Практическое применение работы в биотехе: история больного

mary_spiri — 30.06.2023 Уже больше 4-х лет я работаю в Приобретенном Иммунитете, и мне это дело нравится. На самом деле, я не надеялась на такую удачу на старости лет, думала, что будет по принципу "то потухнет, то погаснет", от одной работы средней паршивости до другой. Надеялась только, что хоть в академию снова идти не придется. Так что завышенных ожиданий не было. И проекты мне и на дурной работе обычно достаются интересные, иногда - даже очень. А в Приобретенном хорошо стало с самого начала, но первый год-полтора надо было постоянно кому-то чего-то доказывать. А сейчас уже доказано, и дополнительное счастье - группа, в которой я работаю, подобралась просто потрясающая. Так хорошо работать вместе мне не было уже 25 лет, с самой Японии.

Однако вдобавок к неплохим условиям, нас еще и всячески пытаются замотивировать с обще-человеческой точки зрения, ибо наши тесты помогают раковым больным в процессе нового лечения на переднем крае науки. И периодически эти самые больные к нам приходят рассказать свою историю и поблагодарить. Про предыдущий случай я написала "рождественскую историю". А недавно была следующая встреча. И каждый разговор с больными - это ужасно трогательно, трудно до слез, тепло и познавательно. Ибо никто из нас не гарантирован от сумы, тюрьмы, и гораздо более вероятно - от рака. И при этом - методы диагностики и лечения развиваются семимильными шагами.

Комапния наша делает тесты на онкологии крови и иммунной системы, такие как лейкемия, лимфома, миелома. Эти заболевания связаны с неконтролируемым размножением одного или нескольких клонов иммунных клеток в крови, лимфатических узлах или костном мозге. Раковые клетки могут быть либо уже зрелыми Т и В лимфоцитами, либо недосозревшими предшественниками. В процессе созревания лимфоциты обзаводятся специальным уникальным геном рецептора (Т или В). Как известно (школьный учебник), изначально все клетки организма несут одинаковые наборы генов (геномы). Гены рецепторов представлены нефункциональными и очень большими наборами-кассетами из мелких кусочков. Такие кассеты не годятся для производства РНК и белка, они "молчат". При запуске программы созревания лимфоцита происходит случайное выкидывание кусков и перетасовка кассет. Изменения глобальны, из кассеты на 40-50 кусочков остается всего один. За счет таких геномных перестроек и создается дикое разнообразие рецепторов, составляющее основу приобретенного иммунитета. И идет отбор - выживают только те лимфоциты, у которых в результате перестойки возникает функциональный рецептор, то есть на выходе получается соответствующий белок. Ну а дальше лимфоцит уходит в плавание в поисках антигена для своего рецептора, и если находит, то его выживание обеспечивается уже за счет иммунноой памяти.

Поломка этих процессов заключается в том, что какой-нибудь лимфоцит выходит из-под контроля и начинает бурно размножаться. Чаще всего все его потомки при этом сохраняют один и тот же уникальный рецептор, который может служить чем-то типа "баркода", показывающего присутствие раковых клеток. Наша технология - это выделение ДНК из клеток крови, амплификация рецепторов иммунных клеток (ПЦР), и чтение всех баркодов, присутствующих в образце. Вдобавок мы считаем общее количество лимфоцитов используя несколько обычных генов, общих для всех клеток. Получается, что за раком крови можно следить количественно, определяла частоту (встречаемость) раковых клеток по их баркоду, разделив на общее количество проанализированных лимфоцитов.

Раковые лимфоциты можно считать и с помощью продвинутой микроскопии в проточной цитометрии (flow cytometry). Но у этого метода чувствительность порядка 1 на 10,000, а у нашего - 1 на миллион. Подход наш выглядит так: мы получаем образец от пациента до лечения, и находим раковый клон или несколько по резко увеличенной встречаемости. На фоне обычного разнообразия эти клоны торчат, как гвозди из доски. А потом мы можем тестировать успех лечения по тому, как меняется количество/встречаемость ракового клона. А при ремиссии наши тесты можно использовать, чтобы определять, не вернулась ли болезнь. Причем за счет высокой чувствительности появление болезни можно поймать задолго до клинических симптомов. Тест наш называется "минимальная остаточная болезнь" (Minimal Residual Disease, MRD).

