PS-19. УДИВИТЕЛЬНЫЙ ЗАКЛАД

galkovsky — 15.05.2016 Теги: Буш
Закончу про «Тома Сойера» и «Гека». «Гек» книга среднего уровня, отталкивает своей грубостью. «Сойер» ученическая работа начинающего романиста. Оба произведения неимоверно раздуты в США, а после американского доминирования - и в Европе (в меньших масштабах). В СССР «Том Сойер» использовался для школьной пропаганды – дети американской бедноты не учатся в школе, в Америке мучают негров, да и вообще типичный американский мальчик – сирота без должного надзора. И ещё капиталистические учителя сволочи и дерутся. Начала ввода в массовую советскую культуру – фильм Лазаря Френкеля «Том Сойер», снятый в 1936 году.

Распропагандированным обывателям доказать это невозможно. Заставить читать Сойера современных детей – тоже невозможно. То есть возможно – заставить.

Женщинам и евреям также невозможно объяснить, почему окраска забора в «Томе Сойере» это двусмысленный поступок, требующий от автора объяснения. Для этого им надо понимать, что такое мальчишеская дружба и что такое европейское представление о честности и порядочности.

Что было бы, если бы предки Марка Твена остались в Европе? Вероятно, Самуил Клеменс (считается, что Клеменсы англо-шотландо-ирландцы из Корнуэлла, но пёстрая атрибуция и сама фамилия указывает, что, скорее всего, в Англию предки Марка Твена попали из Германии), да, вероятно Клеменс вместо Тома и Гека написал бы книжку про Макса и Морица, как это сделал его немецкий сверстник Вильгельм Буш. Вот для маленьких засранцев (Буш, кроме всего прочего, высмеивал тупых и злых северогерманских крестьян) «забор» был бы действительно самым светлым эпизодом повествования.

Но Клеменс соединил немецкую жестокость и грубость черного юмора Буша с английским сентиментализмом Диккенса и Кэрролла – получился отвратительный лосьон «Тома Сойера», принимаемый бедными американцами за марочное вино высокой литературы. Когда дохлые коты, цыпки, цыгане, и тырение кошельков перемешены с выбегайчиками, цветочками и золотоволосыми Бекки в неудобоваримое мексиканское пойло - с клубникой, кактусами и червями.

В литературе возможно и такое, но для этого нужен композиционный талант. Чего у фельетониста (иногда блестящего) не было совсем. Единственная композиционно нормальная повесть о Томе и Геке это «Том Сойер – сыщик», но только потому, что эту вещь американский певец покраски заборов украл у датского писателя Стена Блихера.


А хули?

Про индейцев.

Литература «про индейцев» появилась в 18 веке во Франции – в рамках отжима Америки у испанцев и англичан путём инспирации национально-освободительного движения. В 19 веке французские наработки стали использовать англо-саксы – во внутриусобной борьбе. В 18 веке французы натравливали индейцев на англичан, в 19 англичане - на американцев. Появилась соответствующая литература Майн Ридов и Фениморов Куперов. Это большей частью были люди служивые, шпионистые, часто битые по морде и спускаемые пинками с лестницы. Тексты же продолжали писаться в традициях сентиментальной антиколониальной школы французов 18 века.

Вот начало майнридовского «Оцеолы – вождя семинолов»:

«LINDA FLORIDA! Прекрасная Страна Цветов! Так приветствовал тебя смелый испанец, искатель приключений, впервые увидевший твои берега с носа своей каравеллы.

Было вербное воскресенье, праздник цветов, и благочестивый кастилец усмотрел в этом совпадении доброе предзнаменование. Он нарек тебя Флоридой, и поистине ты достойна этого гордого имени.

С тех пор прошло триста лет. Миновало целых три столетия, но, как и в первый день открытия, ты достойна носить это нежное имя. Ты так же покрыта цветами, как и три века назад, когда Хуан де Леон впервые ступил на твои берега. Да и сейчас ты так же прекрасна, как в дни сотворения мира!

