Просто хочу рассказать
baro_drom — 22.01.2018 Год назад умерла моя подруга Надя. По-дурацки, прямо скажем, умерла, но человеку в принципе никто не гарантирует разумной смерти, так что угореть во сне после пятничной вечеринки Надюха имела полное законное право. Дальнейшее развитие событий, по идее, должно было выглядеть примерно так: пожарные тушат возгорание в общем тамбуре, обнаруживают останки хозяина квартиры, который сдуру открыл дверь посмотреть, что там такое в тамбуре происходит, потом обнаруживают в комнате ещё одно тело и передают инициативу полиции. Полиция путем несложных следственных действий устанавливает личности покойных, присваивает происшествию статус бытового или криминального, по окончанию следствия закрывает дело или передает выше, параллельно оповещая родственников погибших о печальном событии. Родственники опознают останки, горюют и ждут разрешения на похороны.Я не знаю, насколько часто эта типовая схема превращается в эпизод из фильма Кустурицы, но у нас вот превратилась. На всякий случай расскажу по порядку – для кого-то это будет окно в жутковатый параллельный мир, для кого-то банальная история из длинного ряда аналогичных, кому-то, не дай бог, пригодится информация.
Нашей дружбе с Надюхой было много лет – больше двадцати, часть которых пришлась на девяностые, когда от друзей часто требовалось чуть больше, чем переписка в соцсетях и совместный шоппинг по субботам. Мы считали друг друга своей командой и знали, что артелью батьку бить веселей, так что на работу старались по возможности устраиваться вместе. Год назад мы осели в одной конторе, где Надюха подвизалась курьером, а я начальником отдела доставки.
В пятницу вечером после трудового дня я поехала домой, а Надюха в гости. Ничто, как водится, не предвещало. В субботу мне позвонила общая знакомая и растерянным голосом сообщила, что точной информации у нее нет, но тут в соседнем доме пожар и люди говорят, будто бы незадолго до того видели Надю с хозяином сгоревшей квартиры, а телефон Нади не отвечает, и нельзя ли с этим всем что-нибудь сделать, а то тревожно. Я испытала положенный в таких случаях комплекс эмоций и стала исследовать вопрос. Остаток субботы и воскресенье обзванивала последовательно все имеющие отношения к таким делам службы: дежурную часть, больницы и морги. Ожидаемо не узнала почти ничего – кроме того, что дежурный районного ОВД вообще не в курсе про пожар на участке.
Удалось разыскать телефонный номер той женщины, к которой Надюха собиралась в гости в пятницу. Женщина оказалась сильно нетрезва и общалась неохотно, но примерную картину случившегося обрисовала: Надя пришла к ней, нетрезвой женщине, потом пошла к нему, козлу, а потом они там все сгорели и в виде обугленных скелетов были отправлены в ментовский морг, куда ее, нетрезвую женщину, не пустили, несмотря на выраженную готовность опознать погибших. Теперь у нее стресс и звонить ей больше не надо.
Сводка МЧС, меж тем, уверенно сообщала, что на месте происшествия обнаружено одно мужское тело, а больше никто не пострадал. Утром понедельника количество мужских тел в сводке возросло до двух, а дежурная следственного морга после долгих уговоров созналась, что одно тело женское.
С набором этих интригующих фактов я пришла на работу и подключила к процессу начальство, рассудив так, что поддержка организации в данном случае компенсирует отсутствие родственных связей. Начальница позвонила в районный отдел и сказала, что имеет полезную для опознания погибших информацию. Дежурный на этот раз оказался в курсе, выразил соболезнования и продиктовал телефон следователя Имярекова. Следователь Имяреков звонку не обрадовался, а скорее даже напротив – расстроился и предложил не соваться в дела полиции, а то будут большие проблемы. После чего разорвал соединение и на контакт больше не шел.
Мы немного подумали, сочинили заявление о пропаже сотрудника, оформили бумагу исходящим номером и печатью, и я поехала общаться с неприветливым следователем лично.