Сегодняшние гости были муж с женой: Дон, у которого диазноз множественной миеломы, и Диана, которая за ним ухаживает и всячески помогает. Обоим полтинник с небольшим, жена выглядит на 20 лет младше мужа, его состарила химиотерапия. Оба работали в биотехе, но не медики и не ученые. Встретились они еще в колледже на почве любви к природе и хайкам (колледж был в Сиэтле). С тех пор вместе растят двух сыновей, ходят по горам, ездят на Гавайи, и радуются жизни. Вернее такая нормальная жизнь продолжалась до 2018 года, когда Дону поставили диагноз рака третьей степени, с метастазами. Ничто не предвещало, Дон чувствовал себя прекрасно, был в отличной форме. Только вдруг спина разболелась. А это и был метастаз, и не один.

Если верить Гуглу, то прогноз был крайне хреновым, с вероятностью 5-летнего выживания близкой к нулю. Вообще наши пациенты в один голос говорят, что верить Гуглу не надо. А надо тут же присоединяться к ассоциации пациентов с соответствующим раком (Patient advocacy group), и черпать сведения с их сайта. В Штатах уже давно сменилась парадигма, и доктора хотят, чтобы пациенты активно участвовали в выборе лечения, изучали предмет, и проявляли активность. Подход - лечите меня как хотите, только вылечите - при раке не проходит. Не подходит и передоверить все решения родственникам. Ибо рак сейчас это длительная хроника, а значит на первое место выходит уже не продолжительность, а качество жизни. И никто, кроме самого пациента, не скажет, что ему нужно. Сайт ассоциации заодно помогает найти докторов и онкоклинику, а также собрать второе-третье мнение, как положено в начале лечения (три мнения трех докторов тут стандарт). На сайте ассоциации Дон и узнал про наш тест.

А дальше Дон долго рассказывал про медицинские аспекты своего начального лечения: радиотерапия, чтобы убрать метастазы, а потом - убить костный мозг перед трансплантацией и сама трансплантация. Сразу после трансплантации проточная цитометрия показала отсутствие раковых клеток. А наш тест на минимальную остаточную болезнь нарисовал менее радужную картину: раковые клетки в костном мозге остались, их просто стало сильно меньше. Было 800 тысяч на миллион до лечения (80% лимфоцитов были раковые, с одним и тем же баркодом), а стало 250 на миллион, разница в 3 нуля. Доктор посоветовала химиотерапию, и ее дальше подбирали по степени реакции раковых клеток, чтобы количество дальше пошло вниз. И оно упало до 22 на миллион, еще в 10 раз. Но дальше уже не падало. Поэтому доктор послала Дона на исследование генома. Сейчас идут несколько клинических испытаний новых лекарств, и большинство эффективны только при наличие определенных мутаций. К счастью, у Дона оказалась одна из этих мутаций, так что в арсенале появилась возможность новейшей терапии. Впрочем наш тест размножения раковых клеток не показывал, поэтому решили какое-то время подождать. А тут ведь еще был ковид, у Дона иммунитет был подавлен для трансплантации и в результате химиотерапии. Поэтому на время его совсем сняли с химиотерапии, чтобы иммунитет восстановился для проведения вакцинации. После чего через пару месяцев ему снова назначили химиотерапию. И да, чтобы два раза не вставать - РНКовая прививка от Ковида рекомендована раковым больным и реально работает, никакох споров про прививки я в этом посте терпеть не буду.

По мнению Дона - вот такая возможность гибкого подбора графика лечения и принятия решений на основе быстрого анализа, дающего картину болезни в реальном времени - и есть главное преимущество наших анализов. Тест занимает 7-10 дней от момента получения биологического материала. Стоит он около 2 тысяч (себестоимость, сведения официальные). Дон за эти 5 лет сделал 9 тестов. Сейчас наш тест на множественную миелому получил утверждение от FDA (Федеральной службы лекарств), поэтому покрывается медицинской страховкой. В начале болезни Дона утверждения еще не было, и его страховая компания дважды отказала в оплате. Однако на помощь пришла наша контора. Наши подготовили пакет документов на основе истории болезни Дона, и страховая в результате оплатила. В частности, документы иллюстировали экономию средств в результате отмены лишнего лечения. Сейчас в 2023-м наши тесты уже оплачивают 70% страховых компаний США для основных онкологий крови. В спорных случаях наши обеспечивают помощь больным в общении со страховыми компаниями, плюс ведут благотворительную программу на самый крайняк.

