Про рассол, чанахи, аджику и "уй, а чевойто?"
iva_no_va — 21.07.2012
- Доня, что ты там
кастрюлями гремишь? – маменька прервала на полуслове свою
песню-жалобу на свою спину, которая «аццки болит! Аццки!»
- Обед готовлю, - отвечаю я, пытаясь вытащить из закромов тяжеленную чугунную кастрюлю.
- Что ты готовишь? – любимые темы – что у нее болит, что ты готовишь, как там Женечка и опять что у нее болит.
- Хай, Стеллуся! – подключается папик.
- Хай, папа. Что ты так дышишь? – спрашиваю я.
- Твоя мама! .. - папик запыхавшись рапортует:
- А у тебя так не бывает? – шипит маман.
- Твоя мама, вытаскивала помидоры кислые из холодильника, - с удовольствием жалуется папик, но мама на шухере:
- У меня уже руки не держат! (громкий всхлип) Можно подумать, что с твоим папой такого не случается! У него это – на каждый день. А потом «Уй! А, чевойта!» - мама права. Если с папиком случается какая-то шкода, он никогда не признается, что виноват. Его любимая присказска «Уй! А, чевойта!»
- Руки у нее не держат! А я по колено в рассоле стою! И вся кухня в рассоле! – распаляется папик.
- Я вытаскивала помидоры, и рука соскользнула! – злится мама.
- Двумя! Двумя руками помидоры вытаскивают! А не одной! Твоя мама думает, что она эквилибристка! – папик подтирает пол в кухне и дышит прерывисто.
- Не о чем говорить! Как будто у него ничего никогда не случается! – парирует мама.
- Зато, папик, ты можешь опохмеляться прямо с пола, - хихикаю я.
- У меня все ноги в рассоле! – жалуется он.
- А что? Воду нам уже отключили? Нельзя помыть ноги? – интересуется маман.
- Нина! Лучше помолчи, а то сама сейчас пойдешь пол в кухне мыть! – угрожает папик.
- Доня, так что ты варишь? – мама ловко переводит тему разговора.
- Да, вот не знаю. Разморозила баранину, кажется, наверное потушу, - докладываю я.
- Приготовь чанахи! – радуется маман.
- Чанахи? – задумываюсь я.
- Помой мясо, порежь кусками небольшими, в ту кастрюлю, что мы тебе с папой подарили – ну, тяжелую, чугунную, как это? – вспоминает мама название известной фирмы тяжелых эмалированных чугунных кастрюль.
- Красную! – подсказывает папик.
- Забыла, как называется, - игнорирует она папикин возглас.
- Красную! – опять подсказывает папик.
- Ну, да. Красную, как она называется? – задумывается мама.
- Нина! Какая разница, как она называется? Стеллуся, красную тяжелую кастрюлю эту французскую возьми.
- Я поняла, - смиренно отвечаю я. Кастрюля уже у меня в руках.
- На дно кастрюли пошинкуй лук полукольцами, потом помидоры – только возьми самые спелые! – наставляет маман.
- Красные! – пыхтит папик.
- Сеня! Какие еще могут быть помидоры? – ехидничает маман.
- Могут быть зеленые, могут быть недозрелые! – в кухне что-то гремит.
- Чтойто было? – интересуется маман.
- Где? – под дурачка катит папик.
- У тебя! Где! Что там упало уже? А? – мама проводит служебное расследование.
- Ничего. Рассказывай ребенку про чанахи, - злится папик.
- Сеня, что там за «уй, а чевойто?» случилось? А? Я же слышу!
- Ведро упало! – признается папик.
- Какое ведро? – удивляется мама.
- Нина, не дури мне голову! – папик пыхтит еще сильнее прежнего.
- Твой папа уже перевернул ведро с водой! – констатирует мама, - у него же никогда ничего не случается!
- Сейчас сама будешь мыть пол! – опять угрожает папик.
- Там сейчас больше в пять раз воды, чем было!.... Ой-ёй-ёй! Что он натворил! – мама доползла до кухни.
- Так! На вот тебе тряпку! Мой сама! – психует папик.
- Я не могу! У меня болит спинаааа, - стонет мама.
- Последний раз тебя предупреждаю! Иди отсюда, не мешай! – пыхтит папик.