Твои леса все еще девственны и нетронуты, твои саванны полны зелени, твои рощи благоухают ароматами аниса, апельсинового дерева, мирта и магнолии. Голубая иксия сверкает на твоих равнинах, золотистая нимфея отражается в твоих водах. На твоих болотах возвышаются огромные кипарисы, гигантские кедры, эвкалипты и лавры. Сосны окаймляют твои холмы, покрытые серебристым песком, и смешивают свою хвою с листвой пальм. Странная прихоть природы: в этом мягком, благодатном крае встречаются все виды растительности — деревья севера и юга растут бок о бок, сплетая свои ветви.

Прекрасная Флорида! Кто может смотреть на тебя без волнения, кто может отрицать, что ты благословенная страна, кто может, подобно первым путешественникам, не поверить, что из твоего лона бьют волшебные источники, которые возвращают юность и даруют…»

Дальше сказитель перекладывает гусли и начинает петь про себя:

«Мой отец был владельцем плантации индиго. Его звали Рэндольф, и меня зовут так же, как и его: Джордж Рэндольф. В моих жилах есть примесь индейской крови, так как мой отец принадлежал к семье Рэндольф с реки Роанок и вел свое происхождение от принцессы Покахонтас. Он гордился своим индейским происхождением — почти кичился этим. Быть может, европейцу это покажется странным, однако известно, что в Америке белые, у которых есть индейские предки, гордятся своим происхождением. Быть метисом не считается позором, особенно если потомок туземцев имеет приличное состояние. Многие тома, написанные о благородстве и величии индейцев, менее убедительны, чем тот простой факт, что мы не стыдимся признать их своими предками. Сотни белых семейств утверждают, что они происходят от виргинской принцессы. Если их притязания справедливы, то прекрасная Покахонтас была бесценным кладом для своего мужа.

Я думаю, что мой отец действительно был ее потомком. Во всяком случае, он принадлежал к старой гордой колониальной семье. В молодости он владел сотнями черных рабов, но гостеприимство, граничащее с расточительностью, свело на нет его богатое наследство. Он не мог примириться с таким унизительным для него положением, собрал остатки своего состояния и уехал на юг, чтобы начать там новую жизнь.

Я родился еще до этой перемены в жизни отца и моя родина — Виргиния, но впервые я помню себя на берегах прекрасной реки Суони, во Флориде. Здесь протекало мое детство, здесь я узнал первые радости юности, первый пламень юношеской любви. Мы всегда отчетливо и на всю жизнь запоминаем места, где протекало наше детство».


Как видим, здесь сказитель выступает от имени великого американского народа и объясняет себя европейцам.

Кто же этот сказитель? Оказывается Майн Рид это британский ультрашовинист (шотландец из Ирландии, сын пастора). Родился и вырос в Соединённом Королевстве. В качестве шпиона военного корреспондента, участвовал в американо-мексиканской войне 1846-1648 годов, затем возвратился в Англию и стал писать свои романы про благородных индейцев, борющихся с белыми поработителями. От имени стопроцентного американца. В 1867 году Майн Рид совсем обнаглел и вместе с женой, – английской аристократкой, - поехал инспирировать американскую литературу в Нью-Йорк. С этой целью основал богатый литературный журнал. Американцы английского негодяя несколько раз избили, и он быстро уехал обратно в Лондон.

А вот «морячок» Фенимор Купер, это наоборот, американский инспиратор. Писал он гораздо хуже Майн Рида и в соавторстве с более образованной женой-француженкой.

Начал как полагается: написал роман про Англию, быта которой совершенно не знал. («Быть может, американцу это покажется странным, однако известно, что у нас в Англии люди, у которых есть аристократические предки, гордятся своим происхождением».) Известность ему принесло второе произведение с многозначительным названием «Шпион» - про доблестного американского разведчика, следящего за английскими захватчиками. Далее он создал серию романов о «Кожаном Чулке» англичанине, который слился с природой и стал индийцем, доблестно сражавшимся против французских колонизаторов, а потом вместе с американскими колонистами против англичан. И ещё с хорошими (проанглийскими, а затем проамериканскими) индейцами против плохих индейцев (профранцузских, а потом и проанглийских)

Подобного рода произведения были хорошо приняты в Европе как колониальный экзотИк, но вскоре приелись и были забыты. В самой Америке они стали элементом детской культуры и частью кинематографической мифологии. По каким-то соображениям то же произошло в России. Только в Америке они пошли в рост через вторые-третьи руки, а в России сами по себе. Вероятно, потому что вся литература в России была до нельзя политизирована, а политический подтекст американской литературы в российских условиях совершенно не воспринимался. Получилась легкая дидактичная литература для несмышлёных гимназистов.