Как легко заметить, несмотря на Гугл, Дон прожил 5 лет с момента диагноза. Лысый как коленка после химии, но в хорошей физической форме, веселый, с прекрасно подвешенным языком. Конечно, лучше бы этото рака не было. Но он есть, и жить нормально можно и с ним. Дон несколько месяцев назад снова съездил на Гавайи, попраздновал на свадьбе старшего сына, и после этого отправился на новую химиотерапию, чтобы попытаться полностью убить раковые клетки. В данный момент он как раз сдал костный мозг на наш тест. Через 10 дней придет результат, теперь мы тоже будем ждать и надеяться... И тут ничего не поделаешь: общение с пациентом оказывает очень мощное воздействие, особенно когда это человек умный, сильный и обаятельный. На собрании присутствовало человек 200 наших, и это надо было видеть, как хоровой гипноз, наш президент, мужик тертый (из риэлтеров, брат нашего главного ученого), тихо ронял слезу и бурно аплодировал. И главный тезис Дона был – “я всю жизнь жил на всю катушку, и ваш тест мне дает продолжать жить на всю катушку, несмотря на раковый диагноз”.

Я сразу вспомнила папу: он ведь был таким же, и точно так же и диагноз воспринял, и жил с раком: сам принимая решения, сам во всем разбираясь, всегда идя вперед и радуясь жизни. "Так весело, отчаянно, шел к виселице он". Только к счастью виселица эта сейчас сильно удалена во времени из-за новых лекарств. Как опять-таки сказал сам Дон: "Каждый навсегда запоминает два момента: когда доктор говорит "к сожалению, у вас рак", и первый приход в онкоклинику. Ожидаешь тоску и безнадегу. А на самом деле попадаешь в атмосферу воодушевления, причем не только у врачей, но и у пациентов. Которые обсуждают новые лечения, участие в клинических испытаниях, делятся научными сведениями и своими надеждами".

Не мудрено, что Дон и Диана сейчас много занимаются просвещением и пропагандой наших тестов. "Не надо бояться узнавать про течение болезни. Даже если это означает, что вам придется пойти на новое тяжелое лечение." Отвечает Дон и на вопросы про стоимость лечения. Новые методы безумно дорогие, и вовсе не только из-за жадности Большой Фармы. Там столько манипуляций с живыми клетками, и столь страшна цена любой ошибки, что себестоимость зашкаливает за счет систем обеспечения надежности. Кстати, наш тест на этом фоне стоит просто копейки. Опять таки слово Дону: "Мне удалось прорваться в ФДА на обсуждение новых процедур и лекарств. Они сейчас всегда приглашают пациентов участвовать в панелях. И я хочу вам сказать, что у этих людей есть сердце. Когда я им говорю, что не могу ждать 7 лет, пока лекарство пройдет все круги утверждений, они позволяют мне получить лекарство сейчас. А производитель соглашается взять меня в клиническое испытание и предоставить лечение бесплатно. И я говорю от имени многих, которым, как и мне, дали надежду и шанс". Такой призыв бороться до конца конечно годится далеко не всем и не всегда. И в какой-то момент любой человек складывает оружие. Будем надеяться, что Дону будет дано еще много лет борьбы, и счастье излечения.

Ну и упомяну, что наша контора не может Дону с Дианой заплатить ни копейки за всю эту агитацию. Так же как не может платить врачам, назначающим тесты. Максимум - майка за 20 долларов, но и это черезчур. Все, что мы можем, это по-аплодировать стоя. Кстати, к тесту, который используют для Дона, я отношения не имею. Мы занимаемся разработкой следующего поколения тестов. В том числе и более быстрых, и более дешевых. И благодарность от больных трогает до слез. А мотивация у нас и так высокая.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив