Прочитанное — 11

smolensky — 13.02.2023

Лев Данилкин, «Ленин: Пантократор солнечных пылинок» (2017)

Апологетическая Лениниана советских лет в перестройку сменилась «антиленинианой», жестко развенчивающей вчерашнего героя. Прошло тридцать лет, теперь бы маятнику качнуться в прежнюю сторону, безудержно восхвалительную — но подоспевший Лев Данилкин придал ему неожиданное направление. Читатель, открывший его книгу в случайном месте, может невзначай подумать, что открыл томик Набокова:

«...Нельзя не обратить внимания на возможную связь между наличием в роду Ленина нескольких профессиональных шляпников и прослеживающимся на протяжении всей его жизни обостренным интересом к головным уборам; не исключено, впрочем, что это связано с особенностями строения его черепа и дефицитом волосяного покрова. Так или эдак, ВИ активно экспериментирует в этой области — далеко не ограничиваясь хрестоматийной тиарой пролетарского вождя. [......] Видимо, пользуясь этим типом головного убора много лет, Ленин составил для себя некую таблицу уместности использования того или иного его подвида в разных ситуациях — и менял его в зависимости от конкретных обстоятельств, превратившись к концу жизни в виртуоза по этой части. Так, один из спутников Ленина на конгрессе III Интернационала обратил внимание, что, направляясь в Смольный, на выходе из подъезда Таврического дворца, “В.И. быстро снял с головы черную кепку и одновременно вытащил из кармана — надел белую. Все это он проделал в один момент. Мало кто это и заметил. Тут я подумал, вот конспиратор”.»

Набоковский Годунов-Чердынцев описывал жизнь Чернышевского в сходном стиле, но с иной мотивацией. Данилкину нет нужды развенчивать Ленина, это сделали до него. Тем более нет нужды его возвеличивать. Задача нашего автора самая трудная — понять.

Лев Данилкин являет собой редкое сочетание: человек откровенно левых взглядов — и при этом не совок. В моем поколении таких не сыщешь, но среди людей помоложе они уже встречаются. Несложный подсчет показывает, что родившийся в 1974 году Данилкин успел побыть юным пионером, а вот комсомол если и зацепил, то на самом излете. Учась в МГУ, экзаменов по истории КПСС не сдавал — поэтому и не испытывает к ней идиосинкразии. Даже наоборот: самоотверженно прочитал все 55 томов Ленина и добровольно посетил все ленинские места, от Шушенского до Лондона. В итоге получилась не просто биография, но также и путеводитель. Вот, например, о знаменитом шалаше в Разливе:

«Интересно, что про историю с Разливом сам Ленин особо никогда не распространялся; Молотов, например, даже полагал, что байка про шалаш целиком выдумана. Известно о ней стало лишь в 1924-м, когда на одном из траурных митингов выступил с воспоминаниями Н. Емельянов; информация о Ленине в стогу произвела тогда сенсацию. Момент тотчас решено было увековечить; видимо, история соответствовала представлениям о том, что перед возрождением, воскресением в Октябре, Ленин должен был претерпеть символическую смерть; травяная могила выглядела для этого подходяще. Нашли скульптора, и Емельянов возил его в лес показывать место — вроде тут. К десятилетнему юбилею на болоте возникло гранитное розоватое фолли, снабженное красивой, рубленоаритмичной, с безумным капслоком, надписью».

Это еще и путеводитель по ПСС Ленина, с сочными характеристиками каждой книги. «Что такое “Друзья народа” и как они воюют против социал-демократов?» — это, по Данилкину, «цыганочка с выходом»; «Развитие капитализма в России» — «настоящий айнтопф» (что-то из немецкой кухни); «Материализм и эмпириокритицизм» — «базарная книга», «целиком написанная из вредности»; а «Ренегат Каутский» — «физиологическая реакция ленинского организма на покушение Каплан».

