Прощай, оружие, или мысли по пути с пожаров.
t_pal — 18.08.2010Вот, слава Богу, - и дождь. А завтра обещают еще. В голове еще мечутся лихорадочные мысли о помпах, бензопилах, мобильной связи, все то, чем была заполнена жизнь последние две недели. Но в глубине души уже начинаешь понимать, что великое и страшное время пожаров-2010 начинает уходить в прошлое.
Поскольку у меня сегодня было более, чем достаточно времени подумать об этом в одиночестве, крутя баранку, пришли в голову некоторые мысли, которые хочется записать.
А то потом нахлынет реальная жизнь с ее прагматизмом и цинизмом, станет неловко, все это покажется слишком пафосным и романтичным. Но сегодня, по дороге из горящих уездов Рязанщины думается именно так.
Так все-таки, что это такое с нами было? Зачем мы в этом участвовали? Что вынесли из всего из этого? Мы заплатили страшную цену – двое добровольцев погибли, несколько человек получили серьезные травмы и ранения. Почти все мы поголовно вдосталь наглотались ядовитого дыма. Для чего?
Буду говорить за себя. Во-первых, совершенно неожиданно оказалось, что Родина – это не только свинцовый истукан в полицейском мундире с телерожей, похожей на петросяна. Что моя Родина – это медвежий угол Рязанщины, покрытый шишкинскими сосновыми борами (если бы они еще так хорошо не горели!). Где живут неторопливые и приветливые люди, очень непохожие на нас, москвичей. Я там раньше никогда не был, а понял, что именно это – моя Родина, когда осознал, что этот дивный уголок земли очень уязвим и беззащитен. Что его продали и предали, и оставили на произвол огненной стихие. И он отчаянно нуждается в поддержке и защите. Как и странно – в моей поддержке. Это – во-первых.
Во-вторых. Вдруг понимаешь – что у тебя есть абсолютная свобода делать то, что ты считаешь правильным и необходимым. Что ты не обязан оправдывать и объяснять это какими-то прагматическими резонами. А свободен поступать (извините за пафос) в соответствии со своим чувством долга. Хочу я помогать спасать вот эту самую Родину – и буду делать так, пока есть силы. И отнять и опоганить этого никто не сможет.
В-третьих. Чувство гордости за столь большое число людей, которых объединило огненное братство. Возрастных рязанских мужиков, идущих с лопатой наперевес на верховой пожар, тоненьгих девушек, таскающих тяжеленные пожарные рукава, программистов, музыкантов и прочую мирную публику, отвоевывающую пядь за пядью русскую землю от пожара.
Что теперь делать со всеми этим в мирной жизни? Пока не понятно. Но глядя на тех, кто был в стороне, испытываешь к ним жалость. Они что-то важное упустили в своей жизни. Или не приобрели.