Прогноз основателя 25-миллиардного хедж-фонда: «Неприятностей не оберёшься»

Сегодня, 2 августа 2014, Пол Сингер, основатель хедж-фонда Elliott Management (объём 24,8 млрд долл.), направил письмо инвесторам, часть которого публикует Zero Hedge. Письмо написано довольно причудливым языком, с претензией на пророческий стиль и глобальный манифест, но учитывая профиль и финансовые достижения автора, оно заслуживает внимания.
Вот беглый перевод:

* * *

"Когда пишется это письмо, фондовые рынки по всему миру находятся у исторических номинальных максимумов, тогда как ставки по кредитам колеблются у рекордных минимумов. Поток недавно напечатанных денег совмещается с нулевыми процентными ставками, чтобы все воздушные шарики парили в воздухе. Тем не менее, [экономический] рост в странах развитого мира (США, Европа и Япония) за последние 5,5 лет, последовавших за финансовым кризисом, был значительно хуже. Компании неохотно инвестировали и нанимали людей. Потребитель всё ещё «затянут» («tapped out»), и существует значительные подавляющие [спрос] силы из-за плохой политики, включая налоги и усиливающееся регулирование. Правительства (которые действительно ответственны за ничтожный рост) возлагают вину за эту недостачу роста на «секулярную [т.е. потребительскую?] стагнацию» — предположительно долгосрочный тренд, который позволяет им снять с себя ответственность. Пока политики, которые побуждали и давали возможность потребителям брать слишком много кредитов до 2008 года, думают, что они могут приписать ошибки плохой правительственной политики рыночной системе или внешним факторам, — до тех пор будет избыток подобных теорий, которые, по всей вероятности, приведут к ещё худшей правительственной политике.

Дирижёры оркестра в эту примечательную эпоху — центральные банки [в оригинале: банкиры] США, Великобритании, Европы и Японии. Стоимости долгов по всем обязательствам [maturities], выпущенных каждой страной, корпорацией и гражданином во всем мире (исключая обособленные части, такие, как Аргентина) сейчас сходятся на заметно низких значениях ставок. В Греции (ради Бога!) долгосрочные правительственные займы торгуются со ставками чуть севернее [т.е. выше] 5%. Во Франции 10-летние бонды торгуются со ставкой 1,67%.

Являются ли все эти (и другие) цены финансовых активов результатом того, что мировые лидеры наконец узнали, как достичь сильного, устойчивого экономического роста с единообразно низкой инфляцией, и распространили свою непоколебимую веру в бумажные деньги в далёкие туманы будущего? Не будет ли этот сценарий замечательным, и не будет ли полностью оправданной экстраполяция [в будущее] чудесной современной научной мудрости, которая дала нам изощрённые устройства, умещающиеся в ладонях и способные рассказать нам историю испанской гражданской войны, заказать кино или вызвать такси, показывая на маленьком экране, как оно приближается?

К сожалению, условия финансовых рынков не являются результатом развития человеческого знания в этих областях. Скорее, они являются результатом подверженности авторов политики шаблонному мышлению и массовым заблуждениям. Сокращая ставки до нуля и обладая центральными банками, которые приобретают большинство долгов, выпущенных их уважаемыми правительствами, они думают, что можно поощрять инфляцию (но без угрозы её выхода из-под контроля) и что экономическая активность может поддерживаться и расширяться таким способом. Мы находимся в этом 5,5-летнем эксперименте, эксперименте, который ещё не был опробован в нынешнем масштабе ни разу в истории. Извинения правительственных лидеров за скромный рост легко приносятся (и в некоторых из них есть даже зёрна истины), однако факт состоит в том, что весь развитый мир растет черепашьими шагами, если растёт вообще. Но правительства, СМИ, ученые, политики и центральные банки отказываются признать очевидное: их политика провалилась и должна быть пересмотрена. Вместо этого, утверждают все они — лишь с долей уверенности среди настоящей растерянности — если бы не их [текущая] политика, дела были бы намного хуже.

Это нелепо, но это — положение дел в нашу просвещённую Интернет-эпоху, когда примерно миллиард человек на планете находятся всего в десяти секундах от доступа ко всем когда-либо написанным книгам. Голоса, объединившиеся против дурно пахнущей смеси современной политики развитого мира, малочисленны, и они тонут в громком рёве одобрения. Наконец, кому не нравятся растущие акции и цены бондов и восстановление рынка недвижимости? И когда правительство говорит вам, что все эти излишества необходимы и «работают», а центральные банки с их непроницаемым и невразумительным словоблудием придают академический глянец своим басням, наступает гипнотический и успокаивающий эффект, который служит продуктом кажущейся стабильности. Для надёжности сегодняшняя коматозная волатильность на глобальных разве что не шепчет: «О чем тревожиться?» — каждому, кто считает, что что-то глубоко неверно в комбинации политики, подавляющей рост, открытого крана, из которого текут напечатанные деньги, и нулевых процентных ставок.

