Профессор МГУ Владислав Смирнов. "Смерть Сталина"

топ 100 блогов philologist21.02.2018 Владислав Павлович Смирнов (род. 1929) — советский и российский историк, специалист по истории Франции. Заслуженный профессор Московского университета (2012), лауреат премии имени М.В. Ломоносова за педагогическую деятельность (2013). В 1953 году В.П. Смирнов окончил исторический факультет МГУ, затем стал аспирантом, а с 1957 г. начал работать на кафедре новой и новейшей истории исторического факультета МГУ, где прошел путь от ассистента до профессора. Ниже приводится фрагмент из его книги: Смирнов В.П. ОТ СТАЛИНА ДО ЕЛЬЦИНА: автопортрет на фоне эпохи. – М.: Новый хронограф, 2011.

Профессор МГУ Владислав Смирнов. Смерть Сталина

Сталин умер

Когда мы оканчивали Университет, случилось потрясающее, почти невероятное событие – умер Сталин. Весенним утром 4 марта 1953 г. я услышал по радио, а потом прочитал в газетах, что у Сталина в его кремлевской квартире «произошло кровоизлияние в мозг, захватившее важные для жизни области мозга», он потерял сознание, утратил речь, у него паралич правой руки и ноги. На самом деле, как теперь известно, инсульт сразил Сталина в ночь с 1 на 2 марта, и не в кремлевской квартире, а на «ближней даче» в Кунцево. Сначала я как-то не осознал всего значения этого факта. Как раз 4 марта у одной из наших приятельниц был день рождения. Мы давно нацелились устроить по этому случаю вечеринку и решили, хоть и не без колебаний, не отступать от своих планов. Собрались на квартире нашей сокурсницы в фешенебельном доме на Можайском шоссе. Ее родители отсутствовали, а мы слушали музыку, танцевали, беспечно веселились, пока в дверь не постучала соседка по лестничной площадке и не сделала нам внушение: «У всех такое горе, а у вас тут музыка».

Вечером 5 марта Сталин скончался, газеты сообщили об этом на следующий день. Мне кажется, все были взволнованы. Одна моя сокурсница вспоминала, что, узнав о смерти Сталина, у неё собралось несколько подруг, сидели, обнявшись на кровати, плакали и повторяли: «Что же теперь с нами будет?» На траурном собрании исторического факультета выступала другая однокурсница, как я теперь узнал, дочь репрессированных родителей. Звенящим голосом, с трудом сдерживая слезы, она сказала, что предлагает, по образцу Ленинского призыва, начать Сталинский призыв в партию. Она сама немедленно подаст заявление о приеме в партию, чтобы хоть в какой-то мере восполнить ужасную утрату. Один из наших курсовых поэтов – даже не очень активный комсомолец – написал совершенно личные, не предназначенные для опубликования стихи:

Мы были бы так недостойны вождя,
И только память его омрачили,
Когда бы теперь, хотя бы на миг, на пядь
Поддались скорби и отступили.

Я таких чувств не испытывал, но и меня обуревало беспокойство, которое, пожалуй, лучше всего можно выразить словами: «Что же теперь будет?» После траурного митинга я и еще несколько человек отправились на Красную площадь к Мавзолею Ленина, там еще было пусто и тихо. Одной девушке стало плохо, с ней случился обморок, мы отвели её на квартиру к подруге. Недавно я прочитал, что когда Сталин лежал при смерти, патриарх распорядился читать во всех церквях молитвы о его выздоровлении, а после смерти – отслужить панихиды. Тогда я этого не знал, и позиция церкви меня не интересовала.

7 марта гроб с телом Сталина поставили в Колонном зале Дома Союзов, и сразу туда устремились гигантские толпы. Ничего подобного я еще не видел. Это был какой-то совершенно невероятный, неслыханный, стихийный порыв, охвативший огромные массы людей. Они шли и шли целыми сутками, прорывались через милицейские кордоны, долгими часами ожидали возможности попасть в Колонный зал и пройти мимо гроба вождя. Несколько знакомых мне студентов пытались добраться до Колонного зала по чердакам и крышам домов, но к гробу Сталина прошли лишь очень немногие. Так было не только в Москве. Старший брат моего школьного приятеля служил в это время в воинской части в Ярославле. Вместе с несколькими сослуживцами они схватили военный автомобиль и помчались в Москву – «проститься со Сталиным». Проехав больше 200 километров, они были остановлены заградительными отрядами где-то в районе станции Пушкино.