- Так вот, доня. Мясо порезала положила на дно кастрюли. Потом поверх мяса – лук, потом помидоры порежь кружками, потом баклажаны тоже кружками, но вначале, когда нарежешь баклажаны, присоли их – а потом холодной водой смой – что бы горечь ушла, на слой баклажанов кладешь порезанную кружочками картошку, потом опять помидоры. И чуть-чуть водички. Доведи до кипения и в духовку. Пусть тушится под крышкой минут сорок-пятьдесят. Объедение! – завершает свой кулинарный урок маман.
- Все неправильно! – кричит папик.
- Что неправильно?! Что не пра виль но! Что! – нервничает мама.
- А то! – я слышу, как папик выкручивает тряпку и вздохнув, продолжает беседу, - На дно кастрюли надо положить мясо.
- А я как сказала? Как я сказала?
- Нина, ты уже все сказала. Теперь я скажу! – парирует папик, - Мясо присоли и посыпь сухой аджикой и хмели сунели. Потом слоями – лук, помидоры, баклажаны, картошку, помидоры. Но все при этом чуть-чуть присаливаешь и аджикой посыпаешь...
- И в рот это взять нельзя будет! Твой папа кладет столько аджики, везде! Никто потом это есть не может. Горит внутри! Если бы он мог, он бы и в компот аджику клал! – орет мама.
- А твоя мама, Стеллуся, готовит полуфабрикат. Ни соли, ни аджики, ни хмели-сунели, ни ...
- Доня, не слушай его. Я готовлю – объедение! Все говорят «Ниночка, ты готовишь – объедение!»
- Врут! – хихикает папик.
- Помолчи, Сеня! Ты пол там домыл?
- Домыл. Можешь идти и опять переворачивать банки с помидорами! – предлагает папик.
- Не умничай. И что я не так сказала? Я сказал точно так же. Все слоями. И чуть-чуть водички. Довести до кипения и в духовку.
- А помидоры надо сбланшировать! А баклажаны посолить, дать им постоять, смыть холодной водой! – перечисляет папик мамины просчеты.
- Я сказала! – нервничает мама.
- Нет. Не сказала! – дразнится папик.
- Сказала, сказала, - защищаю маму я.
- Она не сказала про то, что помидоры сбланшировать и снять с них кожицу, - папик даже когда моет пол, не пропускает мелочей.
- А то Стеллуся сама не знает, что надо сделать с помидорами! – выкручивается мама.
- Стеллуся знает. А ты не сказала, - словесный пинг-понг продолжается.
- Мааа, - мычу я, - у меня оказывается не баранина, а говядина. Ребрышки.
- Нууу, неееет! – разочарованно протягивает мама, - Чанахи нужно готовить из баранины. Так вкуснее.
- Значит не судьба, - вздыхаю я.
- Тогда приготовь жаркое! – в один голос орут родители.
- Да, я так и думала, - соглашаюсь я.
- Мясо помой, жир срежь, - начинает мама.
- Мам, ну, что я жаркое не готовила?
- Нина! Что Стеллуся жаркое не готовила? – встает на мою защиту папик.
- Если правильно выжарить ребрышки с луком, это будет – объедение! – игнорирует нас обоих мама.
- Аджику положи, Стеллуся! – вмешивается папик.
- Не клади аджику, доня. Он аджику даже в компот готов класть!
- Ладно, гайсы, я пойду. Ведите себя прилично. Я проверю через пару часов, - пытаюсь попрощаться я.
- Почемуйта в жаркое не класть аджику? А?
- Потому, что ты столько этой аджики везде кладешь, в рот нельзя ничего взять! Все внутри горит!
- Зато вкусно!
- Баааай! – вякаю я, но они меня не слышат
- Невкусно! Горит и вкуса не чувствуется, - спорит мама.
- А ты – не досаливаешь вечно! Полуфабрикат! – торжествует папик.
- Сеня, достань мне из холодильника йогурт, а себе помой персик. Ты фрукты вообще не ешь! – командует мама.
- Я не хочу персик, - капризничает папик.
- А я сказала, пойди и съешь фрукту! – в мамином голосе металл.
- Не фрукту, а фрукт! – не находит ничего лучшего, как ударится в лингвистику папик.
- Ты сам фрукт! – парирует мама.
- Я? Она разливает на полдома рассол, а я фрукт! Не, ну вы видели?...
Я кладу трубку и включаю духовку. Через час у нас будет готово восхитительное жаркое. И аджику я добавила. Но, чуть-чуть.