной – путеводитель по Израилю, и в ожидании заказа читаю мужу, как после 1915-го древний квартал из религиозного, стал светским, когда его заселили бежавшие из Османской Империи армяне, из тех, разумеется, что выжили в резне. Читаю про расположенную неподалеку Патриархию, про вязь на ее железных воротах 17-го века, про библиотеку при ней на 30 тысяч томов, дарованную ей уже в 20 веке армянским меценатом-миллионером, про музей армянской истории, на его же деньги построенный.

После ланча у нас назначена встреча у Котеля с одной парой (муж и жена) - знакомцев давних еще по питерской жизни. Кровь у них в жилах течет разная, он – еврей, она – русская. Но это ничуть не мешает обоим и на одинаковый манер брезгливо презирать «пейсатых», активно не любить Иерусалим, так как их там слишком много, и любить Тель-Авив, так как их там мало. То, что одна из окраин их любимого города, Бней-Брак, буквально кишит «черными», они, живя в Северном Тель-Авиве, не подозревают, поскольку никогда там не бывали. Взгляды у них вполне расхожие для среды «русских» израильтян, и «пятиминутки ненависти» к «черным кипам» нам доводилось слышать в каждом втором доме, куда мы были званы в гости. Во время таких разговоров мы обычно помалкиваем, зная, что главным, и при том справедливым аргументом против нас будет «вы здесь не живете, налогами их не содержите». В Тель-Авиве эти разговоры еще можно вынести, но в Иерусалиме, наиболее неотторжимая часть которого те самые «черные кипы», слышать это невыносимо.

Надо сейчас прямо досказать об них, чтобы потом не возвращаться. Нет, они, упаси Бог, никакие не юдофобы, тогда бы наши отношения прервались еще в Питере. Если забить на их ненависть к харедим, они такие, как все. Ну, не все. Многие. Без национальности. Без религии. Невежественные, как дети, они не понимают, на какой сказочной земле им выпало жить. Кипр и Таиланд ничем не отличаются для них от Израиля (нет, отличаются, - там лучше), а Моисей от Авраама или Давида. Поэтому Сионское Откровение или разрушение Храма для них – пустой звук, пещера Махпела – не гробница Праотцев, а глупые выдумки еврейских отморозков, упорно не желающих покинуть Хеврон, до которого они сами за годы жизни в Израиле ни разу не доехали и не доедут. Себя они видят в сравнении с фанатами-ортодоксами необычайно продвинутыми. Ведь всю эту бесполезную гуманитарную дребедень им заменяет умение непрерывно повышать уровень жизненного комфорта. 

Преследующую их жажду «красивой жизни» они утоляют безостановочным приобретением технических новинок. На кухне у них - «Алекса», и чтобы озадачить «её» вопросом «какое, милая, у нас тысячелетье на дворе?», ну, в смысле, какая дата и погодные условия ожидаются завтра в Тель-Авиве, они стали брать уроки английского, так как «барышня» не говорит ни на одном из доступных им языков. После изобретения электронных книжек – оба смеются над теми, кто все еще читает настоящие и держит их на полках домашних библиотек. Их собственные электронные книжки под завязку забиты макулатурой в жанре фентази. Другой литературы они не признают. По новым городам они предпочитают не ходить ногами, а ездить на сегвеях с гидом, до сих пор считая это наивысшим шиком. Любимый праздник у них – Новый Год по Григорианскому календарю. Любимый способ путешествовать по миру - круизные корабли, с непременным выставлением на ФБ фотографий, где оба принаряженные и напряженно улыбающиеся стоят в обнимку с капитаном. Между тем, в отличие от меня, они многого достигли в чужой стране. 

Он на очень высокой позиции в ведущем банке страны. Она – ведет бухгалтерию в преуспевающей страховой фирме.