О том, что это такое было (а, до кучи, как приключенческая литература воспринимался и марктвеновский «Том-Гек») хорошо видно по рассказу Чехова о гимназистах, которые хотели убежать в Америку («Мальчики»).

Есть очень хороший рассказ Аверченко про сына Троцкого (между прочим, наглядно показывающий, почему простым обывателям следует остерегаться общения с людьми, обладающими литературным даром), где писатель жалеет мальчика, лишенного русской культуры, и в том числе культуры детской – с новогодней елкой, куличом и Майн Ридом.

Именно на «Майн Рида» папаша Троцкий бы рассмеялся. С точки зрения интернациональной диктатуры ничего предосудительного в индейцах не было. Наоборот, такого рода литературу в СССР было выгодно насаждать, и её действительно насаждали. Пусть советские дети играют в индейцев – чего тут плохого. Не в казаков же разбойников. Казаки устроят погром, сына Троцкого изобьют. Поэтому в СССР эта часть русской культуры была сохранена и даже усилена.


Идеологически интересный фильм, своего рода апофеоз агитпроповской кривды, где гимназическая культура «проклятого царизма» прямо противопоставлялась культуре индейского приключенческого экшена, - «Удивительный заклад». Этот фильм был снят в эпоху последнего всплеска индейскомании - с Гойко Митичами. К 60-м годам 20 века семинолы были семенящей архаикой, но англичанам показалось забавно направить массовую культуру, насаждающуюся оккупантами в Европе, против самих американцев. В полном соответствии с французскими традициями 18 века, восточноевропейский кинорынок наводнили ленты про борьбу индейцев против белых колонизаторов. В условиях дефицита развлекательных фильмов «митичи» пользовались бешеной популярностью, но затем практически мгновенно сдулись. Главная причина – крайняя архаика. Экранизации Жюль Верна в 30-е годы были событием, но в 70-х это шло как проходная серятина.

«Удивительный заклад» советую посмотреть – хрестоматийная вещь для понимания советской пропаганды и советской каши в головах тогдашних обывателей.

А почему следует избегать непосредственных контактов с настоящими писателями… Писатель обладает способностью моделировать реальность. Любая модель это футурологический сценарий. Аверченко написал про грустную жизнь маленького сына советского диктатора, причём заранее демонстративно сказал, что ему по хрен даже имя гадёныша. Ну пусть «Миша» будет. «Миш» было два. Мишу-Серёжу расстреляли через 17 лет – в Красноярске. А Мишу-Льва траванули через 18 лет – в Париже. Но главное не это. В 1920 году Аверченко в своем рассказе писал:

«Что Миша читает? Совершенно не могу себе этого представить. Мальчик без Майн Рида - это цветок без запаха. А Миша Майн Рида не читает. Может быть, когда-нибудь ему и попались случайно в руки "Тропинка войны" или "Охотники за черепами", и, может быть, на некоторое время околдовали Мишу приволье и красота ароматных американских степей. Может быть, чудесной музыкой заиграли в его ушах такие заманчивые своей звучностью и поэзией слова: "Сьерра-Невада, Эль-Пасо, Дель-Норте!.." Но, прочтя эту книжку, принялся бродить притихший зачарованный Миша по огромным пустым комнатам папиного дворца, забрался в папин кабинет и, свернувшись незаметно клубочком на дальнем диване, услышал от представляющихся папе коммунистов и латышей совсем другие слова, почуял совсем другие образы:

- С тех пор как, - серым однотонным голосом бубнит коммунист, - с тех пор как мы ввели уезземелькомы - они стали в резкую оппозицию губпродкомам. Комбеды приняли их сторону, но уездревкомы приняли свои меры...»

Тем не менее убили Льва Давыдыча на фоне кактусов, а его внук Эстебан Бронштейн стал мексиканским химиком. По сценарию.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• По теме
• Архив