У меня не было мысли пойти в Колонный зал, даже не знаю почему. 7 или 8 марта я пришел в квартиру друзей на улице Горького, недалеко от Моссовета, и увидел из окна совершенно пустую улицу, перегороженную на уровне Пушкинской площади рядами грузовиков, на которых сидели солдаты. Потоки людей, двигавшихся со стороны Белорусского вокзала, до отказа заполнили Пушкинскую площадь. Людское море колыхалось у грузовиков, как у плотины, и, не сумев преодолеть её, текло по Страстному бульвару в сторону Трубной площади. Время от времени солдаты вытаскивали кого-то из прижатых к грузовикам полураздавленных людей и поднимали их к себе наверх. Вскоре пошли слухи, к сожалению, оказавшиеся достоверными, что в давке на пути к Колонному залу, особенно в районе Трубной площади, погибло много людей, затоптанных толпой. Погиб брат нашей однокурсницы Гали Рониной, несколько студенток с трудом выбрались из толпы, не доходя до Трубной. В газетах, разумеется, об этом ничего не писали, и я до сих пор не знаю число жертв. Не так давно писатель Г.В. Сапгир поведал, что узнав о болезни Сталина, он поехал к своему другу, художнику Оскару Рабину. «Мы взяли поллитра, Валя (жена Рабина – В.С.) накрыла на стол. Оскар, вставши, сказал: “За погибель его!” И мы выпили».

Излишне говорить, что ни о чем подобном я тогда не слышал. В момент похорон Сталина 9 марта 1953 г. загрохотали залпы траурного артиллерийского салюта, надрывно завыли гудки, на 5 минут остановились все предприятия и транспорт. Тело Сталина забальзамировали и поместили в Мавзолей рядом с телом Ленина, мне еще довелось их там видеть. На траурном митинге на Красной площади председательствовал Н.С. Хрущев, а выступали три главных наследника Сталина: новый председатель Совета Министров Г.М. Маленков, министр внутренних дел Л.П. Берия и министр иностранных дел В.М. Молотов. Мне показалось, что только Молотов искренне горевал об утрате «великого вождя и вместе с тем близкого, родного, бесконечно дорогого человека», которого «мы все так любили, и который всегда будет жить в наших сердцах». В речах Маленкова и Берии я такого горя не ощутил и несколько удивился.

Теперь, когда я знаю, что в последний год своей жизни Сталин вел дело к устранению Молотова и Микояна, заставил Молотова развестись с любимой женой-еврейкой, которую лживо обвинили не только в «еврейском буржуазном национализме», но еще и в разврате, и отправили в ссылку; я гораздо больше удивляюсь тому, как мог Молотов, по-видимому искренне, скорбеть о смерти Сталина? Перечитав сейчас речи Маленкова и Берии, я вижу, что, выражая на словах «великую скорбь» и решимость продолжать дело Сталина, они осторожно намечали новый политический курс, отличающийся от сталинского. В речи Маленкова подчеркивалось, что СССР будет проводить «политику международного сотрудничества и развития деловых связей со всеми странами». Берия говорил, что советские люди «могут работать спокойно и уверенно, зная, что Советское правительство будет заботливо и неустанно охранять их права, записанные в Сталинской конституции».

Таких нюансов я тогда не различал и был уверен, что соратники Сталина будут, как говорилось в совместном обращении ЦК КПСС, Совета Министров и Президиума Верховного Совета СССР, продолжать сталинскую политику, которая «проверена десятилетиями борьбы», а «бессмертное имя Сталина всегда будет жить в сердцах советского народа и всего прогрессивного человечества». Когда президент США Д. Эйзенхауэр заявил (и это было опубликовано в «Правде»), что «со смертью Иосифа Сталина окончилась эра», я немало подивился невежеству Эйзенхауэра: неужели он не понимает, что ту или иную эру определяет способ производства, производственные отношения, классовая борьба, а не отдельная личность? Вскоре, однако, пришлось убедиться, что от личностей тоже кое-что зависит. В первой своей речи на посту председателя Совета Министров, через неделю после похорон Сталина, Маленков в самом примирительном тоне отозвался об Америке и других капиталистических странах. Он сказал: «В настоящее время нет такого спорного или нерешенного вопроса, который не мог бы быть разрешен мирным путем», это касается «и наших отношений с Соединенными Штатами Америки».

Правительство Эйзенхауэра откликнулось на речь Маленкова, и начались секретные переговоры об окончании войны в Корее, завершившиеся летом 1953 г. подписанием перемирия, которое остается в силе вот уже более 50 лет. 28 марта 1953 г. был опубликован указ об амнистии, по которому, как потом подсчитали историки, освободили 1 млн. 180 тысяч заключенных, т.е. около половины находившихся в Гулаге в последний год жизни Сталина. В основном это были люди, осужденные за не очень тяжкие уголовные преступления. Говорили, что, добираясь домой, они огромной волной прокатились по всей стране и кое-где грабили попутные деревни. 4 апреля 1953 г., почти ровно через месяц после смерти Сталина, я развернул «Правду» и прочел прямо-таки ошарашившее меня краткое «Сообщение» Министерства внутренних дел. Там говорилось, что «врачи-убийцы» освобождены, обвинения против них являются ложными, доказательства – несостоятельными, а признания обвиняемых были получены «путем применения недопустимых и строжайше запрещенных советскими законами приемов следствия», т.е. пытками. Указ о награждении Тимашук орденом Ленина отменялся «как неправильный».