Вы уже догадались, что, несмотря на то, что в этом списке каждая позиция не моя, смотреть на них свысока ни малейшего повода у нас, а у меня – особенно, нет. Хотя бы потому, что они в высшей степени порядочны, дружелюбны (к нам), щедро-бескорыстны, и главное, когда-то в пору нашей общей молодости, не предавшие нас в довольно тяжких обстоятельствах. Муж с некоторых пор вообще ничего и никого в голову не берет. Я же умею говорить не только о «своем» и не только со «своими», так что подстроиться под их простодушно-нетребовательный и веселый нрав мне никаких трудов не составляет.

Вот только в Иерусалиме нам вчетвером делать нечего.

До конца мы поняли это еще утром, когда они разбудили нас телефонным звонком. Оказалось, что они свободны как раз и только в дни нашего пребывания в Иерусалиме, и готовы, чтобы не потратить их на шатание по «ненавидимому прокуратором городу», приехать из Тель-Авива, забрать нас и вместе «рвануть куда-нибудь на север». Не в Цфат, разумеется, там ведь тоже «они, проклятые», ну, в Акко, к примеру. Мы на три дня сняли у женщины-гончара по имени Даниелла прелестную студию на улице Ступеней, и мысль «махнуть на север», живя в Иерусалиме, показалась нам дикой. О чем нам и пришлось мягко им сказать.

Короче, сговорились встретиться у Котеля, куда мы и подтянулись после ланча в армянской Таверне. К Стене, к которой шли, скакали на костылях, и подъезжали на инвалидных колясках люди со всего мира, мы с мужем пошли без них, каждый – на своей половине. Они почти в унисон гордо заявили - «Мы ТУДА не ходим». Осмыслить идиотизм их слов и поступка у меня не было сил, но их хватило на то, чтобы пожалеть о поднятой утром трубке.
Бесцельно бродя по Еврейскому кварталу, мы вчетвером вышли к знаменитой своей печальной судьбой, но, есть надежда , на этот раз окончательно возрожденной Синагоге Хурва. В центре площади, на которую она выходит, стояла огромная золотая менора в прозрачном защитном корпусе. На табличке было написано, что это точная копия Храмовой Меноры, преподнесенная в дар Израилю  бизнесменом Вадимом Рабиновичем. Это имя мне ни о чем не говорило, так же, впрочем, как и трем моим спутникам.

Но я вспомнила, что в Старом Городе есть Институт Храма, где со строжайшим соблюдением библейских требований и инструкций воссоздаются ритуальные предметы, которыми 2000 лет назад пользовались в Храме. Это прямое доказательство, что вера евреев в чудесное восстановление Третьего Храма не просто жива, а настолько велика, что как только это произойдет, все сосуды, трубы и священнические облачения можно будет туда немедленно внести. Ну, а первой внесут, понятное дело, Золотую Менору. А еще, никогда не прерываясь, у евреев всегда, в каждый текущий момент времени, есть наготове и та «рыжая телица без изъяна», чтобы пеплом ее освятить Храм, и тот специально обученный мужчина из рода коэнов, кто в роли Первосвященника немедля, в аутентичном (выполненном по описанию в ТАНАХе) облачении и по всем надлежащим канонам проведет службу в возрожденном чудесной волей святилище. Меня это всегда трогало до слез. Пусть только Господь сотворит чудо, а за нами дело не станет.

Мои мысли о непостижимо-чудесном возрождении Храма были прерваны замечанием, ради которого и написано все предыдущее.

- Представляю себе, какие грехи на этом Рабиновиче, чтобы такие бабки вгрохать в подсвечник золотой выше человеческого роста, - заметила она со знанием дела.
- Но ты же только что сказала, что, как и я, не знаешь, кто такой этот Рабинович, как же ты можешь знать о его грехах?-  изумилась я.
- Приду домой, прогуглю, конечно. Но, в принципе, и так не сомневаюсь, что там преступление на преступлении и преступлением погоняет, вот и хочет деньгами наворованными грех с души снять.

Тут мы увидели, что мужики наши уже оживленно о чем-то беседуют за столиком уличного кафе с потрясающим видом на Синагогу и Золотую Менору.

В этот момент я поняла, что судьба предоставила мне случай провести эксперимент, научной чистоте которого позавидует любой университетский ученый.