Но об экономике и глобальной финансовой системе стоит беспокоиться. Очевидная стабильность мировой финансовой системы является поверхностной — цены на финансовые активы нереальны, равновесие временно, недостаток волатильности — это ловушка, и когда вся конструкция свихнётся, неприятностей не оберёшься [there will truly be hell to pay]. Инвесторы сейчас ищут выход в активы все более и более низкого качества, с большим и большим плечом, и со всё меньшими процентами для компенсации риска. На данный момент инвесторы, вовлечённые в это мероприятие, не видят облаков на горизонте, и нет какой-либо основной валюты, которая (уже) потеряла бы доверие инвесторов; нет основной страны, которая (уже) потеряла бы доверие своего народа, и — исключая тот факт, что некоторые маргинально-радикальные группы набрали небольшую поддержку — нет ничего, что можно было бы квалифицировать как крупные социальные волнения в развитом мире.

Политика, которая могла бы генерировать намного более сильный рост, не является неизвестной, слишком сложной или секретной. Привлекательные налоговые режимы, понятная и эффективная регуляция, верховенство права, основательная инфраструктура, низкая коррупция и преступность, население образованных и целеустремлённых работников, разумные правила занятости, низкие риски гражданских судов, хорошая образовательная система, умный подход к энергетике и к увольнениям, вызванным технологическими достижениями, политика, которая стимулирует предпринимательство, создает привлекательные места для жизни, работы и открытия либо расширения бизнесов. Прогресс в этих сферах создаёт «добродетельный круг» [в отличие от порочного], притягивающий людей, которые могут укрепить и расширить положительные результаты [такой политики].

Ни один — мы повторяем, ни один — из лидеров развитого мира не реализует политику, описанную в предыдущем абзаце. Объяснения этого провала во многом связаны с глупостью и близорукостью, но здесь есть два дополнительных ядовитых элемента: самонадеянность и идеология.

Что касается самонадеянности, у авторов [такой] политики, кажется, нет представления о том, что их страны движутся по инерции на славе прошлого, направляясь в смутные времена будущего. Они указывают на [социально-экономические] структуры и формы, построенные камень за камнем на фазе создания цивилизаций, как если бы эти элементы не нуждались в защите и обновлении — и как если бы другие люди, страны и культуры не стояли у них за спиной, желая тех же стандартов жизни и конкуренции на тех же глобальных рынках за рост, который способен такие стандарты жизни обеспечить. Все развитые страны (уже или вскоре будут) нуждаются в конкуренции на глобальном рынке и не просто полагаются на закрытые внутренние рынки для роста и процветания. Более того, каждая страна должна обеспечить условия, чтобы дать своему населению лучшие шансы для создания [экономического] роста благодаря чуду человеческой креативности — роста, который не создаётся ни из чего, кроме искры изобретательства и предприимчивости.

Нехватка благоразумной политики, направленной на рост, была бы достаточно плоха для развитого мира; но более важно, что дела намного хуже, чем мы представили выше. Теперь в течение некоторого времени наблюдается тренд, который быстро ускорялся за последние несколько лет: развитые страны давали (и продолжают давать) обещания платежей в будущем, которые не могут быть выполнены вне зависимости от будущего роста ВВП или изменений подоходного налога. Кандидаты на государственные должности имели такой же успех, покупая голоса своими обещаниями (в соединении с краткосрочными взносами на зарплаты бюджетникам, которые более многочисленны, чем их коллеги в частном секторе), и эти стратегии давали результаты для таких политиков как будто бы «бесплатно». (...) На самом деле, издержки будут больше, чем каждый гражданин мог бы добровольно заплатить, но в данный момент они спрятаны. В среднесрочной перспективе издержки примут форму более высокой инфляции и более медленного роста, чем те, которые могли бы быть при хорошей политике. В долгосрочной перспективе последствия будут намного более коварными.

Что касается идеологии, многие из современных лидеров развитого мира, кажется, мотивированы идеологией, согласно которой благосостояние не создаётся усилиями, предпринимательством или креативностью. Скорее, они верят, что богатство граждан или нажито нечестным путём, или должно быть перераспределено в интересах «социальной справедливости» в пользу тех групп, которые его не имеют.

Давайте пропустим моральную часть этого уравнения, в которой усилия и достижения существуют в той же плоскости, что и зависимость [одного от другого], и в которой богатство полагается незаслуженным, будь оно украдено или приобретено по рождению. Вместо этого мы перейдем к практическим аспектам этой концепции управления, которая предписывает правительствам силовое решение проблемы неравенства. Это так называемое решение, как представляется, всегда оставляет правительственные кланы плавать в золоте. Практически, страны, которые приветствуют инвесторов и работников поддерживающей политикой (налоги, качество жизни, верховенство права, занятость, образование, регулирование и т.п.), будут привлекать людей, которые работают, достигают и строят. Следствие таково, что правительства, которые думают, что у их населения нет другого выбора, чем «оставаться и платить», на самом деле так же близоруки, как и коррумпированы. Как и когда некоторые из этих групп самых продуктивных граждан переедут сами, перевезут семьи и капиталы из своих стран, — оставшиеся просто скажут: «скатертью дорога». На деле, когда стандарты жизни ухудшаются, вина за неспособность роста и за нехватку хороших рабочих мест будет приписана всему, кроме разрушительной политики, которая вышибла людей, создающих и рабочие места, и спрос на товары и услуги. Напротив, в местах, где капитал и амбициозные люди приветствуются, дела будут идти лучше и обеспечат более светлые перспективы для своего народа.