Мы не знали, что и думать. Никогда раньше советская печать не сообщала об оправдании кого-либо из арестованных и, тем более, о том, что их пытали. В нашу комнату на Стромынке пришел один из членов партийного бюро и стал «разъяснять»: «Да, произошла ошибка, но только у нашей коммунистической партии достаточно смелости для того, чтобы открыто и прямо признать свои ошибки, буржуазные партии на это неспособны». Мы слушали молча, не находя ответа на главный вопрос: почему и как стали возможны такие страшные ошибки? В июне 1953 г. мы сдали последние государственные экзамены, и ректор МГУ академик И.Г. Петровский вручил нам дипломы об окончании университета. Прощаясь со студенческой жизнью, я отправился в лодочный поход по реке Ветлуге. Тогда это была чистая речка с песчаными пляжами и (несмотря на работу леспромхозов) еще сохранившимися сосновыми борами по берегам. Мы купили у рыбаков две самодельные лодки и поплыли вниз по течению, радуясь жизни, солнцу, прозрачной воде и свежему воздуху. В какой-то деревне в очередной раз пошли на поиски хлеба. Пока мы сидели на лавочке у магазина в ожидании продавщицы, к нам подсели два мужика, закурили, помолчали, а потом спросили: «Вы, ребята, не из Москвы? – Из Москвы. – А вы ничего не слыхали?» Переглянувшись, мы в полном изумлении ответили: «Ничего, а что? – Да ничего»… Еще помолчали. – «Так, значит, вы ничего не слыхали? – Нет. – Так… а, может, вы бы зашли на почту, там, говорят, свежие газеты есть».

Тут мы смекнули, что что-то случилось, побежали на почту, купили свежий номер «Правды», и когда взяли его в руки, поняли, почему мужики изъяснялись так невнятно. На первой странице красовалось «Информационное сообщение» под заголовком: «О преступных антипартийных и антигосударственных действиях Л.П. Берия, направленных на подрыв Советского государства в интересах иностранного капитала». Тут уж, действительно, как теперь говорят, хоть стой, хоть падай. Передовая статья «Правды», озаглавленная, вопреки всякой очевидности, «Несокрушимое единение партии, правительства, советского народа», сообщала, что, по докладу Маленкова на Пленуме ЦК КПСС, «разоблаченный ныне враг народа Берия» исключен из партии, смещен со всех постов и отдан под суд. «Правда» называла Берию «агентом международного империализма», но, в отличие от прошлого, не указывала ни одной империалистической страны, агентом которой он был. Зато, как всегда в подобных случаях, имелись ссылки на «классиков» марксизма-ленинизма, в соответствии с которыми (в том числе, с никому из нас неизвестным «известным положением Маркса о вреде и недопустимости культа личности») и был устранен Берия.

Через несколько лет, особенно после ХХ съезда КПСС, развенчавшего Сталина, слова «культ личности» были у всех на слуху, но тогда они не привлекли моего внимания. Важнее казалось другое: ближайшего соратника Сталина, министра и маршала арестовали, согласно официальному сообщению, «как врага коммунистической партии и советского народа» по докладу того самого Маленкова, рядом с которым Берия месяц тому назад стоял на трибуне Мавзолея в день похорон Сталина! Естественно, возникал вопрос, а есть ли доказательства? Сегодня я бы добавил, что Берию осудили еще до суда, заранее назвав его «врагом народа», но тогда подобные мысли не приходили мне в голову. Я удивлялся, недоумевал и смутно ощущал, что приближаются какие-то большие перемены. Так закончилась моя студенческая жизнь.

Вы также можете подписаться на мои страницы:
- в фейсбуке: https://www.facebook.com/podosokorskiy

- в твиттере: https://twitter.com/podosokorsky
- в контакте: http://vk.com/podosokorskiy
- в инстаграм: https://www.instagram.com/podosokorsky/
- в телеграм: http://telegram.me/podosokorsky
- в одноклассниках: https://ok.ru/podosokorsky

Оставить комментарий

вольдемар 22.02.2019 23:07

https://bit.ly/2XeDSF7
Автоматический заработок от 90.000 рублей в месяц
Гарантия возврата денег.
Архив записей в блогах:
Топ-20 по России: 1. Иванов 2. Кузнецов 3. Петров 4. Смирнов 5. Попов 6. Васильев 7. Волков 8. Магомедов 9. Новиков 10. Морозов 11. Соколов 12. Павлов 13. Романов 14. Семенов 15. Михайлов 16. Макаров 17. Федоров 18. Андреев 19. Егоров 20. Сергеев Украина топ-10: Мельник, Шевченко, ...
...
рынок съел весь мозг  и часть депо  как-то что-то это не того .... сберовские путы захеджила лонгом сбера  а по рихе взяла даже чутка 190колов терпение на пределе  (((( Давеча аноним  предсказывал этот боковик  в каментах ,со своими ...
Раннее утро. Щиплется январский мороз. Медленно разбредаются по льду рыбаки. Они бурят лёд и мостятся около своих лунок. Начинается день... ...
Я обязательно напишу свое мнение по этому поводу, а пока хочу познакомить вас с мнением Михаила Веллера, уважаемого мною писателя и мыслителя. Я не во всем с ним согласен, но, несомненно, его концепция имеет право на жизнь. Читаем, думаем... Мне после прошлой недели думается хорошо. ...