Г-н Имяреков моему визиту обрадовался ещё меньше, чем звонку, и дальнейший, примерно часовой, разговор вел на повышенных тонах. Интересовался, что сподвигло меня обращаться в полицию и понимаю ли я, какие последствия необратимо падут мне на голову за дачу ложных показаний. Привычно включив девочку-дебила, я на пальцах растолковала мотивацию гражданина и налогоплательщика, идущего в полицию с заявлением о пропаже человека. Уровень децибелов в кабинете ещё слегка вырос, но девочка-дебил намеков не понимала и занудливо твердила: «Я – начальник отдела доставки. У меня в вашем районе пропал курьер. Примите заявление». Холеричный следователь Имяреков в какой-то момент не выдержал сгустившейся атмосферы арт-хауса и вызвал ещё какого-то анонимного следователя, зловеще предупредив, что тот меня сейчас допросит, и я конкретно пожалею вообще обо всем.
Очевидно у нас со следователем Имярековым сильно рознились представления о природе вещей, потому что никаких кровавых ужасов не последовало. Я заново рассказала историю о пропавшем сотруднике, оставила телефон Надюхиной московской племянницы, заодно наврала про ужасный характер начальства, волею которого я оказалась здесь с заявлением, и попросила выдать какую ни на есть бумажку с печатью и подписью для отчета, не то меня, ясен пень, уволят без выходного пособия. Анонимный следователь проникся и размашисто начертал в ответ на наше заявление запрос в отдел кадров – чтоб, значит, организация предоставила копии всех имеющихся документов на Надюху. Подписался и печать поставил, добрый человек.
Таким образом обнаруженное на пожаре неопознанное тело без документов из абсолютного небытия переместилось в поле документооборота. Я не утверждаю, что всё могло сложиться иначе, но в таких делах лучше слегка перестраховаться – учитывая, как легко перепутать один труп неизвестной женщины с другим. Особенно если один из них обнаружен на пожаре в неблагополучном районе, в квартире, где постоянно тусовались местные люмпены (да, Надюха выбрала не самую подходящую компанию для пятничного отдыха, но это в целом никак не должно было ущемлять ее посмертные права, верно?).
Дальше все пошло почти без заминок: вызвали на опознание племянницу, составили положенные акты, и в какой-то момент из следственного морга сообщили, что Надю можно забирать и хоронить. Только сначала надо получить разрешение у следователя, желательно побыстрее, а то место в холодильнике только для материалов дела, знаете ли, бесплатное. Тут выяснилось, что г-н Имяреков нас хорошо помнит, но выдать разрешение не может – он передал дело в следственный комитет. Повеяло уже привычным арт-хаусом, но мы не стали обострять отношения ещё больше и поехали с племянницей Кирой куда послали.
В районном следственном комитете нас выслушали и спросили, не путаем ли мы чего. Следователь Имяреков никакого такого дела не передавал – да, в общем, и не должен был. Милая брюнетка-делопроизводительница нам всячески сопереживала, но помочь ничем не могла. Где-то в отдалении шерстяной волчара Имяреков мстительно потирал мощные лапищи. Возникла драматическая пауза. В этот момент мир вспомнил о неизрасходованном лимите чудес справедливости, распахнул дверь кабинета начальника и изверг оттуда солидного черноволосого мужчину, который окинул опытным взглядом миндалевидных карих глаз обстановку и спросил, что тут происходит. Распахнув навстречу не менее миндалевидные карие глаза, я обрисовала проблему. «Кто вас сюда направил?» - уточнил обитатель кабинета. «Следователь Имяреков», - сказали мы с Кирой и брюнеткой-делопроизводительницей хором. «Имяреков?! Уж не тот ли это мудак Имяреков, который два месяца назад потерял материалы по делу Иванова Иван Иваныча?! Гуля, выдай этим людям все бумаги, а Имяреков пусть сам потом разбирается!» - оперным баритоном воскликнул большой человек и величественно уплыл вдаль по обшарпанному коридору.
На этом наше с Надюхой последнее приключение практически закончилось. Деньги на ритуальные мероприятия собрали всем миром, прах развеяли с самолета над Окским заповедником, где в 2010 году Надюха в составе бригады волонтеров доблестно защищала лес от огня.
А как г-н Имяреков закрывал дело, не имея на руках финальных документов, я не знаю.
|
</> |