Заказав нам  ice coffee, я как бы невзначай вынула из рюкзака путеводитель и открыла его на странице «Иерусалим, Армянский квартал». Она, бросив взгляд на картинку, спросила из вежливости, довольны ли мы ланчем у армян.

– Да, - говорю, - у них всегда хорошо. - А знаешь, как армяне сюда попали и обустроились?

- Нет, не знаю, - сказала она, не подозревая о моем еврейском коварстве.

- Ну, слушай, говорю я, - и зачитываю ей полстраницы текста, который утром читала мужу, и который заканчивается информацией об английском подданном, нефтяном магнате армянского происхождения миллионере Галусте Гюльбенкяне, в 1929-ом году одарившем Армянский квартал Иерусалима и роскошной библиотекой и историческим музеем и многим чем еще. - Ну, что ты скажешь? – глядя на нее невинными глазами, спрашиваю я.

- А чего тут говорить, молодец мужик, бабок не пожалел, о народе своем позаботился.,.

Занавес. Аплодисменты.  Эксперимент “«Рабинович» как диагноз»” прошел успешно. Результат (печальный, но ожидаемый) – налицо. Вернее на лице: на слове «позаботился» она поняла, какой вышел конфуз, и начала пунцоветь от корней волос и до кливеджа. Я поспешила заверить ее, что мое отношение к ней ничуть не изменится, а кроме меня никто ничего не слышал. Ее по-славянски миловидное лицо медленно приобретало прежний матовый оттенок. Однако, разделить мою радость по поводу безупречно проведенного с ее помощью научного опыта она категорически отказалась, хотя я и предоставила ей следующие неоспоримые доказательства его абсолютной объективности, чистоты, и в каком-то смысле, даже красоты. Судите сами:

Гюльбенкян и Рабинович. По отношению к Израилю оба – иностранцы. Об обоих она за минуту до этого ничего не знала. Оба - с немереными деньгами. Оба щедро и бескорыстно не пожалели их для помощи «своим», живущим в соответствующих кварталах Иерусалима. Входные данные разнятся только именами, но не деяниями. Оценка действий каждого на выходе – разнится до противоположной. Нерабинович – априори благодетель своего народа, Рабинович – априори преступник, замаливающий богатыми подношениями своему народу ужасные грехи.

Все. Я же обещала обойтись без нудного морализаторства.

…Но нет, не могу удержаться.

Эта история поучительна тем, что она не о конкретных индивидуумах, а об архетипе массового сознания, безотчетными носителями которого они являются. За спиной этой миловидной, добросердечной, живущей «хлебом и зрелищами» женщины, толпятся несметные легионы обычных людей той части мира, которую мы привычно называем цивилизованной. Когда нацизм черными крылами накрыл Европу, евреи, пришедшие туда раньше ее сегодняшних титулованных наций, стали с невиданной скоростью и целыми общинами исчезать с поверхности этого континента. Монстров и садистов среди этих коренных народов, тогда, 80 лет назад, как и во все другие времена, было меньшинство. Но меня не оставляет чувство, что именно те, кто составлял большинство, то есть, т.н. « «простые люди», видя, как их соседей-евреев колонной ведут под конвоем в гетто, так же бессознательно, но не менее твердо, чем моя знакомая, верили, что это наказание за грехи, может быть в настоящий момент и невидимые им, но… (но если прогуглить – наверняка что-то есть). За грехи настолько тяжкие, которых у них самих, в отличие от «рабиновичей», нет и быть не может…

Оставить комментарий

Популярные посты:

marcus

Зачем нужен переезд офиса, как он проходит, кому выгоднее его доверить

kwakin_misha

Про одно известное кафе "Эзо" ("Двор") в центре Тбилиси

colonelcassad

210 лет назад Россия освободила Париж

korolevvlad

Sopwith Snipe

tihiomyt

ПОЛИВАЛКИ

krok-20017

Ветер северный вдали

denalt

Иран: расколотое общество

big_blue_heron

Отпуск. Окончание круиза и визит в Everglades National Park. Day 5.

pro100_mica

Событие и картина дня, 13 апреля 1904 года

• Ранее
• Архив