Конечно, все эти наблюдения относительны, не абсолютны. Нет места, которое было бы полностью «свободным» в развитом мире. Везде есть налоги и правила, и нет «чистого» современного развитого общества, где сохраняются [т.е. не утекают за рубеж] все доходы, и где заботы о тех, кто не может (или не хочет) обеспечить себя, оставлены на них самих. И таких мест не должно быть. «Относительные» аспекты шкалы «привлекательности» — это то, почему цены на жильё в Лондоне, Нью-Йорке, Майами, Аспене и Хэмптонсе взлетели до Луны и дальше, несмотря на их плохой политический ландшафт. Почему инвесторы Латинской Америки, России и Среднего Востока платят много долларов за недвижимость в этих местах? Потому что они боятся законов (или их отсутствия) в своих странах. Но американские политики не сделали разумных выводов из этого явления. Вместо этого они действуют так, как будто никакая степень враждебности по отношению к капиталу не заставит деловых людей и / или инвесторов забрать свои капиталы. Правда в том, что нынешний статус «безопасного укрытия» для США (и Великобритани) — не навсегда, и политикам, которые считают иначе, предстоит суровое пробуждение.

Шаблонное мышление, конформизм есть слияние взглядов: то, какие места безопасны, а какие нет, не является осложняющим фактором. Важное следствие в том, что [практические] выводы конформистского мышления не анонимны, и когда они сдвигаются, они сдвигаются внезапно и единовременно. В эру современных коммуникаций этот феномен имеет множество последствий для финансовых рынков. Если и когда [движение] цен высококлассных активов (акций и бондов, домов в Аспене, «современного» искусства, созданного неизвестными и стоящего миллионы) меняет направление, то они, скорее всего, меняют направление все одновременно, как «Ракеты» [танцевальная компания] — за исключением того, что вместо грациозного пируэта по сцене они будут в унисон кувыркаться в оркестровую яму.

* * *

Сведём вместе элементы, описанные выше, и выведем их на свет, чтобы увидеть, что они могут означать.

Лидеры развитого мира остерегались политики, которая могла заставить их экономику расти приемлемыми или исторически [средними] темпами, вместо этого отдыхая и позволяя их «независимым» центральным банкам сокращать ставки по кредитам до нуля и печатать деньги. Деньги, напечатанные центральными банками, используются на покупку бондов, государственных и частных, и с недавнего времени — на приобретение акций. В то же время политики в этих странах, далекие от сокращения необеспеченных обещаний выплачивать пособия своим гражданам, позволили этим обязательствам опасным образом разрастись. Такие обещания являются мощной формой долга, который растёт экспоненциально, добавляясь к коллективным балансовым счетам правительства, которые уже опасно перегружены займами (overleveraged). Одновременно с этим способность развитого мира (в особенности Америки, державы, ранее известной как сверхдержава) отдавать приказы в глобальной геополитической и военной матрице существенно снизилась и ослабляется дальше.

В Америке люди, которые обладают финансовыми активами, тратят средства, заработанные на фондовом рынке, на высококлассные товары, тогда как многие люди со средним и меньшим доходом или занимают, чтобы поддерживать текущий уровень потребления, или становятся / остаются зависимыми от правительства [бюджетных пособий]. Эта схема неустойчива и с моральной, и с практической точки зрения. И долгосрочные обязательства страны в конечном итоге не могут быть оплачены с их нынешней структурой.

Ваши предположения о том, как раскроется эта фантастическая смесь элементов и политики, так же хороши, как и наши, но нерационально считать, что кажущаяся стабильность и низкая волатильность будет продолжаться вечно. Никто не может предсказать, когда клубок распутается, как долго продлится распутывание, или как будет выглядеть мир после следующего кризиса. Но числа (долг, деривативы и обещания) чрезвычайно велики, дисфункциональность очень глубока, и лидерство по всему развитому миру очень слабо.

Мы утверждаем, что этот случай не «провокационный» и не «интересный». Мы пытаемся понять его, потому что мы думаем: то, что случится дальше, может бросить вызов самых сильным историческим векторам изменений современности. Инвесторам необходимо пытаться понять, как выжить в эволюции этих факторов в финансовых, экономических и социальных переменах. Наконец, причина того, что никто был не способен скомбинировать денежные [инструменты] так, чтобы последние 300 лет или около того получать даже 3% годовых для нескольких поколений, очень проста: всегда есть какая-то война, вторжение, коллапс, конфискация, тирания, революция или инфляция, которая перетасовывает колоду и требует «переделки». Мы можем быть близки к такому трансформационному периоду.

Свобода, технология, предпринимательство, человеческий разум и дух есть силы, которые могут привести общества к более широко распространённому и сильному росту и процветанию".