Текст Данилкина способен доставить изрядное эстетическое удовольствие, но красоты и виньетки не загораживают фактической стороны дела. Я почерпнул из книги немало интересных сведений. Например: привезенный в Кремль после пресловутого покушения, Ленин самостоятельно поднялся на третий этаж (даже удивительно, что советская агиография не напирала на этакое богатырство), а врачами был осмотрен лишь поздно вечером (легко предположить, что раны были не так уж и серьезны — но нет). Интересен рассказ о Романе Малиновском — том самом думском депутате от большевиков, разоблаченном провокаторе; по Данилкину, если бы тот не позарился на деньги от охранки, то мог бы стать ближайшим ленинским соратником и даже преемником. А в самом конце книги — умопомрачительная гипотеза о знаменитом ленинском завещании, «Письме к съезду»: Данилкин продвигает идею, что настоящим автором этого письма был никакой не Владимир Ильич, а вовсе даже Надежда Константиновна. Излагает и обосновывает весьма логично и убедительно.

Политическая позиция Льва Данилкина не всегда артикулируется внятно, но она есть. Говоря, что он «не совок», я имею в виду, что он не склонен считать СССР потерянным раем и вообще успешным проектом. Но он четко и последовательно отделяет вопрос о мотивах первых большевиков от вопроса о том, к чему эти мотивы в итоге привели. Поэтому не боится озвучивать такие, например, тезисы:

«Террор при Ленине, Дзержинском и Троцком не был самоцелью; это была смазка, позволявшая большевистской государственной машине продвигаться в выбранном направлении».

Прочитав это, трудно внутренне не запротестовать. Но по здравом размышлении понимаешь, что автор в известном смысле прав. Едва ли красный террор был вызван природной тягой Ленина к убийствам. Не всякий фанатик непременно психопат; иногда фанатик — это просто фанатик. Лишь когда Данилкину приходится упомянуть о подавлении Кронштадтского мятежа, он скрепя сердце признает, что тут Ленин «пожалуй, все-таки переступил красную черту». До этого, стало быть, не переступал.

Достается от Данилкина на орехи и Михаилу Булгакову за «социальный расизм» его «Собачьего сердца». Тоже запротестуешь, а потом задумаешься: а в чем, собственно, месседж и посыл булгаковской повести? «Кому велено чирикать, не мурлыкайте»? Родился под забором — там же и помри? Да, это сильно упрощенное прочтение — но ведь сплошь и рядом, чего уж там, прочитывают именно так. Данилкин увлеченно и тепло пишет об Иване Бабушкине, своего рода «анти-Шарикове», сумевшем преодолеть жесткую предопределенность судьбы — во многом благодаря сперва Н.К.Крупской, а потом и самому Ленину:

«Бабушкин — так скажем — есть воплощенная “совесть Ленина”; Ленина, которого всегда обвиняли, что у него “нет ничего святого”; и оценивая все дальнейшие действия ВИ — в том числе с позиции Горького, который, небезосновательно, называл Ленина “хладнокровным фокусником, не жалеющим ни чести, ни жизни пролетариата”, — следует помнить, что какие бы фокусы Ленин ни выкидывал, у него была “совесть”; и пусть она не выставлена в Мавзолее, но достаточно набрать в поисковике “Воспоминания Ивана Васильевича Бабушкина” — и вы ее увидите. Не то что бабушкинские тексты оправдывают “фокусы” Ленина — нет; но они объясняют, почему у Ленина было право на эксперимент и в каком состоянии изначально находились те, кто потом стали “жертвами” ленинского эксперимента (а сам Бабушкин демонстрирует, каким может быть результат эксперимента — пусть даже его не удалось запустить в “массовое производство”).»

Данилкин признает, что Ленин потерпел историческую неудачу — но считает эту неудачу временной и верит, что ленинские идеи рано или поздно будут снова востребованы. Здесь, конечно, с ним сложно согласиться. Мир изменился слишком сильно, «офисного планктона» стало больше, чем пролетариата и крестьянства вместе взятых, а нынешние «левые» бьются не столько за права угнетенного большинства, сколько совсем наоборот — за права разнообразных меньшинств. Но с чем я совершенно согласен — так это с тем, что произошедшее с Россией в XX веке до сих пор очень плохо отрефлексировано. Нет и намека на консенсус даже по поводу того, что представляла собой страна накануне революции и в какой мере революция была неизбежной. Споры на эти темы обычно перегружены лишними эмоциями и упрощенными трактовками, вплоть до конспирологических. Книга Льва Данилкина — обстоятельная, честная, блестящая по стилю — видится мне шагом в очень правильном направлении, невзирая на политические взгляды автора. Правильнее даже будет сказать: во многом именно благодаря этим взглядам.